Как реагировать на оставление Херсона?

Довольная солдатня «себяшится» под плакатом «Россия здесь навсегда». Затем они разворачивают уже свой флаг – понятно, не триколорный, – «себяшатся» снова, потом ритуально сдирают плакат и карикатурно-преувеличенно (сценический жест всегда крупнее, чем в жизни) топчут его, скандируя матерные кричалки; тут же, с телефона видео обрабатывается и «шарится» где-нибудь у Шария: нынешняя война – это война тик-токов, смартфонов и символически-психологических операций.

Отснявшись, они торопливо уберутся с открытой местности, втянутся в разреженный частный сектор, где на неприметном месте – их база. На соседнем доме предусмотрительно будет вывешен украинский флаг, и это покажется им подозрительным – ведь «орки» чрезвычайно коварны и подлы. Они вломятся в дом, обнаружат двух женщин и двух собак. Собаки будут изнасилованы, женщины будут убиты, их трупы будут выброшены в канализацию и запротоколированы как «доказательство российских зверств» (и это логично, ведь «орки», как всем известно, чрезвычайно подлы и коварны).

Я мог бы написать: «И вот это – Херсон», но то же самое было бы справедливо и для… вы, наверное, продолжите: «Для оставленной Бучи под Киевом», «Для оставленной Балаклеи под Харьковом», для оставленной… (мы ведь реалисты и понимаем, что это не последняя перегруппировка, а все реляции диванных экспертов о «новой непреодолимой линии обороны на Днепре» страшно похожи на отчёты про «неприступную линию Мажино» во Франции-1940), но я напишу, например, про масхадовскую Чечню.

После того как при Ельцине с боевиками в августе 1996-го подписали Хасавюртовский мир – то есть, как сейчас из Херсона, «Россия ушла», – оставленная территория превратилась в рабовладельческое государство (буквально), теракты по всей стране продолжились, русские и чеченцы по-прежнему погибали, а «умиротворение» закончилось тем, что через пару лет те же самые международные Абу-Дзейты двинули свои чёрные легионы в соседние регионы – и что было дальше, вы помните.

Потому что ни одна война не была выиграна в обороне. Потому что, как сказал русский философ Константин Крылов, «со страной, которая проиграет Украине, можно будет сделать вообще что угодно». Потому что никакого «хитрого плана», которым у нас любят оправдывать самую дурёвую дурь, нет. Потому что Евросоюз не развалится, потому что Трамп не перепобедит и не прибежит мириться, потому что самыми эффективными и патриотичными чиновниками оказался всеми ненавидимый «либерально-экономический блок Правительства», благодаря которому рубль за последние полгода стал самой прочной валютой в мире и ипотека в РФ – дешевле ипотеки в США, ну а те, в ком мы не сомневались, подарили нам лишь позор, лишь позор, лишь позор.

И если вы ждёте объяснения, хоть какого-то объяснения того, что вообще сейчас происходит, то оно на поверхности. И для человека, воспитанного в традиционных религиозных ценностях, где за всё, что ты делаешь, с тебя будет спрошено – не в том мире, так в этом, – оно очевидно.

Нет деяния без воздаяния; всё, что тебе даётся, тебе даётся «за что-то».

Это кара. Это кара за наше самомнение, когда надменные «военные эксперты» втирали, будто беспилотники нам не нужны, потому что их можно сбивать сапёрной лопаткой. Это кара за нашу гордыню, когда мы клеили наклеечки «Можем повторить» и пищали в комментах, что мы «за 48 часов раздербаним это гей-парадное НАТО».

Это кара за нашу беспечность, когда 11 сентября региональные чиновники отмечали наш уход из Балаклеи и Изюма салютами в честь городских празднований. Мы не вняли – и последовала новая кара, сильнее: 9 ноября (тоже «11.09», только наоборот) мы оставили уже не райцентр, а целую столицу целого субъекта РФ. Что там, губернатор-яблочник Пермского края до сих пор не перечислил по 100 тыс. субсидии всем семьям мобилизованных? Что же, если мы вновь не внемлем, то Божьи наказания, нарастая, продолжатся.

Я мог бы сказать дежурное: «А ещё был референдум», «А ещё были люди, которые нам поверили», «А ещё был Николай I, сказавший про русский флаг», но зачем что-то говорить, когда нет смысла ничего говорить; потому что если бы хоть какая-нибудь «партия либерально-монархических коммунистов» организовала под уход из Херсона хотя бы маленький митинг «за территориальную целостность и в поддержку армии», то тут хотя бы был повод для обсуждения, а так…

Но когда ты в бессильной ярости скроллишь новости, пересылая последнюю копейку простым мужикам, которых дуболом-губернатор (вновь привет, Пермь!) не удосужился снабдить нормальными «брониками», то внутри тебя, отдаваясь вечности, нарастает благородная ярость.

Так же, как у диких сарматов, которые наводили ужас на растлённый, но по-прежнему мощный Рим.

Так же, как у Дмитрия Донского, получившего благословение на битву от святого, чьими устами говорил сам Бог.

Так же, как у графа Остермана-Толстого в том бою с французами: «Погибло много орудий, как быть?» – «Стрелять из оставшихся».

Так же, как у хирурга Леонида Рогозова, который на советской антарктической базе удалил воспалившийся аппендикс сам у себя.

Тогда, когда мы изменимся. Как изменилась к 1943 году Красная армия, битая и в 1941-м, и в 1942-м.

И в этом отношении чем хуже, тем лучше. Если мы не можем перестроиться на победный лад без чувствительных поражений, то Бог посылает нам эти поражения. Словно организм, сигнализируя болью: вот здесь (в согласовании родов войск, в снабжении, в планировании) – непорядок.

Хороших вариантов проигрыша – пусть даже он будет залакирован под «мир», смотри выше про Хасавюртовские соглашения – нет.

Хотелось бы быть оптимистом, но самый чёрный час, тот, что перед рассветом, ещё даже не наступил. И, следовательно, нам придётся принимать ещё более тяжёлые решения.

И хотя невозможно поверить, будто та же самая бюрократическая серая слизь, которая оставила Харьковщину и Херсонщину, когда-нибудь превратится в Стальной Молот Победы, но и хлеб и вино на святом причастии вопреки всем законам англосаксонского Стивена Хокинга действительно превращаются в плоть и кровь Христовы.

И мы сделаем так, что это чудо наступит. Все мы. Каждый из нас.