Ветер времени
Вечное популярное зло – конспирология.
Обыватель, увлечённый происходящим, склонен верить, что новости – и особенно дурные новости – это всегда происки тёмных сил и конкретных демонических лиц, соросов с ротшильдами, что перемены в истории случаются из-за того, что группа товарищей (или, напротив, господ) села за большой стол, и кто-то из них, торжественно прокашлявшись, заговорил: предлагаю, мол, приступить к исполнению нашего плана.
Человек, хоть сколько-нибудь близко знакомый с клоакой политики, отлично знает, какая это смешная чепуха. Заговоры и сложные коллективные интриги иногда возникают, но бесконечно большую роль в «событиях» любого рода играют, во-первых, всегдашние человеческие мотивации и грехи – гордость, честолюбие, властолюбие, страх, месть, авантюризм, жадность, стремление к контролю, тревога о будущем, – и, во-вторых, любую запутанную интригу, если она появляется, быстро меняет до неузнаваемости хаос разнонаправленных действий, нагромождение случайностей.
Но есть за фасадом событий ещё кое-что – самое, на мой взгляд, интересное и таинственное.
Дух времени. Ощущение эпохи, которое складывается словно бы из ничего – или из всего сразу, из множества решений и ситуаций, образов и слов. И особенно странным выглядит рождение эпохи, которую никто не провозглашал с помощью революций или военных побед, – когда прежнее вытесняется новым малозаметно и постепенно.
Так, в России середины позапрошлого века произошла уже прочно забытая смена вех: кончилось столетнее господство классицизма, сменившееся десятилетиями историзма и эклектики. Можно подумать, что речь только об архитектуре – и правда, эти изменения сразу видны в стилистике храмов, когда вместо стройных и строгих церквей с обязательными общеевропейскими колоннадами появляются псевдовизантийские базилики, а потом и краснокирпичные соборы, подражающие допетровским временам. Но подлинный масштаб новаций был куда больше: аристократия, отпустившая бороды, вошедшие в силу купцы, грохот железных дорог и мир фабрик, многотомные реалистические романы о тяжёлой крестьянской судьбе, православные старцы, ставшие вдруг авторитетами в обществе, – словом, ценности универсализма стали медленно вытесняться поиском и подъёмом всего национального, будь то вера, капитал или художественный язык.
И невозможно сказать, когда именно это случилось, и кто именно придумал, что теперь будет так.
Другой, более близкий пример: превращение раннесоветского коммунизма в сталинский порядок. Со второй половины тридцатых до середины сороковых образовался длинный ряд невозможных, казалось бы, в пространстве марксистской утопии явлений – в исторический иконостас возвращались цари с полководцами, возвращались погоны и министерства вместо наркоматов, туда же и новогодние ёлки, легализовано было православие, закрыт Коминтерн, оказался опальным безудержный нигилизм Емельяна Ярославского с Демьяном Бедным, конструктивизм сменился Жолтовским, вместо шкрабов, преподававших обществоведение, снова возникли учителя и уроки истории, и даже улицы в Ленинграде, названные всевозможными Урицкими и Октябрями, получили прежние имена.
Был ли во всём этом единый замысел? Можно ли представить, чтобы правоверные революционеры (включая и самого Сталина) оказались сознательно, чётко и одномоментно вдохновлены идеей частичного восстановления иерархий, эстетики и ценностей «традиционной», как принято говорить, России? Разумеется, нет. Они просто уловили дух времени – того времени, когда мировая революция выдохлась, толком не состоявшись, а коммунисты остались наедине с русским народом, начинающим другую жизнь в городах, – и этот дух стал упорно и тихо воздействовать даже на психологию таких отчаянных сектантов и фанатиков, каких мы имели тогда в качестве государственной власти.
И, чтобы иллюстрировать этот процесс нагляднее всего, вспомним то прошлое, которое ещё совсем близко. Превращение девяностых – в нынешнюю Россию. Разве стоял за этой долгой историей чей-нибудь коварный план?
Тридцать лет назад люди, которых тогда называли «демократами», контролировали здесь абсолютно всё. И, после разгрома Верховного Совета в 1993 году, не было даже и мысли о том, чтобы им мог кто-нибудь в чём-нибудь помешать. Казалось бы, твори что захочешь, импровизируй в каком угодно политическом жанре – американском или европейском. Но вместо этого – удивительно, откуда только всё это взялось? – начальники нынешнего Первого канала стали выпускать сначала «Русский проект», потом «Старые песни о главном», примерно тогда же образовалась и партия «Наш дом Россия» – и, шаг за шагом, в условиях нового, такого звонкого и самоуверенного времени, осуществился тот тип, тот проект общественного устройства, которого в середине девяностых никто не желал и не ждал. Советская ностальгия, большой культ 9 мая, реванш чиновника над бандитом, унылая бюрократия вместо криминального хаоса, крушение веры в западный мир и необходимость возврата к обороне от него, и в том числе к обороне на прежних, бессмысленно сданных границах, – всё это родилось ещё до перемены в Кремле, и ещё много лет, уже в следующем веке, упрямо продолжало подчинять себе правящую элиту, далёкую от любой идейности, и в том числе от такой.
Потому что сама эта волна, порождаемая эпохой, как морской прилив и отлив, – сильнее желаний, интриг и надежд отдельного человека, пусть и очень влиятельного. Он может только пойти вслед за ней, в нужную сторону, – или исчезнуть.
Всё это я, конечно, веду к одному: страшно думать о том, куда будет дуть ветер времени в эти наши шумные, с артиллерийскими залпами, двадцатые годы.
Может быть, нам повезёт, – и окажется, что 2014 и 2022 годы были вовсе не отчаянными попытками возродить невозможное, но, напротив, естественными и неизбежными этапами одного огромного поворота к национальному самостоянию. И тогда – даже суровая жизнь в израильско-иранском стиле не будет напрасной.
Но нельзя исключить и противоположное – что надежды наши обернутся сплошным разочарованием, а Россию поглотит глобальный мир, причём уже не тот глобальный мир, который в двадцатом веке представлялся источником одновременно и шика, и здравого смысла, но его современная версия, нам невыгодная и неприятная, да и просто безумная.
Почти невозможно угадать, каким окажется этот дух эпохи чуть позже, – он любит обманывать профессиональных пророков. Но мне кажется, что мы уже прошли большую часть предыдущего исторического цикла, почти исчерпали его.
Так что ждать нам недолго.