Не дай вам Бог удачи
Ревнители прогресса в России – того самого, каким триста лет назад были петровские парики с ассамблеями, сто лет назад – советский коммунизм, тридцать лет назад – дарвинистский либерализм, а сейчас – феминизм и вся прочая транснебинарная мультикультурность, – всегда могут рассчитывать одновременно и на гарантированный успех, и на дальнейшую неудачу.
Вечный их успех состоит в том, что психологически зависимая от заграницы и тамошних модных учений Россия – непременно усвоит кое-что из того, что проповедуют эти ревнители, и усвоит надолго, и даже начнёт наказывать очередных диссидентов и случайных маленьких людей за отрицание усвоенного.
Вечная неудача, однако, в том, что многие ревнители прогресса всего этого не увидят, ну или хотя бы не засидятся во славе и при должностях, так как будут обязательно оттеснены в процессе усвоения своих идей от их реализации.
И, что важнее, эти идеи, реализуясь, окажутся грубо и криво приспособленными, приколоченными даже – к здешнему государственному аппарату и прочим нашим гоголевским и щедринским декорациям.
Чахоточному революционеру наследует малограмотный партийный секретарь – и, заучивая марксистские буквари, отправляет их автора в расстрельный подвал.
Восторженного либерала из девяностых годов – изгоняет выученный им генерал каких-нибудь силовых служб, который намного лучше умеет извлекать чемодан денег из нищей реальности вокруг себя.
Как это происходит на совсем свежем историческом материале, как набирает силу очередная импортная мода – и во что она превращается, когда наши чиновники за неё берутся, – можно увидеть в истории так называемого урбанизма.
Идеология нового городского планирования – когда-то невинная, симпатичная, придуманная, в частности, американской писательницей Джейн Джекобс, – была только про то, что на смену монструозному потоку людей и грузов промышленного центра должно приходить одушевлённое, соразмерное человеку, а не безликому муравью публичное пространство. Иными словами, урбанисты хотели сказать, что нам нужна клумба, а не ещё одна огромная транзитная магистраль. Это направление мысли удачно совпало в западной истории с медленной смертью заводов и железных дорог – и подарило взамен индустрии офисному человеку много парковой и площадной милоты.
Но что же случилось в России, когда – это было лет десять назад – урбанизм таинственным образом поженился с миром московской мэрии?
Возникла огромная, лязгающая и хрустящая миллиардами долларов машина тотального и насильственного переделывания столицы. Машина, которая с безразличием злобного инопланетянина из давних фантастических книжек игнорировала все желания и нужды тех самых местных жителей, о которых когда-то заботились Джекобс и её коллеги, и насаждала один и тот же тупой шаблон, списанный из чужих книжек: безумных размеров пустые тротуары, скверно уложенная и заменяемая каждые несколько месяцев плитка, пёстрые фонарики, непременные велосипеды, чтобы несущиеся на них подростки создали у зазевавшегося прохожего ощущение бардака в аду, ну и, конечно, срубленные старые деревья, на смену которым приходят сухие веточки в кадках, выживание которых не только не нужно, но даже и вредно. Ведь если дерево вырастет, то когда ты потратишь бюджет на новое дерево на его месте? Через сто лет?
Таким образом, смысл модного учения, пересаженного в нашу кадку, перевернулся: там, где была тонкая забота о городском окружении человека, образовалась воровская гигантомания, обращённая в никуда, и лавочки, однажды поставленные на Ленинградском проспекте лицом к бешеному движению – такой же её символ, как и пустой обледеневший тротуар, по которому мог бы пройти полк, но не ходит, поскольку полгода – зима.
Для окончательного совершенства этого русского жанра – «найди на Западе что-нибудь остро современное и сделай из этой субстанции дубину для наших начальников, чтобы они выколачивали ею деньги и мучили людей» – требовалось бы ещё и репрессировать тех урбанистов, которые принесли свою моду в Москву, но, к счастью, на этот раз обошлось.
Думаю, скоро нас ждёт новое воплощение этого скорбного сюжета, но только теперь чиновники будут играть уже не в комфортную городскую среду, а в политкорректность.
Будет у нас свой государственный феминизм и мультикультитранснебинаризм – с манерами и приёмами козлопритыкинского управления КГБ, райкома ВЛКСМ и тому подобного досаафа пополам с обэхээсэсом.
Дело в том, что популярная ныне в передовых державах – и успешно заимствованная нашими либеральными активистами – риторика постоянного унижения и покаяния, дешёвого психотерапевтического беспокойства по поводу «травм», суетливой оскорблённости меньшинств, свирепых общественных судов с изгнанием виноватого отовсюду, оруэлловского морального и речевого контроля – дивным образом подходит для издевательства над русским человеком.
Сколько уголовных дел можно открыть!
И как хорошо будет разоблачать «сексизм» и «шовинизм» с любой высокой трибуны.
И как удобно натравливать одних на других, и шантажировать их, и запугивать, а всё во имя самых светлых идей.
Нынешние борцы за новую этику – так это у них называется, – которые сейчас заняты в основном побиванием интеллигентов старшего возраста, не сумевших понять, что за резкую шутку или глупую пьяную выходку надо отныне годами пластаться в грязи, – эти несчастные борцы ещё не подозревают, какая развернётся феерия, когда их свежие идеи заберёт себе государство, а их самих, разумеется, оттеснят далеко на обочину совсем другие пострадавшие от сексизма-шовинизма, а именно мордатые и крепкие что твой трактор начальники и начальницы.
И каждый раз – в тот момент, когда прогрессивное учение в России переходит от первого своего этапа (величайшего откровения для немногих) ко второму (освоению его госаппаратом), и когда его изначальные ревнители отправляются на мороз, а то и на другой этап, а именно тюремный, – можно было бы испытывать злорадное чувство.
Можно, да не нужно.
Потому что на самом деле хочется вовсе не мести, а того, чтобы эта дурная бесконечность когда-нибудь оборвалась, и цикл «заимствуем модную поганую идею – всё вокруг уничтожаем ради этой идеи – выгоняем, а то и убиваем тех, кто её заимствовал – заунывно повторяем её отдельные постулаты до наступления полного маразма – заимствуем новую поганую идею» – наконец, перестал воспроизводиться.
Но более вероятно, что вместо этого долгожители ещё увидят, как впавших в окончательное старческое слабоумие транснебинарных мультикультистов сменят в президиуме представители свободных и угнетённых роботов.