Мы не поймём друг друга
Началась эпидемия, и мы – ну, те из нас, кому повезло не свалиться с температурой и подозрительным сухим кашлем, – немедленно разделились на два враждующих лагеря и начали страстно ругаться.
Казалось бы, ну сколько можно. Ведь мы уже столько раз оскорбляли друг друга, выясняя, хорошо ли было жить в Советском Союзе, и кто такой Сталин – великий государственный деятель или палач, и кому было весело в девяностые годы, а кому довольно грустно, и что надо думать о Путине, и правильно ли всё сделали в Киеве шесть лет назад, и чей Крым, и чей Донбасс, и существует ли русский народ – или только российский, и нужно ли было класть в Москве плитку, а потом перекладывать, а потом перекладывать заново. Так много проклятых вопросов и огненных ответов: облако мата, промышленная раздача банов в социальных сетях. Ну неужели и коронавирус – это просто ещё один повод кого-нибудь возненавидеть?
Увы.
На этот раз наш народ – и в данном случае неважно, русский он или российский, – состоит из отрицателей вируса и сторонников карантина.
Я – сразу говорю – принадлежу ко вторым. И, разумеется, с трудом сдерживаю ярость, когда слушаю ораторов из партии номер один.
– Это же самое обычное дело, подумаешь, эпидемия! – говорят они с хладнокровием морских волков и гималайских альпинистов. – Какая смертность на самом деле, алё? Один процент? А, скорее всего, и поменьше, много же ходит народа без всяких симптомов. Ну был свиной грипп, птичий грипп, атипичная пневмония, все эти «сарсы» и «мерсы», а раньше – так и вовсе то тиф, то испанка. И ничего, жили люди, революции делали, войны выигрывали, влюблялись, а не сидели как сумасшедшие по клеткам квартир, закутанные в свои марли, пока начальство определяет, кому уже можно дать пропуск, чтоб мусор вынести, а кому лучше обождать. Вам самим-то не стыдно – агитировать за такую бессмыслицу? Вам не смешно – так трястись из-за какого-то гриппа?
Они вообще очень ироничные, лёгкие такие ребята – эти отрицатели вируса. Всё у них хорошо.
Это мы – хмурые, осторожные. Сидим, руки в триста сорок девятый раз вымыли – и отвечаем.
– То есть один процент – это, по-вашему, нормально? Значит, если, как вы любите говорить, «почти все неизбежно переболеют», то вы готовы к тому, что в России от этого, как вы его называете, «обычного гриппа», умрёт миллион человек? И кто тогда Гитлер на вашем фоне – так, школьник-двоечник? Вы хоть слегка представляете себе, что такое реанимация и что чувствуют эти несчастные люди, обложенные трубками и приборами, балансирующие на тонкой нитке между жизнью и смертью, которых вы – именно вы – приговорили к этому страшному положению, потому что вам, видите ли, хочется гулять, прыгать, скакать по ресторанам и кинотеатрам.
– И самое главное: почему вы – это мы, карантинщики, им говорим, – все как на подбор – крепкие молодые мужики? Почему, если встречается отрицатель вируса, так обязательно здоровый как бык, хоть сейчас может служить в десанте? Может, вы просто банальные эгоисты, друзья?
Но они, разумеется, на такие выпады не отвечают, а заходят с другой стороны.
– Дорогие товарищи карантинщики! Вы, конечно, удобно устроились. Работаете, не слезая с кровати, заказали себе сто тысяч курьеров под дверь, обложились спиртовыми салфетками и собираетесь ждать в своих бункерах вечно, пока вирус куда-нибудь не уйдёт, заскучав. А вы подумали о том, что экономика умирает, даже не кашляя? Вы не пытались представить себе, как настаёт тот самый прекрасный день, когда весь мир чист, и ни один человек на целом свете не болен, и все больницы заперли за ненадобностью, и все врачи ушли спать. И вот вы, наконец, выбросили свои салфетки, открыли двери, вышли на улицу – и что же вы видите там? А вы увидите мёртвые, забитые досками крест-накрест кафе и магазины, театры и фитнес-клубы. Вы всю нашу жизнь увидите с досками крест-накрест, и гастарбайтеров, нищих и злых, и ещё ваших сограждан, неважно, русских, российских, и они тоже не будут похожими на Деда Мороза. И что вы им скажете? Поздравите их с победой? Вы сильно рискуете. Ведь вместе с вирусом побеждены деньги, работа, бизнес, жильё, кредит, почти все развлечения, которые не протрёшь салфеткой. Побеждена сама жизнь.
Это серьёзный аргумент, надо признать. Поэтому мы помолчим. Вымоем руки в триста пятидесятый раз. И всё-таки скажем:
– Пока человек не запакован в мешок и не отправлен в морг, всё поправимо. Хоть рубль и нефть, хоть работа с квартирой. Он, человек, переживёт не самый лучший момент в своей жизни, но потом всё-таки выкрутится. Нам ли не знать – мы же спорили с вами про девяностые годы, про Советский Союз. Экономика – это такая птица, что ты её вроде уже убил, сжёг, а она всё равно потом возрождается и крыльями машет. Но если вас вместо нашего карантина засунуть в мешок, то уже никаких крыльев. Помним-любим-скорбим, как принято писать на могильных плитах.
Глупо надеяться, что на это они не найдут что возразить. Они, конечно, ответят.
Это бесконечная дискуссия, как и все русские дискуссии – те, которые то про Сталина, то про Крым. И она не кончается никогда и ничем, кроме, конечно, ругани и проклятий.
Но есть кое-что, чем именно этот спор про эпидемию отличается от всех прочих. Дело в том, что именно здесь и сейчас стороны поменялись ролями.
Ведь это мы – те, которые за карантин, за любимые спиртовые салфетки, – обычно хотим всё разрешить, хотим побольше свободы, а товарища Сталина почему-то совсем не хотим, но сегодня нам нужно всё запретить и самим запереться.
Зато они – те, которые за выход из дома без пропуска с тремя печатями, – им как раз нравится сильное и суровое государство, и по Советскому Союзу они скучают и любят, когда вокруг почти что армейский порядок, ать-два, ура-вперёд, – но именно в этот раз им мила полная свобода.
Какое неожиданное переодевание и, как теперь принято говорить, переобувание. Это какой-то, ей-богу, чумной карнавал: либерал машет пропуском, а патриот-государственник – чёрным анархическим флагом.
Впрочем, настало время, когда срочно требуется утешение – хоть одним, хоть другим. Пусть будет хотя бы такое.