Решение президента США Джозефа Байдена завершить к 11 сентября этого года вывод американских войск из Афганистана может существенно изменить расстановку сил в регионе, затронув не только находящуюся под пристальным вниманием экспертов Среднюю Азию, но и всё «большое подбрюшье» России – от Китая до Закавказья.
Речь идёт о трёх уровнях угроз. Первый заключается в ответе на вопрос о том, куда будут выведены американские войска и как их новая дислокация скажется на обстановке в регионе. Второй – перспектива нового витка гражданской войны в Афганистане, о чём прямо говорит его президент Ашраф Гани. И третий – это расползание дестабилизации в соседние страны: Пакистан, север которого уже контролируют талибы, Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) Китая, Среднюю Азию, Иран и Южный Кавказ с выходом в Прикаспий.
Даже частичная хаотизация этого пространства парализует транспортные коридоры «Восток – Запад» из Китая в Европу и на Ближний Восток и прикаспийский транзит через Иран и Кавказ, а также торговый и энергетический маршрут «Север – Юг» из России через Центральную Азию в Индию, Пакистан и другие азиатские страны. Первым звоночком стало озвученное на прошлой неделе решение «Газпрома» отказаться от идеи строительства газопровода в Индию.
Если верить американским СМИ, решение Байдена о выводе войск из Афганистана было мотивировано соображениями внутренней политики: завершение дела, которое 10 лет назад начал Барак Обама, должно усилить позиции демократов на предстоящих в 2022 году промежуточных выборах в сенат.
При этом авторитетное издание The Wall Street Journal утверждает, что США не собираются возвращать военных домой, а планируют разместить их «где-то по соседству» – в странах Средней Азии, чтобы взять под контроль буферную зону между Россией и Китаем, в государствах Персидского залива, что позволит усилить влияние на Ближнем Востоке, и кораблях ВМС, создав мобильный инструмент давления на все страны региона. Другие источники сообщают, что военных разместят в Грузии, чтобы начать новый виток напряжения в отношениях с Абхазией и Южной Осетией.
Подтверждением того, что вывод войск из Афганистана означает не уход из региона, а начало новой игры, является информация о том, что инженерный корпус сухопутных войск ищет подрядчиков для строительства новых военных объектов в Казахстане и среднеазиатских странах для размещения личного состава, БПЛА, бомбардировщиков и артиллерии для продёржки Правительства Афганистана и сдерживания боевиков радикального движения «Талибан».
В рамках продвижения этого проекта администрация Байдена пытается реанимировать сотрудничество в формате «С5 + 1» (США, Казахстан и четыре среднеазиатские республики), а спецпредставитель США по Афганистану Залмай Халилзад наносит визиты в страны региона.
При этом некоторые эксперты полагают, что, если американцам не удастся закрепиться в Центральной Азии, туда придут талибы и этот вариант тоже устроит Вашингтон.
То есть США ведут беспроигрышную игру: либо они сами будут контролировать этот регион, либо его дестабилизирует «Талибан». Реализация любого из этих сценариев создаст большие проблемы для России и Китая и отвлечёт Москву от европейского направления, а Пекин – от планов присоединения Тайваня и противостояния с США в Восточно-Китайском море.
За 20 лет американского присутствия официальные власти Афганистана так и не смогли установить свою власть на всей территории страны. Под их контролем находится только 30 процентов афганской территории, остальные провинции – это лоскутное одеяло, поделённое между главами районов (де-факто полевыми командирами), среди которых есть и представители Северного альянса, и лидеры национальных меньшинств, и талибы, и недобитые моджахеды.
Действующий президент Афганистана Ашраф Гани – классический образец американской марионетки. Он учился, работал и долгие годы жил в США, имел американское гражданство (отказался от него ради участия в президентских выборах), а его дети до сих пор живут в Америке. Гани не пользуется авторитетом в стране и сохраняет власть только благодаря поддержке американцев.
Отстранённый от власти в 2001 году «Талибан» контролирует не более 10 процентов территории, но благодаря своим боевым организациям присутствует везде.
Во второй половине 2000-х американцы осознали реальную расстановку сил и начали переговоры с талибами, позволили «Талибану» открыть своё представительство в Катаре и тем самым приложили руку к накачиванию его авторитета и легитимности.
В результате единственным реальным субъектом политической жизни Афганистана оказался «Талибан», и в феврале 2020 года именно он подписал с США соглашение о мире, предусматривающее вывод иностранных войск из Афганистана к 1 мая 2021 года, обмен пленными и начало внутриафганского диалога при участии правительства и других игроков.
Поскольку главный пункт соглашения о выводе войск не был выполнен, «Талибан» получил возможность упрекать США в нарушении договорённости и отказываться от участия в любых мероприятиях до завершения вывода войск. Под этим предлогом была сорвана конференция по мирному урегулированию в Афганистане, которая должна была пройти в Стамбуле с 24 апреля по 4 мая этого года.
Сегодня, когда США начали вывод войск, жители Афганистана вспоминают о победном шествии талибов в 1990-е и ждут – одни с ужасом, другие с энтузиазмом – повторения этого сценария.
А соседние страны, осведомлённые о намерении талибов создать большое исламское государство по аналогии с ИГИЛ (запрещена в России), оценивают направление будущей экспансии.
Вариантов два: либо на Север – в Среднюю Азию, либо на Восток – через частично контролируемый талибами пакистанский Вазиристан и индийский, на 70 процентов мусульманский, штат Джамму и Кашмир в Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. И только потом единым фронтом Восточного Турана на Север – через Среднюю Азию и Казахстан в мусульманские регионы России.
В Поднебесной прекрасно осознают, что любая дестабилизация в регионе ударит по китайскому проекту «Один пояс – один путь», новая волна сепаратизма в пакистанском Белуджистане помешает строительству стратегически важных нефте- и газопроводов из Ирана, а присоединение к проекту Великого Турана даже части Синьцзян-Уйгурского автономного района перекроет идущие через него маршруты нового Шёлкового пути и обострит ситуацию в самом Китае.
Ни для кого не секрет, что в 1990-х уйгуры воевали на стороне «Талибана» на территории Афганистана, в 2000-х – вместе с талибами в пакистанском Вазиристане, а в 2010-х многие из них переместились на Ближний Восток и получили военный опыт в ИГИЛ и других экстремистских организациях (запрещены в России). Китайские спецслужбы пытаются контролировать деятельность и перемещение уйгурских боевиков на территории Афганистана, о чём свидетельствуют детали шпионского скандала, разразившегося в декабре 2020 года, и информация о создании в Таджикистане поста электронной разведки, отслеживающего ситуацию в афганской провинции Бадахшан – месте компактного нахождения уйгуров.
Необходимость противостоять этим вполне реальным угрозам определяет главные задачи руководства Китая – ослабить «Талибан», блокировать его внешнюю экспансию и не допустить проникновения талибов в Синьцзян-Уйгурский автономный район.
Вторая головная боль Пекина – планы США утвердиться в Средней Азии.
Для решения этих задач Китай пытается заручиться поддержкой соседних стран, призывает ООН и Шанхайскую организацию сотрудничества принять участие в стабилизации ситуации в Афганистане, проводит консультации с Пакистаном и Ираном, активно работает со странами Средней Азии. Но пока никакой информации о достигнутых договорённостях или ходе этих переговоров в открытых источниках нет.
На иранском направлении Китаю важно обеспечить защиту нефте- и газопроводов, которые должны пройти через южную часть Афганистана, находящуюся в непосредственной близости к Белуджистану (южноазиатскому аналогу Курдистана), на территории которого с 1948 года идёт борьба за создание суверенного государства. Недавно появились сообщения, что для защиты своих объектов Китай планирует ввести на юг Афганистана войска, согласовав эти действия с ООН как миротворческую операцию.
В отличие от Пекина у Москвы практически нет серьёзных интересов в Афганистане, но перспектива дестабилизации «большого подбрюшья» России воспринимается как серьёзная и вполне реальная угроза. В первую очередь речь идёт о Средней Азии, любой конфликт в которой спровоцирует поток беженцев в Россию, что повлечёт за собой трудности, сравнимые с теми, что испытала в 2015 году Европа.
Осознание актуальности этой ситуации и нежелание второй раз увязнуть в Афганистане определило тактику России – дипломатические усилия ради мирного урегулирования внутренних проблем Афганистана на основе диалога противоборствующих сил. Многосторонние консультации начались в 2014 году и продолжаются до сих пор. Официальный Кабул долгое время игнорировал «московский формат», но именно скептический комментарий афганского премьера Абдуллы Абдуллы выразил его суть: «Афганские моджахеды победили Россию, “Талибан” изгнал моджахедов, США свергли “Талибан”, и все они сейчас ведут переговоры друг с другом».
По иронии судьбы именно Абдулла стал в прошлом году инициатором широкого внутриафганского диалога. В августе 2020 года он возглавил Высший совет по национальному примирению, членами которого стали авторитетные политики самых разных направлений, среди которых много давно известных знаковых фигур – от бывшего президента Хамида Карзая до бывшего моджахеда Гульбеддина Хекматияра и бывшего полевого командира Северного альянса Абдул-Рашида Дустума. Всего 48 человек.
В марте этого года Россия сумела организовать диалог, в котором приняли участие представители официального Кабула, «Талибана», Высшего совета по национальному примирению, Китая, США, Пакистана, Турции и Катара.
Итогом стало предварительное соглашение о том, что «Талибан» получит представительство в государственных структурах Афганистана в обмен на отказ от использования территории страны в качестве базы терроризма.
Будут ли реализованы эти договорённости – большой вопрос, но первый шаг в сторону стабилизации сделан.
Что касается стремления России не допустить ввода американских войск в Среднюю Азию, ни недавний саммит ОДКБ, ни другие контакты с представителями среднеазиатских республик никаких прорывов в этом отношении не принесли. Никто не знает, о чём договорились Владимир Путин и приехавший на празднование 9 Мая президент Таджикистана Эмомали Рахмон, зато известно, что Узбекистан категорически отверг предложение США, пояснив, что размещение иностранных войск запрещено конституцией страны.
Сегодня уже понятно, что Россия, Китай, Пакистан, Иран, Казахстан, государства Средней Азии и официальный Кабул не заинтересованы в дестабилизации ситуации в Афганистане и примыкающем к нему регионе. Но ими движут разные мотивы, а их интересы вступают в противоречия, что ставит под вопрос даже создание временных ситуативных союзов.
Показательными в этом плане являются позиции России и Китая: оба государства не хотят дестабилизации и прихода в Среднюю Азию США, но соперничают между собой в этом регионе. Что касается всех остальных, их мотивы и линии поведения выглядят ещё более противоречиво, подтверждая известную формулу: Восток – дело тонкое.
Правительство Афганистана боится усиления «Талибана», потому что помнит о том, как расправились победившие талибы с президентом Мохаммадом Наджибуллой и его сторонниками.
Но нынешний афганский президент Гани полностью подконтролен США, а сегодня не понятно, как далеко способен зайти Вашингтон в своём стремлении ослабить Россию и Китай и не готов ли он пожертвовать своей марионеткой.
Не исключено, что в администрации Байдена пока нет на этот счёт единого мнения.
Пакистан, ставший партнёром Китая ещё во времена президента Первеза Мушаррафа (2001–2008), раздирают внутренние и внешние противоречия. Боевики Белуджистана требуют закрытия крупных инфраструктурных проектов Китая, устраивают теракты, в том числе в Гвадаре, где находится глубоководный порт, построенный Китаем, и за всем этим просматривается невидимая рука Вашингтона, который пытается помирить Пакистан с Индией и втянуть его в антикитайскую коалицию.
Свою линию в этой игре ведёт Турция, формирующая единый фронт против шиитского Ирана. Она давно приглашает к партнёрству Пакистан и «Талибан» в расчёте на расширение своего проекта Великого Турана за счёт фронта, который могут создать талибы в СУАР Китая и Средней Азии. Но «Талибан», не желающий плясать под дудку Реджепа Эрдогана, пока уклоняется от этого партнёрства: 10 лет назад он категорически отказался открыть своё представительство в Турции, в апреле этого года не поехал в Стамбул на конференцию по мирному урегулированию в Афганистане.
Из всех стран региона в самой сложной ситуации оказался Иран, который находится в окружении враждебных суннитских государств и потому всерьёз опасается дестабилизации, связанной с усилением «Талибана».
На этом фоне Вашингтон предложил Тегерану вернуться к очень выгодной для задыхающегося от санкций Ирана ядерной сделке «5 + 1», похороненной в 2018 году Дональдом Трампом. В качестве дополнительного аргумента предъявляется давление по линии ЦРУ на руководство МИД и иранских спецслужб. Цена вопроса, если верить утечкам в СМИ, – отказ от поддержки Сирии и расторжение только что заключённого договора о сотрудничестве с Китаем.
При таком раскладе трудно говорить о возможности каких-то согласованных действий и ответственно прогнозировать дальнейшее развитие событий.
27 мая 2021