Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире Все записи автора
Дмитрий Ольшанский
02 декабря 2021

Синицы против журавлей

Эпидемический конфликт последних лет, поссоривший и разделивший людей ничуть не меньше, а даже и намного больше, чем события в Киеве, Крыму и на Донбассе семь лет назад – то была драма большая, но всё же локальная, а это явление мировое и касается всех, – выявил, помимо прочего, и удивительные противоречия в поведении людей, вдруг избравших совсем не ту позицию, какую, казалось бы, они могли бы занять.

Наши либералы всегда утверждали, что свобода – это абсолютная ценность, которая стоит риска, и даже – во многих случаях – стоит жертв, в том числе и человеческих. Вперёд, говорили они, вперёд на баррикады, и пусть полыхнёт буря, сметая ненавистные власти, пусть случится прыжок в неизвестность, опасную чем угодно и как угодно – бунты окраинных националистов и террористов, региональные войны, подавление «реакционеров», территориальный распад, страдания неудачников, по которым катком проехали очередные реформы, – согласны, всё это прискорбно, но зато у нас появится выбор, появится шанс выиграть или погибнуть, а не терпеть эту бесконечную скучную инерцию жизни под чьим-то вечным руководством.

И вдруг всё поменялось. Выяснилось, что когда речь идёт не о политике, но о повседневной жизни – о медицине, вакцинах, локдаунах, масках, о санитарных распоряжениях чиновников и врачей, – те же самые люди, что только что защищали бескрайнюю свободу перед лицом любых рисков, оказались сторонниками безопасности, пусть даже ценой некоторых ограничений. Потерпим, зато будем здоровы. И когда государство – то самое государство, которое в либеральных глазах во всём виновато, – выпустило свой «Спутник», – именно его, государства, враги дисциплинированно выстроились в очередь на прививку, словно бы советские дети в школе. А потом, разумеется, продолжили ругать власть – но за то, что она недостаточно жёстко, не слишком последовательно вбивает новые санитарные нормы в непослушные головы.

С консерваторами случилось аналогичное преображение, но противоположного рода.

Они, консерваторы, всегда считали, что если надо, то можно и потерпеть. Лишь бы не было революции, гражданской войны, хаоса и распада, лишь бы сохранялись мир, тишина и порядок, и если ценой этого охранительства будет дефицит каких-то прав и возможностей – митингов, выборов, громких выступлений и разного рода публичной конкуренции, – что ж, это досадно, но, значит, придётся без всего этого базарного великолепия обойтись. Консерваторы легко жертвовали политическим выбором во имя политической же безопасности и с удовольствием напоминали про 1917 и 1991 год, когда этот неосторожный выбор привёл страну к катастрофе.

И вдруг всё поменялось. Выяснилось, что когда речь идёт не о политике, но о повседневной жизни – о медицине, вакцинах, локдаунах, масках, о санитарных распоряжениях чиновников и врачей, – те же самые люди, что только что защищали государственную строгость, полезное принуждение и скромное терпение во имя общего блага, оказались неистовыми анархистами, эгоистами и либертинами, защитниками неприкосновенности частной жизни и личных решений, сторонниками той самой свободы, которую они ещё вчера так высмеивали и разоблачали, имея дело со своими либеральными оппонентами. Пусть мы заболеем, пусть даже умрём, но это наше дело, не лезьте, мы не хотим вкалывать себе то, что вы нам дадите, и носить на лице ваши тряпки, и слушаться ваших запретов по части того, куда нам ходить и что делать.

Вот так и оказалось, что прогрессивная публика, страстно мечтавшая про журавля идеальной России, сжала в руках карантинную синицу, – а ретрограды и лоялисты, почвенники и охранители, предпочитавшие синицу стабильности, внезапно восстали и погнались за безмасочным журавлём.

Конечно, это превращение только внешне выглядит парадоксальным, а на самом деле логически связано с чем-то намного большим, чем отношение к государству, к начальству, – с общим взглядом на мир.

Для наших антивакцинных консерваторов их традиционно терпеливое, понимающее отношение к властям, готовность обойтись без демонстраций и выборов это просто мелочь на фоне их главных ценностей: «естественности» жизни, её закрытого от посторонних, розановского «тепла», и даже если не тепла, а строгости и послушания, то всё равно натуральности, незыблемости привычек и суеверий, семейных ролей и бытовых представлений. С их точки зрения, этот телесный, домашний, повседневный космос не место для правительственных приказов, и уж тем более общемировых, а значит, вдвойне подозрительных. Словно бы за их забор, в их квартиру пришёл чиновник – да ещё иностранный чиновник, как они думают, – и начал, размахивая шприцом, ими командовать.

В нынешних условиях этот взгляд кажется таким нелепым, опасным, таким устаревшим, но, прежде чем опровергать, его полезно понять.

И, наоборот, жизненный интерес либерала – это не протест как таковой, а прогресс.

Если консерватор видит мир как семью – где-то суровую, а где-то и нежную семью, спрятанную от лишних глаз за железной дверью, – то либерал видит мир как научно-исследовательский институт, этакую утопию из ранних Стругацких, где блестящие молодые кандидаты наук, ярко споря о своих теориях, соревнуясь и опровергая друг друга, ведут человечество к счастливому завтра. Главное – не быть «за» или «против», главное – искать тот горизонт, к которому прогресс нас ведёт. И если в политике, глядя с либеральной колокольни, для этого нужно бегать по улицам и кричать «долой!», стремясь к максимальной открытости, к максимальному единению с заграницей, то в повседневности – коль скоро мы в эпидемии – прогресс велит нам вакцинироваться, закрыть лица и держать антитела на высоте.

Семьёй нельзя управлять холодно и рационально, откуда-то извне, из казённых роспотребнадзоров. Она, семья, держится своей интимностью и подозрительностью к уличной жизни. Напротив, атмосфера хорошего НИИ предполагает постоянный контроль, измерение каждого вздоха, стекло защитного шлема и перчатку на руке. Вы работаете, чтобы менять реальность, а не защищать ее от чужих.

Эти два взгляда на мир – трудносовместимы. Мы видим, что пока одни ищут способы, чтобы в едином потоке направить миллионы людей от реанимаций и кладбищ – к тем самым антителам, другие – пытаются как-то скрыться от этой направляющей бюрократической воли, пусть и рискуя здоровьем, но отстоять своё упрямое «не хочу» и «это не ваше, это моё».

В их небе – разные журавли. Кому-то нужно всех вылечить, а там и освободить, пусть даже насильно, неважно, – а кому-то нужно, чтоб от него все отстали, хоть бы он и помер от этого, но лишь бы отстали.

Читатель может спросить: а за кого автор?

Автор – уныло и нехотя – за синицу. Причём любую.

Подобно тому, как я думаю, что лучше воздержаться от государственного землетрясения во имя мира и тишины, – я думаю, что можно и согласиться на маски с прививками, чтобы сохранить лёгкие. Я в каждом случае ставлю безопасность, здоровье, контроль и стабильность – намного выше свободы. Свобода прекрасна, но я не готов оплачивать её ни политическим разрушением, ни лежанием под ИВЛ.

Но это непопулярная точка зрения.

Так что война обречена продолжаться.

Другие записи автора

05 апреля 202415:23
Русаковская и Гастелло
Мы все когда-нибудь видели, как возникает дачный посёлок, а то и многоэтажный квартал. На бывшем колхозном поле, где ещё позавчера не было ничего, кроме гороха и клубники, образуется суета: шум, грязь, поднимаются заборы, раскапываются котлованы и ездят грузовики. И вот уже встают одни, другие и третьи стены, вот на заборе клеится реклама домов или квартир, и бродят смуглые строители, а потом уже и невозможно поверить, что на этом самом месте однажды была блаженная пустота. Здесь теперь на каждом метре курьеры, коляски, пацанчики, качели, парковки, наливайки, пенсионерки, олухи на самокатах и хозяйственные женщины, которым надо туда, и ещё вон туда, и везде – что-то тащить, выбиваясь из сил. И человек, ещё заставший тот, прежний мир, где были горох и клубника, привыкает к этой новой жизни, и ходит мимо неё и сквозь неё, нисколько не удивляясь её присутствию. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
18 марта 202412:32
Тень Хрущёва
Отношение коммунистических вождей к буржуазной загранице было затейливо разнообразным – и, по мере движения советской истории, менялось в сторону всё большей благожелательности. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
19 февраля 202409:01
Человек, который не вышел
Я смутно помню, когда и где мы познакомились. Но это точно произошло в глубине нулевых, таких невинных, как теперь кажется, годов, в путанице между блогами «живого журнала», дешёвыми скверными кафе, политическими дебатами в исчезнувших клубах и быстрыми встречами всех, кому было дело до громких вопросов, и кому часто не было и тридцати лет. И я тем более не помню, когда этот высокий человек с забавной фамилией Навальный* выделился из шумной московской толпы ораторов, тусовщиков, активистов, радикалов и пьяниц – и стал событием. Сделался тем, о ком модно было говорить: у него большое будущее. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
08 февраля 202411:30
Через лес
Все закончилось так: Максим Соколов, лучший политический журналист России рубежа веков, неожиданно скончался у себя дома, в деревне Шишкино возле города Зубцов, не дожив до шестидесяти пяти лет – и одного дня до Нового года. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
19 января 202413:24
Дети
Интересно обнаруживать будущее в прошлом, когда уже всё закончилось, и мы знаем, куда повернёт жизнь. Находить красных комиссаров и просто советских знаменитостей на дореволюционных фотографиях, где они, как будто бы ещё такие невинные, смирные – стоят среди гимназистов или солдат, а то и кокетливо позируют в нарядах до того буржуазных, что за такое сами себя расстреляли бы, если бы были честнее. Или, что проще и чуть более блёкло, узнавать русских миллионеров, политических тузов и авантюристов недавнего рубежа веков – всё ещё в пионерских галстуках и школьных пиджачках, где-нибудь на уборке двора в семьдесят лохматом году. Новая власть, большой новый мир, который ещё не подозревает о собственном могуществе, тихо подчиняясь правилам старого, обречённого на неожиданное или плавное исчезновение, – эта история будет вечно воспроизводиться. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
30 декабря 202315:30
Битва за мораль
Страстная борьба за ту особую субстанцию, которую заинтересованные лица называют то «духовно-нравственными основами», то «духовными скрепами», то «моральным обликом», то «традиционными ценностями», но вещество её примерно понятно – это всё то же самое вещество, которое заставляло советские парткомы заседать по поводу семейных измен, а советских милиционеров – стричь хиппи в своих отделениях, – так вот, страстная борьба за эти свирепые идеалы началась в России в 2012 году и идёт до сих пор, постепенно разгоняясь и становясь всё более непримиримой. Максимально туманно сформулированных статей, связанных с «оскорблением» и «разжиганием», в Уголовном кодексе становится всё больше, как и специфических организаций, которые ведут охоту на безобразников. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
Читайте также