Экзорцизм по-украински: изгнание русского духа
Директор национального заповедника «Киево-Печерская лавра» Александр Рудник уведомил Украинскую православную церковь (УПЦ) об истечении срока действия договора аренды Успенского собора и Трапезной церкви, потребовав от монахов УПЦ освободить помещения до 29 марта текущего года.
Ничего неординарного, событие, в принципе, ожидаемое. Неожиданной оказалась реакция на него. Церковные деятели России и УПЦ упирают в основном на правовую часть вопроса, заявляя о вопиющем беззаконии. Представители мирской журналистики, наоборот, апеллируют к свободе совести и вероисповедания. Правда, в качестве конечной духовной инстанции они почему-то избрали администрацию США, которая, по их мнению, должна отреагировать на ущемление прав верующих.
Шум вокруг происшедшего события действительно непонятен. Если заменить «событие» на решение властей Украины (а это решение именно властей Украины), то всё становится на свои места. Решение логически обосновано, носит плановый и ожидаемый характер. Полностью вписано в политическую повестку Украины.
Служба безопасности Украины с конца ноября прошлого года регулярно (планово) проводит обыски в храмах УПЦ по всей стране, нескольким иерархам УПЦ уже предъявлены обвинения в госизмене, открыто более 50 уголовных дел. Помимо этого, Зеленский инициировал закон о запрете религиозных организаций, «аффилированных с центрами влияния в РФ». А чуть позже он подписал указ о введении санкций против целого ряда православных иерархов, в том числе наместника Киево-Печерской лавры митрополита Павла.
Решение не просто логично и обосновано, оно является обязательным условием успеха становления Украины как государств, состоятельности политического проекта. Язык и вера – два столпа национального государства (Nation State), формирующие мотивационные механизмы и поведенческие стереотипы, создающие социальную матрицу (ДНК) нации.
Понимание или непонимание этого процесса объясняет и само решение властей Украины, и разноплановую реакцию его противников, включая путаницу с аргументацией.
Украинская православная церковь, отвечая на запрос руководства страны, монотонно и последовательно рвёт все связи с Московским патриархатом.
В мае прошлого года Собор в киевском монастыре Феофания постановил убрать из церковного устава упоминания о единстве РПЦ. В ноябре УПЦ решила восстановить мироварение в Киеве, это является признаком автокефальной церкви. А в декабре митрополит Онуфрий (предстоятель УПЦ) объявил о выходе из состава Синода Русской православной церкви.
Чего здесь больше – духоборчества или борьбы за приходское кормление – не берусь судить. Но абсолютно мирская реакция УПЦ многое объясняет в мотивации её иерархов. Выразить её можно коротким мемом из старого анекдота: «А нас-то за шо?» В смысле: мы же всё понимаем, мы движемся в правильном направлении, мы за самостийность, за украинскую нацию, за Бандеру.
Реакция журналистской среды России, наоборот, показывает полное непонимание сути происходящего. Дело не в Боге, душе и свободе совести.
Дело в создании новой (с нуля) политической нации из части русского народа. Дело в строительстве нового (с нуля) национального государства на части русских земель.
Историки знают, что изначально этот политический проект был австро-венгерским, потом немецким, теперь он американский (англосаксонский). Мы сами (мы – здесь государственные структуры, научная среда, журналистика, общество…) позволили этому проекту окрепнуть и встать на ноги. Сегодня происходит последняя стадия становления – жертвоприношение. Всякий алтарь воздвигается на крови.
Если смотреть на проблему так, то со стороны властей России не должно быть никаких недомолвок, никаких призывов к миру, никаких двусмысленностей, как их нет со стороны властей Украины. Они знают, за что бьются. Мы, похоже, нет.
Автор – публицист, аналитик, доцент Финансового университета при Правительстве России.
