Нам всё равно
В четырнадцатом году, в жарком и страшном облаке тогдашних украинских новостей, меня совершенно поражали люди – как правило, либеральных взглядов, но совсем не всегда, – которым было решительно безразлично всё происходящее.
Говорят, это царство равнодушия начиналось уже с центра Донецка, со столиков в его лучших ресторанах, где немногочисленная благополучная публика развлекалась так, словно бы рядом и не рвались бомбы. И что уж тогда взять с ресторанов московских, где пили и смеялись даже не назло новостям, но – и вовсе в другом измерении по отношению к миру осажденных пограничных переходов, разрушенного аэропорта и освобожденного Дебальцево. Ровно то же самое было и в интеллигентной части соцсетей, открывшей сезон ленивой, зевающей тишины сразу после второго мая в Одессе. Что происходит? Да ничего не происходит, ведь не Путина же свергают, а раз не свергают, то и неинтересно. Помню, хотелось глупо кричать: «Алло, это война, алло, это смерть, ну почему же вы ничего не замечаете? Вы же так любите поговорить о свободе, о ценности жизни, так почему вам всё равно?»
Но кричать бессмысленно. Жизнь так устроена, что по любому поводу – и вокруг каких угодно событий – обязательно возникает группа товарищей, которых не впечатлит никакой ужас, не заденут ни кровь, ни боль, и каким бы отвратительным не казалось их олимпийское спокойствие среди кошмаров – к нему придётся привыкнуть.
И даже больше того. А разве нужен кошмар, чтобы наткнуться на эту ледяную стену? Ведь и в самой банальной повседневности это бетонное наплевательство всегда с нами.
Вот, к примеру, дорога. Долгая трасса, по краям которой то и дело встречаются кенотафы в честь заснувших или пошедших на неудачный обгон водителей. Но хоть ты на каждом метре устрой могилу – символическую или не очень, – никуда не денутся люди с гвоздём в известном месте, которым необходимо ехать сто сорок, сто шестьдесят, да они бы поехали со скоростью ракеты, если бы только могли. Для них рядовой переезд из точки А в точку Б – это гонки «Формулы-1», они лихо маневрируют среди фур и отчаянно сигналят тем, кто едет так, как разрешено. И каждый раз, бессильно проклиная этих гонщиков, думаешь: ну неужели же недостаточно погибших семей, перевернувшихся грузовиков и разбросанных по асфальту обгоревших ботинок? Неужели не страшно, не грустно, не боязно? Но гонщикам всё равно.
Или уходим на тротуар. А там теперь та же история: бешено летят навстречу подростки-самокатчики. Летят, сбивая прохожих, летят, падая сами, но так и будут лететь, если только их не запретит наконец власть. Как можно объяснить малолетнему примоднённому идиоту то состояние стресса, когда кусочек улицы, всю жизнь воспринимавшийся тобой как твоя территория, как зона пяти километров в час, вдруг превращается в проезжую часть, и ты то и дело беспокойно оглядываешься, ведь ты уже знаешь, что самокатчик тихо несётся на тебя со спины. И хочется взять здоровенное бревно, резко остановить его весёлое путешествие, а потом наклониться к нему и спросить: а ты не пробовал представить себя на моём месте? Но самокатчику всё равно.
Или ещё проще. Лето, десять утра. Ты только проснулся – и вышел на балкон, вышел в сад где-то на даче. Птицы легкомысленно свищут, ветер шуршит молодыми ветками, словом, происходит всё то, чему положено быть в прозе Тургенева, и тебе уже кажется, что ты в раю. И в этот самый момент кто-то за забором включает – нет, не включает, врубает – самый тупой и самый громкий тыц-тыц-тыц на свете, мгновенно превращая рай в ад. Характерно, что любители очень громкой музыки тихим утром – никогда не любят Моцарта, например, ну или Пола Маккартни. Они всегда слушают именно этот свой тыц-тыц-тыц. Им нет дела до твоих птиц, до прекрасного летнего мира, который они глушат, как рыбу динамитом. Им всё равно.
И совсем элементарное. Каждую весну, когда сходит снег, по обочинам дороги я вижу щедро разбросанные – словно бы забытые новогодние подарки – бутылки, фантики и прочий мусор. До одной помойки идти пять минут, до другой – три, но кто-то не удержался, кто-то просто не мог терпеть такую несправедливость, когда пустую бутылку нужно держать при себе ещё триста метров, и выбросил её немедленно. Кто этот волшебный человек? У него есть родители, дети, любимый писатель? Как можно вразумить его – тапком, штрафом, тюрьмой, кочергой? Одно можно сказать про него точно: ему всё равно.
Казалось бы, всё это мелочи, типичное ворчание пенсионера, которого всё раздражает: то шумно, то грязно, то быстро ездят, то ли дело в наше время.
Но давайте вернёмся обратно, к кошмарам.
Почти полтора года эпидемии уже должны были, казалось бы, выработать некоторую привычку к происходящему, но – она не возникает. Вместо неё – всё то же ощущение кадров плохого и мрачного фильма про конец света: хаос в больницах, некрологи у знакомых, путаные и неубедительные объяснения чиновников и врачей.
И – среди всего этого стоит крик возмущенной толпы. Не будем прививаться вашей жижей! Это они так называют вакцины – жижа. Нас хотят сделать рабами системы! Нас чипируют, не поддавайтесь! Проверка должна занять десять лет, а вы нам что даёте так быстро? Это обман, ковид – обычный грипп!
Эти вопли антипрививочников – чаще всего консерваторов, кстати, – вроде бы так далеки от ленивого либерального молчания времён донбасской войны, но природа у них одна. Пока где-то не так далеко – и неважно, в окопе или в больнице, – люди массово умирают, мы будем гулять и развлекаться, и отрицать, что вокруг происходит что-то не то. Всё хорошо. Просто Кремль – агрессор (тогда), а врачи – сговорились против народа (сейчас). И не надо нам этих ваших разговоров про жертвы и трупы, про эту вашу выдуманную трагедию.
Мы вас не слышим. Нам всё равно.