На фоне СВО в стране идёт скрытая гражданская война

• Россия должна подтвердить право называться страной-победительницей
• От «всё идёт по плану» до внезапного форс-мажора всего один шаг

На фоне борьбы с раскольниками в стране тлеет латентная гражданская война между теми, кто поддерживает военную спецоперацию, и условными пацифистами, осуждающими не только применение оружия против киевского режима, но и всю внешнеполитическую линию руководства России. Сражения этой войны идут не только в социальных сетях, но и в небольших социальных группах, раскалывая профессиональные и иные сообщества, дружеские компании и даже семьи. А это уже не виртуальный мир, где сражаются «диванные войска», а настоящий реализм действительной жизни.

Рассказывает Владимир К., живущий в одной из областей европейской части России:

– Чат нашего сообщества вёл пчеловод, переехавший из Луганской области в 2014 году. Политику мы тогда не обсуждали, но чувствовалось, что бунт ЛНР против Киева он не одобрял и получать российское гражданство не пытался. Но в целом всё было нормально до 2022 года.

Когда началась СВО, наш ведущий сообщил, что собирается ехать как беженец в Европу, а потом он и ещё один живущий в Париже товарищ высказались о политике. Обвинили Россию в агрессии и ещё много чего понаписали против Путина и в поддержку Украины. Им возразили. Слово за слово, все переругались. В тот же день был создан альтернативный чат без «бандеры». А дальше пчеловоды сами решали, с кем они. Большинство переехало в новый чат, кто-то остался в старом, кто-то ходит и туда, и сюда.

Обычная семья, живущая в девятиэтажке в Подмосковье. Супруги женаты почти 40 лет, вырастили трёх дочерей, есть внуки. Мать с 2016 года участвует в сборе гуманитарной помощи для Донбасса. Отец – умеренный либерал, всегда любивший покритиковать власть. Дочери практически не интересовались политикой. Все терпимо относились к занятиям и взглядам друг друга. Однако с началом СВО покой в семье был нарушен.

Мать поддерживает спецоперацию, возмущается нерешительностью российской власти, играми «партии мира» и попытками оправдать тех, кто сбежал из страны. Её настроение с каждым днём всё хуже и хуже:

Отец называет СВО «опасной авантюрой», ругает власть и военных («Чего полезли, если воевать не умеют?»), не скрывая злорадства, регулярно предъявляет жене очередные «провалы» России. Но диспуты на повышенных тонах, которые происходили между супругами в первые месяцы спецоперации, практически прекратились – возможно, потому, что оба настроены достаточно пессимистично.

Всегда бывшая любимицей отца младшая дочь стала воинственной патриоткой и занялась волонтёрством. Старшая ничего не хочет знать про СВО и политику. Она просто боится: у неё два сына 18 и 16 лет. Средняя осуждает «агрессию России», а на попытки матери объяснить, что всё сложнее, отвечает:

– Вот не надо грузить меня историями столетней давности. Меня интересует то, что происходит сейчас. Путин начал войну, это факт. Гибнут ни в чём не повинные люди. Ты хочешь, чтобы я это поддерживала?

Рассказывает Наталья Ш., работавшая начальником отдела одного из государственных СМИ:

– До войны у нас на работе политику не обсуждали. При этом мемы, какие-то короткие фразы и прочее давали понять, что мой отдел сплошь либеральный. Я свои взгляды никогда не скрывала, но и не выпячивала. Когда началась война, несколько сотрудников сразу уехали за границу, кто-то начал высказывать свою позицию в соцсетях.

Поскольку у нас есть аффилированность с государством, я собрала коллектив и прямо сказала, что в соцсетях позиция должна быть только для друзей и без указания места работы. Уехавших вывели за штат и перевели на работу по договору.

А в соседнем отделе всё оказалось жёстче. Сразу после начала СВО там разгорелись нешуточные споры. Одна девушка высказала патриотическую позицию, и всё закончилось скандалом. Другие сотрудники заявили, что не хотят видеть её в отделе. Я предложила ей пересесть к нам, но это не помогло, и вскоре она уволилась. Что там происходит сейчас, не знаю. Прошлым летом я ушла с работы и теперь помогаю мужу – у него небольшой бизнес.

Работающий в одной из госструктур Алексей Н. говорит:

– Про всех не знаю, но те, с кем я общаюсь, СВО поддерживают. У нас много молодёжи. Многие переводят деньги волонтёрским организациям, а некоторые сами работают в них по вечерам и выходным. За границу из нашего департамента никто не сбежал. А если кто-то и недоволен властью и осуждает спецоперацию, то помалкивает.

Мы работаем на государство, и разводить здесь фронду никто не позволит. Думаю, что в соцсетях тоже ничего антироссийского никто не пишет. Говорят, что в некоторых организациях начальство предупреждает сотрудников, чтобы не писали ничего лишнего, но у нас такого пока не было.

Об обстановке в одном из медицинских учреждений Московской области сообщает его сотрудница Тамара З.:

– У нас работают одни женщины, и все они против войны. У кого-то муж призывного возраста, у кого-то сын. Политику мы никогда не обсуждали, хватало других тем. Я в общем тоже против войны, но давно привыкла следить за политикой и понимаю, что с этой СВО всё не так просто. Но чтобы не портить отношения, помалкивала.

Тогда я сказала, что, похоже, другого выхода, кроме мобилизации, сейчас нет, и услышала в ответ: «Тебе хорошо, у тебя дочка, да и та уехала». С тех пор молчу – ответить-то мне нечего. Муж дочери – программист, работает в международной компании. После начала СВО их перевели в Киргизию, а потом в Европу. Я рада, что они уехали. Дочка очень нервничала, боялась, что мужа заберут на фронт, а как уехали, успокоилась.

– В нашей группе почти все настроены оппозиционно, – делится студент одного из технических вузов Константин Г. – Многие мечтают заключить контракт с какой-нибудь западной компанией и уехать из страны. 24 февраля все начали возмущаться, поливать грязью Россию, Путина, войска. В какой-то момент я не выдержал и начал возражать. Но слушать меня никто не хотел. Они все говорили, что «Россия – агрессор», «НАТО – оборонительный союз» и ещё много чего.

Я сначала пытался приводить какие-то аргументы, а мне в ответ говорили какую-то чушь, повторяли куски из западной пропаганды. Я им про бомбёжки Белграда, они – что «сербы убивали албанцев», я про Афганистан, они – «США оттуда ушли», я про Донбасс, они в ответ, что это не наше дело. А одна девушка сказала, что «в Донбассе гибло по восемь человек в год, и это не повод начинать войну».

Потом один из них сказал, что если я такой патриот, то мне место в армии убийц. Я ответил, что, если призовут – пойду, бегать не буду. После этого со мной перестали общаться, некоторые даже не здороваются. Сначала это было тяжело, даже психовать начал. Но потом один знакомый, помешанный на Кастанеде, сказал, что это у меня такой сталкинг – идти своим путём, в смысле, учиться, не обращая внимания на всяких уродов. Думаю, что продержусь. Полгода осталось, потом диплом – и всё, больше я их всех не увижу.

Парень из небольшого городка пошёл на фронт добровольцем и через несколько месяцев погиб под Бахмутом. Его знакомая Татьяна К., сотрудничающая с местным СМИ, объясняет, как она решила написать статью о погибшем и почему ей пришлось отказаться от этой затеи:

– Не буду говорить, как всё это больно и про то, что Кирилл был очень хорошим, душевным человеком. Дело не в этом. Меня поразили похороны, на которые пришло очень много людей. Говорили, что более полутора сотен. В основном молодёжь. В какой-то момент одна пожилая женщина сказала: «Простите нас, ребятки, что мы не уберегли вас от этой войны». На это сослуживец Кирилла ответил: «Ничего, теперь мы будем вас беречь». И со всех сторон понеслось: «Наше дело правое. Победа будет за нами!» На следующий день в местных чатах начался сбор денег для передачи волонтёрским организациям, которые помогают фронту.

Мне захотелось написать про всё это. Про то, как гибель одного человека мобилизует и погружает в заботы войны друзей и знакомых. А ещё про единение поколений. Про то, что в среде нормальных простых людей никакого раскола по возрастному принципу нет. Я получила согласие родственников и начала. Но тут мне позвонила мать Кирилла и попросила ничего не писать. На мой вопрос «почему?» она ответила, что не хочет говорить об этом по телефону. И я поехала к ней.

Не знаю, как описать её состояние, не хочется искать эпитеты. Ей было очень плохо. А случилось следующее. Друзья Кирилла написали о нём в социальных сетях и получили в ответ потоки ненависти. В общем, она сказала, что не хочет, чтобы про её сына ещё что-то писали. И мне пришлось пообещать.

Потом я посмотрела эти записи в сети «ВКонтакте». Там было много совершенно хамских и даже зверских комментариев людей или скорее нелюдей с Украины. Но и наши, российские тоже внесли свою лепту: «Дурак, что пошёл на эту войну», «Сам пошёл, туда ему и дорога», «Пошёл убивать и получил по заслугам» и тому подобное.

Рассказывает житель Севастополя Евгений К.:

– У нас все с самого начала понимали, что «укры» будут пулять по Крыму всем, что у них есть, но город живёт нормальной жизнью. И о каких-то разногласиях по поводу СВО я не знаю. Наверняка есть такие, кто против, но их не слышно и не видно – забились по щелям. И это естественно: таких здесь не любят.

Был один случай в нашем дворе, ещё до СВО. Наш двор – это три хрущёвки и ещё две трёхэтажки более ранней постройки. По выходным там постоянно тусуется молодёжь, бывает, почти до утра музыку слышно, но никто им замечания не делает. Все окна тёмные, люди спят. И вот как-то я в очередной раз завис в интернете часов до трёх ночи, а потом вышел на балкон покурить. Молодёжь к этому времени уже разошлась. Вижу: через двор идут несколько парней, и один вдруг как заорёт: «Слава Украине!» Моментально в домах начал зажигаться свет, мужики повысовывались из окон и стали крыть этих «заукраинцев» на чистом русском языке, обещая спуститься и навалять как следует. Парни пустились наутёк. Свет в окнах погас, и снова стало спокойно и тихо.

10 мая в телеграм-каналах почти одновременно появились два поста. Один – про Санкт-Петербург – ролик, где в переполненном вагоне метро молодёжь хором поёт «Священную войну». Второй – про сочинский курорт Красная Поляна, где в День Победы не было никакой праздничной символики. В ответ на возмущение публики представители администраций отелей Rixos и Marriott заявили, что это решение местного начальства, которое проводит «политику нейтралитета», потому что среди отдыхающих могут быть люди с разной позицией.

Написали жалобу в официальном телеграм-канале мэрии Сочи, которая ответила в том смысле, что 9 Мая в городе отмечается: «Возложение цветов и памятные акции проходят у памятников военной истории». То есть отмечается в специально отведённых для этого местах, как будто дело происходит не в России, а в какой-нибудь Эстонии, где любая победная символика запрещена, но власти милостиво разрешают желающим возложить цветы к перенесённому на окраину Таллина Бронзовому солдату.

По сравнению с тем, что происходит на линии фронта и в мировой политике, все эти истории выглядят мелкими и незначительными. Проблема однако состоит в том, что таких бурь в стакане воды достаточно много, и они влияют на судьбы людей и настроение в обществе.

Кроме того, эти примеры иллюстрируют парадоксальную ситуацию: при тотальной, судя по опросам, поддержке власти и СВО в ряде сообществ в роли диссидентов оказываются не смотрящие в сторону Запада «миротворцы», а понимающие сложность ситуации и значение спецоперации патриоты. Этот феномен заметили многие, и его уже обсуждают в соцсетях:

Ещё одна важная деталь касается линий раскола, который на самом деле проходит не между отцами и детьми, а между людьми, разбирающимися в происходящем и думающими о стране, и теми, кто живёт в устаревшей парадигме западной пропаганды и сосредоточен только на собственном благополучии. А тот факт, что среди последних много молодёжи, в значительной степени объясняется её феноменальной неосведомлённостью, незнанием истории и отстранённостью от текущих политических проблем.

Война отчасти размывает стереотипы, сложившиеся за период путинской стабильности, но перезагрузка мозгов не только молодёжи, но и старшего поколения идёт слишком медленно и не успевает за скоростью перемен. А чтобы старые стереотипы не уродовали следующие поколения, нужны системные меры, и начать стоит с изменения подходов к преподаванию истории.

Детям и подросткам нужно рассказывать не только об ужасах русского крепостничества и сталинских репрессий, но и о том, что процветание Запада веками строилось на работорговле и разграблении колоний, и, увязывая последующие события в единую цепь, учить их распознавать тренды мирового развития, которые сегодня поставили Россию перед необходимостью защищать своё право на существование в войне, которую всё ещё называют спецоперацией.