Великая неподвижность
Подлинной религией современности стали перемены. Нет, не те перемены, о которых когда-то в финале «Ассы» пел Цой и которых так ждали в позднем Советском Союзе: большая толпа на площади, так называемый воздух свободы, громкие отставки растерянных чиновников и внезапная отмена всех прежних запретов.
Обо всём этом любит ностальгически вспоминать интеллигенция, но, честно говоря, мало кого уже всерьёз волнует такое.
А всеобщей необходимостью, данностью давно уже стало изменение как таковое. Сам этот процесс – без всякого смысла, не только политического, но и вообще любого.
Модные гаджеты и прочие устройства, модели которых, а равно и все их провода, входы-выходы и прочие хитрые детали обязаны каждые несколько лет меняться решительно и навсегда.
Хочешь починить что-нибудь? Телефон уже лет семь работает и неохота покупать новый? Не тут-то было. Религия перемен воспринимает ремонт как кощунство. Конечно, он где-то остался, ремонт, он всё ещё прячется в самых дальних углах, предлагая себя почти как наркотик, но мы чувствуем, что мораль нашего времени требует от нас гордо пройти мимо него и заняться покупкой всего самого нового, а потом и новейшего, поскольку новое уже стремительно устарело, пока мы пытались в нём разобраться и выяснить, где же там теперь выход-вход-провод.
Или вот эти милые люди, которые непрерывно куда-то ездят.
Оставим самые занудные вопросы: откуда у них на это столько времени? Откуда у них столько денег? Куда они дели всех своих родственников, свои хлопоты, совещания, квартиры, дачи, ремонты, всю эту муторную беготню, из которой состоит обычная жизнь? Но есть и другое недоумение: а зачем они, собственно, прыгают по миру? Нет, когда утомлённый работой офисный деятель отбывает на море или вдохновлённый шедеврами культурный турист отправляется во Флоренцию или в Вологду, тут всё понятно. Но только я не про то, а про загадочное увлечение закрашиванием карты: «А я побывал в своей двадцать восьмой стране! И в следующем году должен записать на свой счёт (так и говорят) двадцать девятую, и пусть это будет Алжир, Эквадор, остров Маврикий!» Что же это за бессмыслица?
А это и не бессмыслица вовсе. Это своего рода служение религии перемен. Вы должны перемещаться, потому что вы должны перемещаться, и точка. И делать вид, что вы ужасно счастливы, пока непрерывно фотографируетесь.
Но это ещё невинные мелочи. Поразительно, когда человек уже не только мобильный телефон или недельное путешествие, но и всего себя посвящает этому богу перемен.
И делает он это так.
Он всё время думает, пишет, оценивает самого себя – с точки зрения какого-то мнимого и нелепого «развития». Он говорит – и такое можно читать километрами в социальных сетях: «Я понял, что я перестал развиваться. Я стою на месте. Мне нужно двигаться дальше».
В этот момент хочется сказать ему даже и слегка грубовато:
– Алё, ты о чём? Это какое такое «дальше»? Куда? На кладбище? Или тебе просто надо перейти на работу из одного учреждения в другое, пойти заниматься катанием на какой-то дурацкой доске или переехать на тропический остров, сдав бабушкину квартиру, – и это и есть твоё «развитие»?
Увы, основательно забитые психотерапевтической ерундой головы – а психотерапия, как ничто другое, настраивает человека на культ изменений, – так вот, эти несчастные головы просто не могут перестать воспринимать человека как этакую машину, к которой всё время надо что-то приделывать, переделывать её, переворачивать и подкидывать – словом, «обновлять».
Как же это мы не будем «развиваться», то есть лихорадочно придумывать себе всё новые и новые впечатления, даже не пытаясь хоть немного вникнуть: а куда, собственно, едем, а зачем увольняемся, для чего скачем на доске? Да и засомневаться: а нужно ли всё это?
Может быть, человек не машина, и ему не требуется непрерывное «обновление» любой ценой.
Но вдруг случился карантин. И эти простые истины – что бесконечная смена стран, работ, увлечений, гаджетов etc. бесполезна и вовсе не прибавляет ума и красоты жизни – дошли до каждого, пусть и помимо его желания.
И оказалось, что даже в собственном дворе, на балконе, у себя в комнате и уж тем более в загородном саду, среди тех же старых вещей, под ёлкой или берёзой, всё той же, которая стоит себе пятьдесят лет за окном вместо того, чтобы обернуться, как в сказке, островом Маврикий и помочь записать на свой счёт посещение двадцать девятого государства, – словом, и на одном месте человеку бывает и хорошо, и полезно побыть, ну хотя бы какое-то время.
А ещё лучше и полезнее – быть с теми, кого он любит и кто любит его, пусть в их обществе и нет никакого «развития», никакого «движения», это всё те же самые родители, дети, бабушки-дедушки. Скучные люди, в отличие от психотерапевтов. Или – самые лучшие.
Но и это важнейшее открытие – благо постоянства, поэзия однообразия вместо религии перемен – это ещё не всё, что может дать карантин. Тут нужно, как пишут в плохих книжках, сделать ещё один шаг вперёд.
Дело в том, что самая главная, самая лучшая и в то же время самая трудная неподвижность – она не в маленьком мире комнаты, балкона, сада, семьи. Она – в том, кто на всё это смотрит.
Ведь человек – он не телефон с постоянными обновлениями не только в том смысле, что можно сочинить такую ироническую фразу, нет, человек так устроен, что его хорошо спрятанная и в том числе спрятанная от него самого – пустыми мыслями и прочей суетой – душевная основа удивительно неизменна и даже бессмертна. Если, конечно, верить религии, ну хоть какой-нибудь, но всё же более серьёзной, чем та, что про «движение» и двадцать девятое государство.
И тогда окажется, что нынешний наш карантин нужен совсем не только для борьбы с болезнью, а заодно – и с той модной чепухой, что налипла на жизнь.
Он нужен, чтобы хоть ненадолго остановиться – и подумать о том, что не меняется, не мелькает перед глазами, но и не исчезает. Об этой тайной и сложной части самого себя.
Но думать об этом страшно, конечно.
Лучше планировать на будущий год Эквадор.