«Гроза» не прогремела в онлайне

Написано об этом кинофильме уже немало. Обычно обсуждение сводится к таким темам: глубоко укоренённая в русском народе несвобода, домашнее насилие, эксцентричная трактовка классики, провокационная манера режиссёра. Всё это действительно можно разглядеть в фильме, и темы эти и претензии для режиссёра привычны. На счету Григория Константинопольского (популярного персонажа кинобогемы и любимца критиков) – дюжина режиссёрских работ, из которых громче прочих прозвучали «Восемь с половиной долларов» (1999) и «Кошечка» (2009). Теперь на слуху «Гроза» (2019).

Григорий Константинопольский – любимец критиков.Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС

Суть эксцентричного киноэксперимента Константинопольского в том, что вполне современные персонажи действуют по оригинальному сюжету пьесы и разговаривают репликами Островского в утрированной лубочной манере. При этом герои фильма существуют в шаблонном для российского кино современном антураже: Кабаниха – хозяйка ресторана, Дикой – мэр провинциального городка, племянник его Борис («порядочно образованный» у Островского) приехал из Лондона, Кулигин – рэпер, а Катерина – симпатичная девушка без особых занятий, плавно скользящая по волнам волжской провинциальной жизни. Вот такое замысловатое и смелое новаторство. А уж нравится оно вам или нет, как говорится, решайте сами.

В случае с пьесой Островского это означает ещё раз поговорить про банальный, в общем-то, адюльтер и домашнее насилие. Супружеские измены на киноэкране давно перестали фрустрировать зрителя – пресно. Насилие? Не смешите, тоже в корзину, вслед за адюльтером. Мало вам насилия в кино? Вот если «домашнее»… тут какая-то зацепка есть! Домашнее насилие – актуальная тема, где-то рядом стоят депутаты Госдумы и грозят статьями и реальными сроками.

Советская поэтесса, блокадница, феминистка (с сегодняшней точки зрения) Маргарита Алигер в 1966 году пишет: «Я даже разрешаю себе подумать, что Островский просто был потрясён одной судьбой, одним случаем и только это и хотел рассказать, не задаваясь никакими другими задачами, но сила его таланта, глубина его проникновения в сущность явления помимо его намерения создали гениальное обобщение, луч света в тёмном царстве». То есть частное, мелкое явление каким-то образом пережило своё время и открылось потомкам для более глубоких трактовок и размышлений. Давайте разберёмся.

Пьеса «Гроза» издана в 1860 году, за год до манифеста «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Тема несвободы, личностной или гражданской, чрезвычайно злободневна в обществе. И «Гроза» Островского подняла волну откликов зрителей и критической мысли. Она – пьеса, драма, высказывание – стала безусловным хитом сезона.

По знаменитой статье Николая Добролюбова это хорошо чувствуется: «Островский обладает глубоким пониманием русской жизни и великим умением изображать резко и живо самые существенные её стороны». Нынешняя кинокритика, возбудившись от новой «Грозы», тоже принялась искать в ней признаки «глубокого понимания»: параллельный перенос проблем из прошлого в настоящее сам по себе требует кропотливого изучения и труда. Он не может быть поверхностным и глупым. Или может? Ведь часть критиков пришла к выводу, что, дрейфуя с глубин русской драмы к берегу современности, Константинопольский сел на мель и свёл всё к банальной, притянутой за уши бытовухе из бульварной прессы, из ток-шоу про семейные проблемы.

Трейлер к фильму Григория Константинопольского «Гроза». Источник: PREMIER/YouTube

Советское и российское кино к русской классике обращалось часто и охотно. И, как правило, шло двумя проторёнными путями, выбирая либо максимальное сближение с оригиналом, либо его переиначивание и радикальную трактовку. Но по большей части самые смелые интерпретаторы оставались в пределах исторического времени, даже когда меняли характеры, мотивации героев, или вольно обращаясь с сюжетом. Грубо говоря, доминировал «костюмный жанр».

Осовремениванием, то есть переносом действия в наши дни, занимались буквально единицы. Из российского опыта вспоминаются разухабистые «экранизации» Достоевского – «Даун Хаус» Романа Качанова по «Идиоту», и «Белые ночи» Татьяны Воронецкой и Андрея Богатырёва. Смысл такого переноса сводится не столько к поиску новых глубин в проверенных сюжетах, сколько к проверке классики на прочность, к игре: сработает в наши дни или как? Декорации меняются, а человек тот же – если всех обрядить в джинсы и посадить в тачки, возникнет новый смысл? Есть у нас сейчас те же Катерины в городе Калинове? Или вот, живи Островский сейчас, был бы он «в тренде»?

Так каков же этот тренд в новой «Грозе»? У Константинопольского всё откатывается к предположению Алигер, то есть к частному случаю, бытовой разборке, которую можно свести к нескольким абзацам с жалобами и фотками в Facebook или «ВКонтакте».

Ведь можно было превратить классику в ток-шоу, в адский психоделический фарс, как это уже было в «Даун Хаусе». Но что-то не задалось, что-то пошло не так. И получилось бессильное грозовое явление мелкобуржуазной природы, которое не спасли даже абсурдные инопланетяне в финале.

Всё же вернёмся к Добролюбову, которого изнасиловало советское литературоведение, и чей «луч света в тёмном царстве» погасило современное российское кино. Обращаясь к читателю, он неизменно пишет «мы». Словно пытается высказать больше, чем собственные взгляды на искусство, сделать больше драму Островского. Он, как увеличительное стекло, укрупняет, делает произведение больше, отправляя его в долгое плавание – к потомкам, в вечность.

Современные же интерпретаторы «классических» произведений предпочитают сказать меньше. Приблизить, упростить, сделать актуальным. И поэтому всё написанное или отснятое ими живёт одним днём, сегодняшним. И то, что некогда обобщало и осмысляло русскую жизнь, становится предметом мелких мещанских склок и анекдотов на час. Не «грозой», а осадками в виде грозы.