Слишком богатая Россия
Как сделать так, чтобы люди зарабатывали меньше денег?
Странный вопрос, не так ли?
Конечно, я не имею в виду всех тех, кто выплачивает кредиты, экономит и жмётся, откладывает, занимает и думает, каким образом выкрутиться, чтобы всё-таки сделать ремонт, не говоря уж о тех, кому не хватает и на еду.
Я говорю о совсем других людях.
К примеру, представим себе типовую карьерную биографию серьёзного человека. Родился где-то в тёмных дебрях, еле научился читать-писать, зато почти с рождения умел бандитствовать и мошенничать, получил липовый диплом и защитил липовую диссертацию о геополитических аспектах пожарной безопасности, закатал под асфальт двадцать человек в процессе приватизации завода, а некоторым, говорят, лично отрезал уши, потом стал депутатом, мэром, а может и выше, выше.
Или намного проще: занялся бизнесом. Самым лучшим бизнесом, а в наших условиях это госслужба. Таможня, полиция, прокуратура, бумажки туда, наручники сюда, занесли чемодан, оформили документы, полетели на охоту, порешали вопросы.
И когда такая карьера продлилась уже многие годы, мы видим её весомые результаты: дворцы за огромными заборами, тюремные скопления охраны, золотые унитазы и прочие интерьеры в стиле этакого альтернативного короля Людовика, чья жизнь, однако, прошла не в Версале, а в Магадане. Или не видим, поскольку забор и правда очень высокий. Нет, всё-таки видим, если что-то пошло не так и за хозяином жизни приехала оперативная группа.
Но каждый раз, когда этого пацанского Людовика отвозят обратно, в его подлинный дом, то есть в тюрьму, – а мы, разумеется, не идиоты, и понимаем, что на каждого арестованного приходится ещё тысяча никем не пойманных, да и ловить их никто не будет, так как на то нету санкции свыше, – хочется спросить: ну неужели нельзя сделать так, чтобы все они, эти полковники и генералы, мэры и губернаторы, сенаторы и депутаты, жили немного скромнее?
Зачем тебе дворец, Людовик из Магадана? Почему нельзя ограничиться, допустим, отличной зарплатой, большой квартирой, шофёром, домработницей, личным секретарём, хорошим образованием для детей и сытой старостью? Нет, не хочу жить как американский конгрессмен, хочу жить как колумбийский наркобарон, отвечает нам этот нам выдуманный (хотя при этом до боли реальный) Людовик.
Или иначе.
Немного другой человек работает уже не мафиозным королём своего полицейского участка, суда или районного центра, но – владеет строительной компанией. И вот он берёт в дело старую усадьбу в центре прекрасного русского города: девятнадцатый век, ампир, два этажа, флигели, сад. Казалось бы, ну возьми ты её, отреставрируй, а дальше делай что хочешь – продай, сдай, получи условные сто рублей прибыли. Ни в коем случае! – отвечает нам уже Людовик-застройщик. Я что – идиот? лох? – зачем же я буду иметь эти ваши жалкие сто рублей на двух этажах гоголевского времени, когда я могу всё снести, вырубить сад, построить на этом месте двадцать этажей ипотечных клетушек, убогих, бетонных, но зато и забрать себе миллион, купить у арабского шейха виллу и жить как следует, то есть как колумбийский наркобарон.
Русский человек, будь он хоть государственный, хоть частный, если уж получил доступ к ресурсам, к большой охоте за деньгами, не может стать просто богатым, как то принято в разных Франциях и Германиях. Это унизительно и невыносимо. Он должен быть ослепительно, феноменально богат – как повелители Свазиленда и Вануату, его должно тошнить купюрами, он обязан обклеивать ими стены и жечь костры из долларов и евро, а иначе он неудачник, этот великолепный человек во дворце за забором.
И что же с ним таким делать?
Есть простой и дежурный ответ: надо соблюдать законы и правила, а ещё – наказывать за презрение к ним.
Так, да не так.
Дело в том, что любое право, равно как и возмездие за его отсутствие, не висит в воздухе, не является из ниоткуда. Что бы ни обещали нам либеральные болтуны, гарантирующие избавление от жуликов и воров за 24 часа, если активная, спортивная и боевая часть общества устроена таким образом, что склонна сначала защищать диссертации по геополитическим аспектам пожарной безопасности, а потом строить Версаль в Магадане, то и те люди, которые призваны по долгу службы принимать законы, проводить следствие, арестовывать и судить, будут сделаны из того же самого вещества. Скажу по секрету: это вообще одни и те же люди – и других здесь просто нет. Точнее, есть, но на то они и другие, что хотят заниматься не пожарной безопасностью, арестами и Магаданом, а писать книги, тихо гулять вдоль Волги-реки и поливать огурцы на даче.
А значит, одна рука другую руку не обидит. Ну или обидит, но в меру. Выберут одного уж совсем обнаглевшего Людовика из тысячи – и выведут под белы руки. А остальных и не выведут.
Так что же остаётся?
Увы, только скучный, медленный и неинтересный путь смягчения нравов и усложнения общества.
Бывает так, что новые поколения, чьи детство и юность прошли уже в благополучных условиях, на фундаменте родительского, а то и дедовского успеха, ведут себя лучше, честнее и благороднее предков, вынужденных добывать свой хлеб с чёрной икрой геополитикой с тюремным уклоном. И подобно тому, как на месте свежей стройки на пустыре когда-нибудь образуются высокие деревья, скамьи и цветы, разбойничье общество однажды меняется так, что и не очень понятно, откуда взялись эти вегетарианские привычки, ведь вроде бы здесь ещё позавчера закусывали человеческим мясом.
Так было в Российской Империи, где её наследственная элита, склонная в восемнадцатом веке к изрядной жестокости, уже к середине девятнадцатого столетия сделалась образцово культурной, такой, что мы до сих пор вспоминаем о ней со вздохом. Так было в Советском Союзе, где кровавая каша первой четверти века его истории сменилась почтенной брежневской осенью – во многих отношениях неприятной, но без всякого варварского размаха, с некоторым даже викторианским изяществом. Так будет, может быть, и в Российской Федерации, где вместо Людовика из Магадана, повелителя золотых унитазов, вырастет его потомок, скромный, хотя и весьма небедный человек, любящий поливать огурцы, а не вывозить в лес и решать там вопросы.
Но кто доживёт до тех благословенных времён?
А вот на этот вопрос нет ответа.