Не нужна
Предсказания – всегда порочный, неосмотрительный жанр, но иной раз от них сложно удержаться. И особенно – если они мрачноваты.
Чем дальше идёт двадцать первый век, тем сильнее моя уверенность в том, что большой бедой России становится её избыточность для новой жизни, её невостребованность в той антиутопии, которую мы теперь называем будущим.
Русский человек устал быть ненужным, – сказал когда-то Лимонов, а он был настоящий пророк. Как можно прочитать теперь эту его громкую фразу?
Странно и думать сейчас, что ещё сто лет назад Россия была прежде всего крестьянской вселенной, что главные вопросы её трудного бытия были – аграрные, земельные вопросы.
Не нужно слишком романтизировать крестьянский мир, подражая писателям-деревенщикам, воспевшим его в годы медленного умирания прежнего уклада: когда тот уклад был ещё жив-здоров, деревня была агрессивной, забитой нуждающимся, неприкаянным, неимущим народом, а в худшем случае – даже и внутренней Африкой России, что и отозвалось страшным пожаром семнадцатого года.
Но было тогда и кое-что очень существенное в хорошем смысле: востребованность страны и земли – её хозяйством. Сложно объяснить человеку, который никогда много не ездил по родине, что это такое, когда ты на сотни и сотни километров вперёд видишь декорации сериала в жанре постапокалипсиса, видишь эти брошенные дома с остатками мебели, зеркалами, чьими-то фотографиями, когда сквозь заросли проглядывают давние следы целой культуры – вовсе не ангельской, такой-сякой, тяжёлой-голодной-жестокой, – но всё-таки долгой русской культуры, что здесь жила, а потом вся исчезла, ушла.
Следующий, промышленный уклад – первоначальный, более гуманный образ которого не получил продолжения из-за смерти империи и частного капитала, и потому он строился дальше как принудительный и полностью казённый, – уже не охватывал собой всю страну до последнего угла. И всё же, неизбежно вытягивая силы из деревень, он развивался – и, стало быть, многое развивал вслед за собой, – одновременно везде, устраивая там и тут местную авиацию, школы, библиотеки, дороги. Романтизировать индустриальный мир ещё сложнее, чем аграрный: даже в тех случаях, когда не использовался труд лагерников, когда уже не нужно было воевать, когда перестали жить в бараках без права на увольнение и переезд, – это всё равно была очень суровая жизнь и вредная человеку работа. Но страна – как единое пространство – была занята, а если при деле, то, значит, жива.
Тридцать лет назад умер и промышленный мир, оставив после себя грандиозные руины и редкие удачи выживания и благополучия – где-то нефтепереработка, где-то сборка автомобилей. Вместо него – после десятилетия разрухи и хаоса – организовался другой, назовём его офисным или сервисным. И вот тут, казалось бы, наконец повезло. Больше не нужно гнобить себя и других в поле и у станков, можно сидеть за компьютером, перебирая бумажки и файлы, отвлекаясь на игры и соцсети, а потом бежать в бар. После столетий поистине каторжного труда – Россия в каком-то смысле отдыхает. Но у этих исторических каникул есть и своя оборотная, драматическая сторона.
Офисная жизнь концентрируется в мегаполисах, она стягивает все ресурсы – финансы, таланты, молодость – в одну точку, оставляя за спиной бесконечный простор для депрессии и постепенного распада.
Популярная когда-то тема смерти деревни давно перестала быть актуальна – теперь это уже смерть городов. Старинных, малоэтажных, таких удобных для жизни, когда бы в них вложены были деньги и забота. Но этого – за вычетом нескольких туристических центров – ждать не приходится, поскольку нынешний уклад в принципе не заинтересован в огромной стране и значительной части её населения, которому, если оно не задействовано в трудовой цепочке а-ля «пиар продаж дизайна рекламы в социальных сетях», только и остаётся, что работать вахтами за сотни километров от дома охранниками и продавцами, ну или пристроиться в госконтору от полиции до почты, – но это если возьмут, да и пока ту контору ещё не сократили в этой конкретной провинции.
Могут сказать: нечего жаловаться, ведь это экономическая, общемировая неизбежность. Так-то оно так, да только «одинаковое одинаковому рознь», и похожие, казалось бы, судьбы могут сильно различаться в деталях. Подобно тому, как и переход от аграрного мира к промышленному во многих частях света сопровождался совершенно разным уровнем насилия и варварства – или аккуратности и здравого смысла, – так и сейчас, при массовом переходе от завода и казармы к «пиару дизайна рекламы», обставить этот процесс можно не только теми печальными условиями и обстоятельствами, что мы имеем на данный момент. Несомненно, Россия не в состоянии, да и не должна – и слава богу, – встречать середину двадцать первого века, концентрируясь на сплошной выплавке чугуна и производстве танков. Но ведь это не значит, что жить в новом мире должна одна Москва, один «пиар».
Вот только первое, что хочется вспомнить – из того полезного, на что страна могла бы потратить время, средства и труд, создать людям занятость и оживить местность.
Вычистить борщевик, буквально оккупировавший целые наши губернии.
Расчистить от бурелома и позорного заброса кладбища.
Освободиться от нескончаемых помоек, убрать завалы на берегах, на окраинах городов, на мелких дорогах.
Хотя бы законсервировать – сохранив от дальнейшего разрушения – сельские церкви.
Привлечь людей – есть способы, налоги-кредиты-жильё-льготы-перевод учреждений – в районные центры, разгрузив нарастающее гетто многоэтажек.
Создать небольшие мемориалы в оставленных деревнях и музейные филиалы в погибающих усадьбах.
Предложить особые, выгодные условия со стороны государства тем нашим скуперфильдам, что захотят открыть бизнес, затеять полезное предприятие где-нибудь в Ряжске, Пыщуге или Котельниче, а не возле Третьего кольца в Москве.
И ведь любая такая фантазия может быть реализована уже потому, что мы живём не в нищей стране, которой некуда деться от той верёвки, на которой её тащит потребность в элементарном выживании. Россия лопается от денег – казённых и частных, – и Россия скопила огромные суммы за последние двадцать лет, но коллективная воля распорядителей этих сумм состоит в том, чтобы их не вкладывать, а если и вкладывать, то в заграницу или в Москву, ну ещё в несколько бойких мест, и этого вполне достаточно.
Так и выходит, что вся остальная страна – избыточна. Вся остальная страна – не нужна.
Иди займись маркетингом промоушена дизайна приложений социальных сетей, а про всякие глупости не мечтай.