Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире Все записи автора
Дмитрий Ольшанский
23 ноября 2021

Не нужна

Предсказания – всегда порочный, неосмотрительный жанр, но иной раз от них сложно удержаться. И особенно – если они мрачноваты.

Чем дальше идёт двадцать первый век, тем сильнее моя уверенность в том, что большой бедой России становится её избыточность для новой жизни, её невостребованность в той антиутопии, которую мы теперь называем будущим.

Русский человек устал быть ненужным, – сказал когда-то Лимонов, а он был настоящий пророк. Как можно прочитать теперь эту его громкую фразу?

Странно и думать сейчас, что ещё сто лет назад Россия была прежде всего крестьянской вселенной, что главные вопросы её трудного бытия были – аграрные, земельные вопросы.

Не нужно слишком романтизировать крестьянский мир, подражая писателям-деревенщикам, воспевшим его в годы медленного умирания прежнего уклада: когда тот уклад был ещё жив-здоров, деревня была агрессивной, забитой нуждающимся, неприкаянным, неимущим народом, а в худшем случае – даже и внутренней Африкой России, что и отозвалось страшным пожаром семнадцатого года.

Но было тогда и кое-что очень существенное в хорошем смысле: востребованность страны и земли – её хозяйством. Сложно объяснить человеку, который никогда много не ездил по родине, что это такое, когда ты на сотни и сотни километров вперёд видишь декорации сериала в жанре постапокалипсиса, видишь эти брошенные дома с остатками мебели, зеркалами, чьими-то фотографиями, когда сквозь заросли проглядывают давние следы целой культуры – вовсе не ангельской, такой-сякой, тяжёлой-голодной-жестокой, – но всё-таки долгой русской культуры, что здесь жила, а потом вся исчезла, ушла.

Следующий, промышленный уклад – первоначальный, более гуманный образ которого не получил продолжения из-за смерти империи и частного капитала, и потому он строился дальше как принудительный и полностью казённый, – уже не охватывал собой всю страну до последнего угла. И всё же, неизбежно вытягивая силы из деревень, он развивался – и, стало быть, многое развивал вслед за собой, – одновременно везде, устраивая там и тут местную авиацию, школы, библиотеки, дороги. Романтизировать индустриальный мир ещё сложнее, чем аграрный: даже в тех случаях, когда не использовался труд лагерников, когда уже не нужно было воевать, когда перестали жить в бараках без права на увольнение и переезд, – это всё равно была очень суровая жизнь и вредная человеку работа. Но страна – как единое пространство – была занята, а если при деле, то, значит, жива.

Тридцать лет назад умер и промышленный мир, оставив после себя грандиозные руины и редкие удачи выживания и благополучия – где-то нефтепереработка, где-то сборка автомобилей. Вместо него – после десятилетия разрухи и хаоса – организовался другой, назовём его офисным или сервисным. И вот тут, казалось бы, наконец повезло. Больше не нужно гнобить себя и других в поле и у станков, можно сидеть за компьютером, перебирая бумажки и файлы, отвлекаясь на игры и соцсети, а потом бежать в бар. После столетий поистине каторжного труда – Россия в каком-то смысле отдыхает. Но у этих исторических каникул есть и своя оборотная, драматическая сторона.

Офисная жизнь концентрируется в мегаполисах, она стягивает все ресурсы – финансы, таланты, молодость – в одну точку, оставляя за спиной бесконечный простор для депрессии и постепенного распада.

Популярная когда-то тема смерти деревни давно перестала быть актуальна – теперь это уже смерть городов. Старинных, малоэтажных, таких удобных для жизни, когда бы в них вложены были деньги и забота. Но этого – за вычетом нескольких туристических центров – ждать не приходится, поскольку нынешний уклад в принципе не заинтересован в огромной стране и значительной части её населения, которому, если оно не задействовано в трудовой цепочке а-ля «пиар продаж дизайна рекламы в социальных сетях», только и остаётся, что работать вахтами за сотни километров от дома охранниками и продавцами, ну или пристроиться в госконтору от полиции до почты, – но это если возьмут, да и пока ту контору ещё не сократили в этой конкретной провинции.

Могут сказать: нечего жаловаться, ведь это экономическая, общемировая неизбежность. Так-то оно так, да только «одинаковое одинаковому рознь», и похожие, казалось бы, судьбы могут сильно различаться в деталях. Подобно тому, как и переход от аграрного мира к промышленному во многих частях света сопровождался совершенно разным уровнем насилия и варварства – или аккуратности и здравого смысла, – так и сейчас, при массовом переходе от завода и казармы к «пиару дизайна рекламы», обставить этот процесс можно не только теми печальными условиями и обстоятельствами, что мы имеем на данный момент. Несомненно, Россия не в состоянии, да и не должна – и слава богу, – встречать середину двадцать первого века, концентрируясь на сплошной выплавке чугуна и производстве танков. Но ведь это не значит, что жить в новом мире должна одна Москва, один «пиар».

Вот только первое, что хочется вспомнить – из того полезного, на что страна могла бы потратить время, средства и труд, создать людям занятость и оживить местность.

Вычистить борщевик, буквально оккупировавший целые наши губернии.

Расчистить от бурелома и позорного заброса кладбища.

Освободиться от нескончаемых помоек, убрать завалы на берегах, на окраинах городов, на мелких дорогах.

Хотя бы законсервировать – сохранив от дальнейшего разрушения – сельские церкви.

Привлечь людей – есть способы, налоги-кредиты-жильё-льготы-перевод учреждений – в районные центры, разгрузив нарастающее гетто многоэтажек.

Создать небольшие мемориалы в оставленных деревнях и музейные филиалы в погибающих усадьбах.

Предложить особые, выгодные условия со стороны государства тем нашим скуперфильдам, что захотят открыть бизнес, затеять полезное предприятие где-нибудь в Ряжске, Пыщуге или Котельниче, а не возле Третьего кольца в Москве.

И ведь любая такая фантазия может быть реализована уже потому, что мы живём не в нищей стране, которой некуда деться от той верёвки, на которой её тащит потребность в элементарном выживании. Россия лопается от денег – казённых и частных, – и Россия скопила огромные суммы за последние двадцать лет, но коллективная воля распорядителей этих сумм состоит в том, чтобы их не вкладывать, а если и вкладывать, то в заграницу или в Москву, ну ещё в несколько бойких мест, и этого вполне достаточно.

Так и выходит, что вся остальная страна – избыточна. Вся остальная страна – не нужна.

Иди займись маркетингом промоушена дизайна приложений социальных сетей, а про всякие глупости не мечтай.

Другие записи автора

18 марта 202412:32
Тень Хрущёва
Отношение коммунистических вождей к буржуазной загранице было затейливо разнообразным – и, по мере движения советской истории, менялось в сторону всё большей благожелательности. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
19 февраля 202409:01
Человек, который не вышел
Я смутно помню, когда и где мы познакомились. Но это точно произошло в глубине нулевых, таких невинных, как теперь кажется, годов, в путанице между блогами «живого журнала», дешёвыми скверными кафе, политическими дебатами в исчезнувших клубах и быстрыми встречами всех, кому было дело до громких вопросов, и кому часто не было и тридцати лет. И я тем более не помню, когда этот высокий человек с забавной фамилией Навальный* выделился из шумной московской толпы ораторов, тусовщиков, активистов, радикалов и пьяниц – и стал событием. Сделался тем, о ком модно было говорить: у него большое будущее. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
08 февраля 202411:30
Через лес
Все закончилось так: Максим Соколов, лучший политический журналист России рубежа веков, неожиданно скончался у себя дома, в деревне Шишкино возле города Зубцов, не дожив до шестидесяти пяти лет – и одного дня до Нового года. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
19 января 202413:24
Дети
Интересно обнаруживать будущее в прошлом, когда уже всё закончилось, и мы знаем, куда повернёт жизнь. Находить красных комиссаров и просто советских знаменитостей на дореволюционных фотографиях, где они, как будто бы ещё такие невинные, смирные – стоят среди гимназистов или солдат, а то и кокетливо позируют в нарядах до того буржуазных, что за такое сами себя расстреляли бы, если бы были честнее. Или, что проще и чуть более блёкло, узнавать русских миллионеров, политических тузов и авантюристов недавнего рубежа веков – всё ещё в пионерских галстуках и школьных пиджачках, где-нибудь на уборке двора в семьдесят лохматом году. Новая власть, большой новый мир, который ещё не подозревает о собственном могуществе, тихо подчиняясь правилам старого, обречённого на неожиданное или плавное исчезновение, – эта история будет вечно воспроизводиться. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
30 декабря 202315:30
Битва за мораль
Страстная борьба за ту особую субстанцию, которую заинтересованные лица называют то «духовно-нравственными основами», то «духовными скрепами», то «моральным обликом», то «традиционными ценностями», но вещество её примерно понятно – это всё то же самое вещество, которое заставляло советские парткомы заседать по поводу семейных измен, а советских милиционеров – стричь хиппи в своих отделениях, – так вот, страстная борьба за эти свирепые идеалы началась в России в 2012 году и идёт до сих пор, постепенно разгоняясь и становясь всё более непримиримой. Максимально туманно сформулированных статей, связанных с «оскорблением» и «разжиганием», в Уголовном кодексе становится всё больше, как и специфических организаций, которые ведут охоту на безобразников. Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
04 декабря 202315:10
Будущее и будущее похуже
Главный вопрос современности в России звучит примерно так: что же со всеми нами случится, когда она, эта современность, закончится? Дмитрий Ольшанский Записки о сложном мире
Читайте также