Тренированная слепота

Летом двадцать первого года в Москве – политический траур.

Либеральные активисты, все эти редакторы непримиримых изданий и друзья свободного мира громко причитают о том, что власть применяет к ним избирательный метод репрессий: здесь вижу, а тут не вижу.

Ты у нас, мил человек, получил перевод из Брюсселя в три евро – и, значит, поймали тебя, будешь иноагентом, экстремистом и нежелательным лицом, палки тебе от нас в колёса, зато Иван Иваныч, генерал и орденов кавалер, аж прописался уже на Лазурном берегу с нежной любовницей, да и капиталы свои держит неведомо где, но явно далеко, и всё-таки ему за это ничего не будет.

Метод такой и в самом деле у нас широко применяется, но печальная правда состоит в том, что сами либеральные активисты буквально обожали именно такой подход к реальности ещё задолго до того, как Госдума начала принимать против них разные свирепые законы.

Вся тридцатилетняя история послесоветского прогрессизма есть одно сплошное «здесь вижу, а здесь не вижу».

Переворот ГКЧП 19.08.1991 вижу, а переворот Ельцина 21.09.1993 не вижу.

Первую чеченскую вижу, а изгнание и избиение русских (с попутным разбоем) дудаевцами-ичкерийцами не вижу.

Угрозу возвращения коммунизма вижу, а мухлёжные выборы 1996 года и скупку страны за копейки криминальными баронами не вижу (только через поколение увидели, лицемерно вздохнули).

Спецслужбистское прошлое Путина или Сечина вижу, а гангстерское прошлое Ходорковского и Невзлина не вижу.

«За нашу и вашу свободу» вижу, а поражение русских в правах в Прибалтике не вижу.

Проблемы грузин вижу, а проблемы осетин не вижу.

В Киеве, что надо, вижу, а что не надо, включая документальные римэйки фильма «Иди и смотри» с пытками и массовыми убийствами, – нет, не вижу, не иду и не смотрю.

Школьников, которых заставляют учить про великую Россию, вижу, а школьников, которых заставляют учить чужой и ненужный им этнографический язык, – не, не вижу. А если где-то русский язык насовсем запретят, тем более закрываю глаза и зеваю.

Русских наёмников вижу, а наёмников американских, британских и прочих не вижу.

Самоопределение одних земель вижу и приветствую, а самоопределение других проклинаю и презираю, не вижу ничего. Очередной наш госкомнадзор за всем подряд угрожает американской социальной сети, и вот это я вижу, но если сама эта американская сеть пачками выключает русских пользователей и даже самого бывшего президента Америки выключила за неправильный образ мысли, – нет, этого не замечаю.

Список очень длинный, можете сами продолжить.

И любую нашу войну, кстати, поддержу, включая даже и несправедливую, но если до этого её поддержат Америка, Англия и Евросоюз.

Хотите поехать защищать в стране Швамбрании феминизм и трансгендеризм? Так я вас лично награжу орденом Порядочности. Но если у вас что-то своё, что-то национальное, что внешнему миру невыгодно, – всё, у меня на носу тёмные очки, и я отвернулся, хоть вас всех вырежут тут. Подход, конечно, последовательный и в чём-то даже рациональный. Верует человек в заграницу, и если мы вдруг решили ей не молиться, он смело обличает наш грех и нашу ересь.

Но почему бы после этого не назвать его иноагентом? Пусть и не за эти три евро, бог с ними, а принципиальным.

Впрочем, как уже было сказано выше, волком в сторону иностранного леса смотрит вовсе не только разоблачитель проклятой России, но и генерал, губернатор, крепкий хозяйственник и орденов кавалер. Неужели же он чем-нибудь лучше, если говорить об этом всерьёз, а не в жанре лицемерного политического расчёта?

Как ни странно, да.

Дело в том, что коррупция – с последующим вывозом денег – это явление похабное, но в некотором роде природное.

Сады, если за ними не следить, зарастают сорняками и бурьяном. Лиса, если её не остановить, залезет в курятник. Собака, если её не воспитывали, схватит что-нибудь интересное со стола. Чиновник, если его не унять, непременно украдёт деньги и купит виллу на чужом море.

И вопрос тут только в том, найдётся ли управа на эти неприятные, но естественные стремления. Сильное государство или сильное общество способно постепенно отучить чиновника от воровства хотя бы крупных масштабов и воровства с перемещением денег вовне. И тогда, ограниченный в своих амбициях, этот подлый, но крайне незамысловатый человек купит себе всего лишь дом на Чёрном море.

Не то либеральный активист. Его страсть к внешнему закону и заграничной истине не имеет простых корыстных оснований, которым можно поставить заслон. Это его нежелание следовать интересам родины – пафос и убеждение, а не мелкая уголовщина. Он, если угодно, маньяк, а не карманник: его мечта, его амбиции состоят в строительстве мира, где не было бы отдельной и уж тем более непослушной России, на её месте должен быть филиал чего угодно, но только того, что заповедано «там», – и с этого он не сойдёт. И это значит, что его энергию невозможно направить в другую сторону, он – не сорняк, а садовник, выращивающий сорняки нарочно и назло.

Надо сказать, что масштаб этого сознательного зложелательства вовсе не всегда был статичным, и, соответственно, совсем не всегда общественная атмосфера была раскалена так, чтобы всевозможные «иноагентские» и прочие репрессивные меры казались допустимыми даже с точки зрения оппонентов культа заграницы.

Так, ещё лет десять назад наша intelligentsia, она же и demshiza – такое написание вполне уместно, учитывая их взгляды, – могла выглядеть как глуповатая, но вполне невинная секта, вещавшая что-то про честные выборы, про свободу. Почему нет? Давайте сядем, обсудим.

Но между тем временем и нынешними годами лёг кровавый ров Украины.

А за ней – и большой мировой след этого противостояния, включая санкции и цензуру, отнюдь не только нашу.

И выяснилось, что не существует на свете такого преступления против либеральных же ценностей, против права на высказывания, собрания, родной язык, против права на жизнь и безопасность, которое не проигнорировали бы наши либеральные активисты, но только в том, конечно, случае, если оно хоть каким-то краем обращено во вред России.

– На войне с вами разрешено всё, а мы, вечные ревнители идеалов, всегда сделаем вид, что и не видели, и не слышали ничего, – сказали нам будущие иноагенты и нежелательные организации, сказали – и мы их услышали.

И так хорошо мы их услышали, что на первых порах это отношение к происходящему вызывало у автора этих строк даже психологический шок. Ещё бы! Когда люди, посвятившие столько лет отстаиванию вроде бы гуманистических ценностей, вдруг замолкают 2–3 мая 2014 года, словно бы это были обычные тихие дни, а вовсе не время одесской бойни, – к такому сначала трудно привыкнуть.

Ну а потом это привыкание наступило. А с ним пришло и холодное понимание, что циникам и лицемерам, склонным кривляться, изображая из себя честь и совесть не пойми чего, должно быть заплачено той же монетой.

Так что теперь никаких затруднений.

Крым, говорите, оккупирован зловещей империей, а вас при этом запретили за иностранный перевод в три евро?

Значит, придётся вам выйти вон, захватив с собой все свои траурные переживания.

И дверь не забудьте закрыть.