Анатомия уральского ваххабизма

• Совершенно секретное дело

Это если ещё не считать многочисленных сообщений о предотвращённых терактах или выявленных ячейках ИГИЛ (запрещённая в России организация). Все фигуранты этих сводок – салафиты, верные заветам самого «пещерного» вида, которые были до нововведений во времена «халифата». Что происходит, кто враг, откуда он пришёл, каков его портрет и чего ждать нам в ближайшее время?

«Октагон» поговорил с рядом осведомлённых источников, а также с теми, кто занимается уничтожением радикальных исламистов на Урале. Специально для эксклюзивного материала наши собеседники раскрыли много любопытных нюансов, которые проливают свет на истоки и причины возникновения очагов терроризма в уральских городах.

Истоки уральского салафизма

Ямал и Югра исторически отличались традиционно высоким процентом уроженцев Кавказа среди населения. В советское время нефтегазовые месторождения разрабатывали выходцы из Азербайджанского института нефти и химии, кадры давал Грозненский нефтяной институт.

В 90-е годы после развала СССР на территории Югры и в отдельных населённых пунктах Ямала, а также на юге Тюменской области сформировались этнические кавказские ОПГ. Значительные денежные средства у бизнеса и его активность привлекали криминалитет не только исламский, но и интернациональный. Только в одном Сургуте в начале нулевых проживало одиннадцать воров в законе.

Первая чеченская война не имела чёткой религиозной подоплёки, и ещё не произошла интервенция США в Афганистане и Ираке. Поэтому в то время в целом международный терроризм мало интересовался территорией России за пределами Кавказа. Да и процесс подготовки кадров требовал времени.

Основными вербовщиками выступали уже выходцы из бывшей Советской Азии, а также недоучившиеся в каирском университете «Аль-Азхар» студенты, преимущественно с Кавказа.

Этнические преступные группировки оказались восприимчивы к идеям салафизма. Это давало сплочённость, а бандитская деятельность приобретала ореол законности – «неверных» не грабили, а брали с них «дань». Уже позже вербовщики из Азии значительно уступили позиции уроженцам Дагестана, где бандподполье обрело силу. В городах ЯНАО, ХМАО и Тюменской области к 2010 году действовали крупные (до 50 человек) бандитско-исламские группировки – джамааты, ориентированные не на внутренний терроризм, а на финансовую и вербовочную помощь в интересах бандформирований Северного Кавказа.

2019 год. Дом в Тюмени, где укрывались боевики запрещённой террористической организации ИГИЛ.Фото: URA.RU/TASS

Борьба с радикальными исламистами осложнялась тем, что не существовало антитеррористического законодательства. Не было таких статей в Уголовном кодексе, как 205.2 (пропаганда), 205.3, 205.4, 205.5 (участие), а также 205.1 (вербовка и финансирование), которая вообще не предполагала международные террористические организации за рубежом. То есть чтобы доказать финансирование МТО, надо было отследить, как деньги ушли в террористическую «Аль-Каиду»^* или непризнанный Вазиристан, а оттуда – в Россию, и именно на терроризм. То же самое с вербовкой: пока завербованный не приезжал в Россию с целью терроризма – ему ничего не было.

Одновременно с этим значительное число вновь обращённых мусульман направлялось на обучение к шейхам «Аль-Азхара» (и это уже был, как правило, не сам университет, а кочующие проповедники). Им предстояла дальнейшая идеологическая работа. Тем не менее даже в условиях слабости законодательства на территории ХМАО и ЯНАО крупные исламские ОПГ были разгромлены или разобщены уже к 2012 году. Одних бандитов сажали по общеуголовным статьям, другие бежали в лес на Кавказе, где и были убиты. Третьи одумались и отошли от дел.

«Гугл-джамааты», или Откуда берутся ваххабиты сегодня

Новый приток ваххабитов на Урал дала Сирия, куда устремились «египетские студенты», недобитки из бандитов и вновь обращённые – неофиты со слабыми знаниям ислама. А также халявщики, поверившие, что в «Исламском государстве Ирака и Леванта»^* можно не работать, а деньги и квартиры дают просто так.

Именно в этот момент началась новая вербовка, уехавшие тянули за собой оставшихся, вовлекали новых лиц.

Одновременно с этим в России появилось антитеррористическое законодательство и, как следствие, резко выросло число выявляемых преступлений террористической направленности.

В отдельных населённых пунктах появились «гугл-джамааты», для которых религиозными авторитетами были воюющие в Сирии знакомые и информация из интернета. Члены «гугл-джамаатов» были моложе, не имели жизненного опыта и отличались уязвимостью в отношении как документирования (так как не знали о формах и методах оперативно-розыскной деятельности, в отличие от бандитов), так и согласия на совершение особо тяжких преступлений, на которое даже самый радикальный исламский бандит не всегда пойдёт.

2018 год. Вика Будайханова в 18 лет уехала в Сирию. Возвращена в Россию в рамках операции по возвращению на родину детей и женщин с территорий, освобождённых от боевиков «Исламского государства». Получила условный срок 5 лет.Фото: Эмин Джафаров/Коммерсантъ

В 2015–2018 годах и эти новообразования в организованном плане были разгромлены: кураторы и друзья ликвидированы в Сирии, часть членов смогла добраться до Сирии, где также была ликвидирована в первых рядах, часть была задержана при попытке к выезду.

Урал – рассадник ваххабизма?

Впрочем, доктор исторических наук, руководитель правозащитного центра Всемирного русского народного собора, исламовед Роман Силантьев считает, что в ситуации на Урале «ничего удивительного нет».

– Это по всей стране происходит. В Мурманске ваххабитов постреляли, на Дальнем Востоке их уничтожали, а во Владимирской области – уже дважды, в других местах. У нас география крайне широкая. Я полагаю, что у нас нет регионов, где они не выявлялись. Было бы удивительно, если бы у вас их не было.

При этом всё же кое-какие особенности есть.

– На Урале есть и ваххабитские мечети, которые ориентируются на Совет муфтиев России. У вас изрядное количество мусульманского духовенства в список экстремистов внесено. Кто-то наркотиками торговал, кто-то в розыске до сих пор находится.

Целую мечеть в Екатеринбурге пришлось снести, которая «Рахмат» называлась, на том основании, что там такой товарищ Музафаров у вас реальную рознь разжигал.

В Пышме есть мечеть в принципе из той же серии. И вот много таких в Совет муфтиев и входили. Поэтому обычная совершенно ситуация. В общем-то, у вас о ней все правоохранители прекрасно знают, где игиловцы имеют своих союзников, – поясняет исламовед.

По его словам, нивелирует ситуацию хорошая работа спецслужб.

– Есть ещё такое понятие «преступление террористического характера», когда, например, террорист убивает полицейского с целью завладения оружием. Тоже в принципе от терактов отличается минимально. Поэтому, да, ничего удивительного не наблюдаю. Вот тебе ваххабитские мечети, вот тебе густонаселённые города с работающей промышленностью, есть деньги, есть кого вербовать – отличная для них атмосфера, – говорит он.

Эксперт также замечает, что Тюменская область – это один из самых проблемных регионов, откуда в Сирию выехала не одна сотня игиловцев^*.

Немного статистики

Если взять Ямал, то из 20 уголовных дел о действиях террористической направленности в 2019 году одно относилось к пропаганде, но не исламского терроризма, другое дело – к подготовке теракта, но предотвращённого ещё весной 2018 года, ещё два касались финансирования по фактам 2017 года, остальные задержания – это участие и пособничество, по эпизодам совершённые в 2016–2018 годах.

География такова, что очаги салафизма неравномерны. Например, мелкие группы плотно засели в Новом Уренгое, в Пангоды, но их почти нет в Ноябрьске и Салехарде.

С начала 2020 года было возбуждено два дела по участию в террористической деятельности в 2017 году, ещё один эпизод – покушение на теракт в 2020-м. Например, в ХМАО было зарегистрировано два эпизода, на юге Тюменской области – семь, в Свердловской области – ещё четыре.

– Работа сейчас ведётся в этой реальности, и бояться цифр задержаний и количества возбуждённых дел не стоит, – говорит наш осведомлённый собеседник в правоохранительных органах. – Статистика сейчас идёт даже скорее на спад.

«У нас в этом году много терактов предотвращено только в Сургуте. Некоторые не удалось предотвратить: нападение с ножом у кинотеатра, попытки подрыва торгового центра и теплостанции. Штурмовали квартиры с ваххабитами у нас в Губкинском. В Ноябрьске имам-ваххабит на своей же бомбе прямо в мечети подорвался».

Роман Силантьев
исламовед

Вербовка: чем завлекают молодые умы

Вместе с тем всё это время салафизм молодел, а группы формировались всё более малочисленные и без пересечения друг с другом. Формируют такие группы вербовщики по-разному. На месте или прямой отправкой в Россию профессиональных эмиссаров (но это уже редкость), агрессивной пропагандой в сети Интернет и точечной дистанционной вербовкой заинтересовавшихся.

К концу 2018 году стало ясно: группы будут небольшие, автономные и замкнутые на себя. Возраст моложе, а переход от слов к делу быстрее, закрытость выше.

При этом если отток в Сирию был большой, то сейчас, по словам наших собеседников, арабские ваххабиты с 2017 года призывают российских «братьев» никуда не ехать, а «делать работу на месте». По данным нашего источника, только из «тюменской матрёшки» на войну к берегам Евфрата уехало более трёх сотен боевиков.

– Свалило много, но большинство уже либо умерло, либо вернулось и сидит в тюрьме. Даже есть такие, кто уже вышел и никаким терроризмом заниматься больше не хочет, – объясняют собеседники.

– Живёт Али, шмотки ворует, по пьянке залёты постоянно, но душа тянется к чему-то, плюс он видит социальную несправедливость в обществе. И вдруг кто-то на его пути появляется. Человеку всегда охота чувствовать себя кем-то, и его доводят до мечети. Тебя там будут уважать, подберут жену. Человек элементарно перестаёт бухать и видит, что даже на этом фоне жизнь лучше, чем вчера. Родители замечают, что он уже не шляется, а дома сидит и книжки какие-то читает, – рассказывает оперативник. – Когда всё стабилизировалось, начинается второй этап. Сходи почитай вот это, зайди в группу в интернете. К условному Али начинают делать подходы: то видео подсунут по формированию мотивации, то выведут на конфликт с обществом и начинают предлагать что-то делать реально и накидывают варианты, проверяя, на что человек способен: копейку скинуть на общее дело, слово нести людям и так далее. То есть это обыкновенное сектантство.

Затем наступает «третий этап».

Женщинам обещали мужей, семью, при этом работать не надо, свой дом, халява. И они это принимали.

В 2017 году, когда российские ВКС вовсю начали утюжить сирийских боевиков, ситуация для бородачей резко ухудшилась, вдов начали выдавать замуж по десять раз, и это незавидное положение вербовщики уже скрыть не могли.

Однако исламовед Роман Силантьев, считает, что сегодня личный контакт – основная форма вербовки.

– Да, у нас товарищи активно в Сети пропаганду ведут. Так сказать, обучаются и контактируют. Но вербовка, конечно, не в сетях происходит, а при личном знакомстве. Можно благодаря любовнику или любовнице попасть. Очень распространённый случай, когда друзья затаскивают своих друзей куда-то. Контакт идёт в вузах, школах, в армии. Ну и на зонах у нас довольно высокий процент завербованных, – поясняет собеседник.

Типичный портрет уральского неофита

Любой вербовщик ищет неудовлетворённость чем-то, которую якобы можно исправить салафизмом.

– Типичная «ваххабитка», – говорит откровенно собеседник, – это юная б…, ведущая не совсем социально приемлемый образ жизни, часто наркоманка. Кто её возьмёт замуж? И тут появляется подруга, платок надела, рассказывает про религию, книги. Ей рассказывают, что работать будет не надо, кормить будет муж, появятся дети. Но рай, как правило, не наступает, а дисгармония остаётся, причины которой воспринимаются уже как вражеские внешние силы. Иногда, правда, ещё появляется любовь, и это тоже не исключение.

Под влияние ваххабитов обычно попадают неблагополучные молодые люди со слабой психикой. Вычислить таких легко. Завербовать − ещё проще.Фото: bngdesigner/Pixabay

Что касается русских неофитов, то это, как правило, из-за проблем в семье. Пьющие родители. Иногда и сам он мелкий уголовник-неудачник, который не пользуется уважением и потерян для жизни, но есть тяга к светлому.

– Достаточно одного человека, который начнёт объяснять за жизнь. Советского человека так не завербуешь: был базис, мироустройство, а потом никакой модели не стало, остались лишь товарно-денежные отношения. Поэтому ваххабизм и молодеет, заполняя вакуум, впитывая в себя людей 16–20 лет, у которых нет чётких идей, но тяга к этому есть, – объясняет наш эксперт.

Другая категория – это пришлые с Кавказа.

– У кого борода не той длины оказалась, пошёл слух в родном селе, местные силовики мешают работать и всячески намекают человеку, что он поражён в правах. Такие обычно меняют место жительства и часто устраиваются вахтовым методом на Север. Работа здесь есть, – говорит инсайдер. – Ну приехал, если он даже больной на голову, то, как правило, ничего не сделает, за работу будет держаться. Такие оседают в городах, а там нельзя прийти в дом, разломать его и сжечь, как на Кавказе. Здесь другой правовой режим, можно жить даже неумеренным исламистам.

По его словам, кавказские ваххабиты не так опасны, как выходцы из Средней Азии, которые по своей природе более скрытные, не любят шум и пафос. Они не кричат, что что-то сделают, не хвастаются силой, а делают молча.

Силовики просят легализовать «провокацию»

Ситуация осложняется ещё и действующим законодательством. Силовики жалуются, что в стране разная правоприменительная практика. В одном регионе для осуждения ваххабита достаточно переписки в Сети, в другом потребуются минимум три свидетеля.

При этом силовики хотели бы использовать американскую практику «провокаций», которая у нас запрещена.

– Чтобы минимизировать риски, нужно пойти по примеру законодательства США в сторону «провокации», – делится мыслями с «Октагоном» действующий сотрудник. – Например, приходит к Вахе агент и говорит: «Я тебе дам бомбу». Он соглашается и уезжает на 20 лет в Гуантанамо. И все Вахи знают, что любой человек может оказаться агентом. Формировать даже мелкие группы в таких условиях очень сложно. А у нас он будет считаться жертвой провокации.

В заключение добавим: закрытие границ и мечетей из-за пандемии коронавируса никак не повлияет на ситуацию, считает исламовед Силантьев.

– Это им неинтересно, как говорится. В Дагестане первыми же свои мечети и закрыли, когда там пандемия началась, несмотря даже на религиозные праздники – не суть важно, на фоне их идеи захвата мирового господства. Нет, у них в принципе давно свой план есть, у них остались люди, много ещё, – делает вывод он. – Конечно, наиболее радикальные благополучно скончались. Ну и в России у них остались последователи. Долго мы их ещё будем ловить и уничтожать. Не один год на это уйдёт. Так что не последний случай, когда они что-то злоумышляли у вас. Будет ещё такой, скорее всего. Или у вас, или в Челябинске, или где-то ещё. Потому что они присутствуют.

^* Упомянутые организации по решению судов РФ признаны террористическими и запрещены на территории России.