Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире Все записи автора
Дмитрий Ольшанский
14 ноября 2022

Судьба активиста

Девятого ноября, в дни трагического и малопонятного отступления русской армии из Херсона, было объявлено, что где-то в таврических степях, в дорожной аварии погиб Кирилл Стремоусов, херсонский вице-губернатор и весёлый человек.

Кроме официальной, есть, разумеется, и другие версии его гибели, настолько же очевидные, насколько и недоказуемые. Важнее, однако, не то, как он умер, а то, как он жил.

Стремоусов был совершенно литературный тип – из тех, кого так любили раннесоветские авторы лет сто назад, этакий Хулио Хуренито. Он торговал рыбным кормом и недолго служил чиновником, опять же рыбным, он участвовал в целой куче партий и, кажется, одной секте, он проповедовал здоровый образ жизни и гармонию с природой, он путешествовал по обоим Америкам автостопом и на мотоцикле, кочевал по джунглям и жил с индейцами в глубинных Гондурасах, он много дрался на публике, затевая очередную политическую бузу, он баллотировался то в мэры, то в депутаты, но успеха не имел, он мог рассуждать о чём угодно одинаково настойчиво, путано и всё-таки обаятельно, он родил пять детей, а шестой родится уже без него, он, конечно же, отрицал ковид и боролся с мировым заговором, ухаживая за женой, он читал ей Стуса (поэт и диссидент из украинских националистов), но в то же время много лет поддерживал на Украине русское дело – и, когда Россия внезапно пришла, он твёрдо выбрал нашу сторону, сделавшись самым ярким политиком на обретённых землях, и, как оказалось, выбрал смерть.

Незадолго до февральских событий я обсуждал их возможность с одним приятелем, солидным и знающим функционером. Он говорил примерно так: ужасная будет мясорубка, где взять людей на такое. Я не понял его и решил, что он имеет в виду возможные поля сражений. Но нет, он пояснил мне, что речь идёт о сугубо тыловых службах управления – и о том, что кандидаты на должности, набранные туда, окажутся смертниками. Я не поверил. Моё сознание было в этом смысле замусорено опытом четырнадцатого года, – а именно сравнением Крыма, куда были де юре направлены войска и где была, опять же де юре, провозглашена Россия, и потому (как мне казалось) ничего плохого уже не случилось, – и Донбасса, где не было санкционированных сверху армии и признания, и, значит, начался тяжёлый хаос. И, если так, то Москва просто должна вмешаться всем своим весом – и всё будет хорошо. Или нет?

Смешно и грустно об этом теперь рассуждать. В любом случае, Стремоусов, парень лихой, не раздумывал о верности перспектив – и пошёл навстречу буре, когда всеобщей нормой было бегство от опасности и неопределенности куда подальше.

История берёт за руку и выводит вперёд таких деятелей – активистов и авантюристов, романтиков и комических безумцев, радикалов и революционеров, героев и антигероев (смотря откуда вы на них смотрите), – каждый раз, когда собирается взять нашу обычную жизнь за шкирку, да и как следует потрясти. Но что происходит с этими увлекательными личностями чуть позже?

Подпольщики начала двадцатого века, все эти социалисты тысячи толков и направлений, бросились сочинять своё невозможное (и, как мы теперь понимаем, ненужное) будущее – прямо из гимназий, эмигрантских квартирок, сибирских ссыльных избушек, из окопов Первой Мировой, – но тех из них, кого не уничтожили первые годы ожившей утопии, прикончила Советская власть, постепенно избавившаяся от всех, кто её породил. И только редчайшие из них – каким-то фантастическим образом завершили свою биографию мирной старостью, вызывая законный вопрос: а как ты в танке-то не сгорел?

Интеллигенты уже конца столетия, томившиеся в советских НИИ, на факультетах тогдашних сложных наук и в котельных, – прорвали государственную оборону с такой же жаждой воплощения воображаемого мира, что и марксисты-анархисты-футуристы за три четверти века до них. Эпоха была существенно мягче, а мечты – сильно попроще, уже не идеальное общество без собственности, денег, семьи и религии, а всего лишь единство с западным миром и всеобщее процветание и свобода, что должны были органично расцвести в этом единстве. Этих, к счастью, массово не казнили, как не убивали и они сами (впрочем, бывало всякое), поэтому дело кончилось одним изгнанием из политики, журналистики и прочих общественно значимых профессий, а затем и изгнанием из страны.

И, наконец, командиры четырнадцатого года, уличные и военные заводилы борьбы с Украиной, строители Новороссии, этой несбыточной русской Вандеи по отношению к глобальному строю, – они тоже общей не ушли судьбы, как писал классик. Кого из них просто убрали из кабинетов и полевых штабов, запретили митинговать и посоветовали вести себя тихо – тем еще повезло. За остальных можно лишь помолиться.

Идеал – смутный, невнятный, но зато хорошо ощутимый в ином, чувственном смысле, на кончиках пальцев, – никогда не сбывается. И получается, что активисты всех времён, идеологий, революций и войн – жертвуют собой (и, к сожалению, окружающими) зря. Человек, выходящий вперед на старте любых событий и отчаянно ныряющий в неизвестность, – обречен, и если его не достанут враги, его попросят на выход свои, а то и смоет сама эта историческая волна, на которую его так тянет. И мы, осторожные обыватели, в лучшем случае вздохнем ему вслед, и хорошо ещё, если не плюнем.

Но что-то и остаётся от этого танца на краю. То самое будущее – скучное, многажды компромиссное, такое далекое от фантазий активистов, но всё-таки сохраняющее фрагменты, осколки того, во что они верили и за что умирали. Возможно, этого достаточно, чтобы о них вспомнить.

И я надеюсь, что и от Стремоусова – этого беспокойного, эксцентричного человека, первым поднявшего русский флаг там, где это шаг обещал пропасти, а не почести, – сохранится какая-то скромная память в таврических степях, за которые он сложил буйную голову.

Или, как писал об этом Илья Эренбург:

«Так живу я, нехорошо живу, но не стыжусь и не отчаиваюсь. Конечно, я умру, никогда не увидев диких полей, с плясками, рыком и младенчески бессмысленным смехом наконец-то свободных людей. Но ныне я бросаю семена далёкой полыни, мяты и зверобоя. Неминуемое придёт, я верю в это, и всем, кто ждёт его, всем братьям без бога, без программы, без идей, голым и презираемым, любящим только ветер и скандал, я шлю мой последний поцелуй».

Другие записи автора

22 мая 202315:52
Любить вопреки
Честное патриотическое чувство в России – похоже на медленное, упорное восхождение на гору, предпринятое человеком, далёким от всякого альпинизма. Узкая тропинка, петляющая между обрывами, то и дело теряется. Из дальних кустов доносится что-то неприятное – кто-то кого-то ест. То и дело подъём становится таким резким, почти вертикальным, что приходится цепляться за что попало, за редкие ветки и большие камни, чтобы удержаться и не улететь в никуда. Иногда можно остановиться, выдохнуть, но потом надо опять лезть – и, собственно, зачем? Это непонятно тому, кто смотрит на гору издалека. Но самодеятельный покоритель вершин – усталый, весь в пыли и царапинах, – всё-таки что-то имеет в виду, когда идёт дальше. Ему нужен этот тяжёлый, неблагодарный процесс, но во имя чего? – он, пожалуй, и сам не сможет объяснить внятно. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
06 мая 202312:09
Если бы знать
Перебирая старые русские фотографии, вглядываясь в давно исчезнувшие лица людей, принадлежавших той, прежней нашей цивилизации – строгих гимназистов и нарядных офицеров, седых отцов-протоиереев и весёлых помещиков, чёрно-белых дам в огромных шляпах и мелких чиновников, застывших в своих невозможно красивых, по нынешним временам, кабинетах, – невозможно не задавать себе один и тот же бесполезный вопрос. Как получилось, что весь этот мир погиб? Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
18 апреля 202317:07
Идёт волна
В первые десять или пятнадцать лет нового столетия мы ещё не могли отличить происходящее от двадцатого века, мы жили как бы по-старому, но в последние пять-семь лет будущее начинает выходить из темноты, его неприятные свойства становятся заметны каждому, – и хотя нынешние русские события слегка откладывают это невесёлое будущее на потом, временно разводя Россию с западной цивилизацией, нам всё равно никуда не деться от того набора символов, явлений и процессов, который принято называть «глобализмом», «постмодерном», «прогрессом» или «современностью». Вся эта радость когда-нибудь обвалится нам на голову – как сто лет назад свалилась на родину религия коммунизма, а тридцать лет назад религия пепси-колы, – и полезно уже сейчас здраво оценить наши шансы на выживание при столкновении с этой, как говаривал один мыслитель, мировой жабой. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
04 апреля 202310:58
Ты не один
Интеллигентный русский патриот – принадлежащий к среднему классу, менеджерам или бизнесу, богеме, студенчеству или научным кругам, – живёт в облаке тёмной враждебности. Воображаемый обыватель, закусывающий маринованным огурцом наши телевизионные успехи, лишён этого тревожного чувства, но для культурного любителя родины внешний мир – это гнетущая сила. Он включает кино или сериал (а что он смотрит? конечно, не содержанок с ментами, а пиратский нетфликс) – и выливает на себя ведро густой политкорректности про плохих белых и хорошие гендеры, он заходит в соцсети – и погружается, точно водолаз, в бездонную клоаку ненависти к России, он вспоминает прежних друзей, старых знакомых, с которыми некогда работали, пили, любили, – и слишком многие из них теперь эмигранты, увешанные флажками чужих государств. Да он и сам, кстати, скучает по загранице, какой она была лет десять, двадцать назад, по Риму, Парижу, Праге, Нью-Йорку – до всех событий, и с удовольствием бы снова навестил многие дальние края, отменившие визы и самолёты для русских, но – жизнь распорядилась так, что это навещание чем дальше, тем чаще содержит в себе политический выбор: отрекись от своих и поезжай. Но он отрекаться не будет. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
21 марта 202309:53
Флаги наших отцов
В самом конце двадцатого века, в центре Москвы у бывшего музея Ленина образовался удивительный толкучий рынок. Там не торговали не едой и водкой, не джинсами и шапками, и не иконами и самоварами. Там торговали прекрасным прошлым и утраченным величием России – и проповедовали то же самое. Нищие, немолодые и слегка одержимые граждане продавали газеты с названиями вроде «К топору», книги с названиями вроде… нет, не могу я процитировать этих названий, достаточно и того, что один из самых популярных авторов того базара расчленил жену и долго сидел в психушке, – и там же встречались красные и жёлто-чёрные знамёна, гуляли на фоне портретов Сталина ряженые казаки, и кто-нибудь обязательно выступал, стоя на пустом ящике. Это был гайд-парк всех униженных и оскорблённых. Это была ассамблея городских сумасшедших, которых тщательно обходил стороной любой здравомыслящий человек. У здравомыслящего человека были дела, планы, будущее, а у этих оборванцев что? – заговор, масоны, империя, наши союзники армия и флот, наша советская родина, тайны атлантов, угроза НАТО, Севастополь, Севастополь, гордость русских моряков. Больные какие-то, – говорил здравомыслящий человек. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
07 марта 202312:54
Восемь лиц одного боя
Русско-украинский конфликт – если отвлечься от двух официальных трактовок, которые дают ему отечественный и западный агитпроп, и которые нет смысла лишний раз пересказывать, – предоставляет вдумчивому современнику и будущему историку широкое поле для толкований. Стоит только отказаться от страстных риторических бурь в социальных сетях, где стороны перебрасываются банальными оскорблениями (Мордор, орки, нацисты etc.), как открывается вся многозначность происходящих драматических событий. Этакая матрёшка причин и смысловых слоёв, где за наиболее очевидными линиями противостояния – можно угадать и другие, менее заметные. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
Читайте также