Череда кризисов подвигла «Пятёрку» действовать в полную силу

Между тем до последнего времени БРИКС не предлагал жизнеспособные глобальные экономические альтернативы существующей системе, возглавляемой Соединёнными Штатами. Понадобились мировые финансовый, энергетический и продовольственный кризисы, беспрецедентная санкционная война против России и обострение отношений между США и Китаем, чтобы подвигнуть БРИКС действовать в полную силу.

Страны БРИКС воплощают очень яркое противоречие. В пяти странах группы живут 3,23 миллиарда человек (45 процентов населения Земли), их совокупный ВВП превышает 23 трлн долларов (25 процентов мирового), на входящие в объединение государства приходится почти 17 процентов от всего товарооборота в мире. Однако, обладая такой внушительной экономической мощью, подкреплённой полезными ископаемыми, людскими ресурсами и технологиями, они по-прежнему не имеют соответствующего геополитического влияния и возможности участвовать в управлении мировой финансовой архитектурой.

Каждая страна по отдельности, даже КНР, не может изменить эту ситуацию. А вот общими усилиями, учитывая огромные ресурсы, такая задача становится вполне решаемой – с помощью БРИКС, который является площадкой для продвижения своей повестки в институтах глобального управления, таких как Организация Объединённых Наций, Международный валютный фонд, Всемирный банк и Всемирная торговая организация.

Причём они говорят не только за себя, но и за целые группы стран. Члены организации присутствуют на всех континентах и благодаря собственному экономическому и политическому весу занимают ведущие позиции в своих регионах, влияя на соседей и напрямую, и через региональные интеграционные объединения, например Африканский союз или МЕРКОСУР.

И это отчасти так. Однако (и здесь проявляется одна из сильных сторон объединения пяти стран) БРИКС ещё и использует западные организации в своих целях, в случае необходимости ограничивая влияние или даже перестраивая эти институции под себя.

В частности, в совместном заявлении по итогам прошедшего в конце июня саммита лидеры стран БРИКС подтвердили поддержку системы, «воплощением которой является Всемирная торговая организация». При этом они подчеркнули, что хотели бы реформировать ВТО, чтобы она лучше отвечала интересам наименее развитых стран. Эта же цель – поддержка стран условного третьего мира (или глобального Юга) – была обозначена и в связи с МВФ.

Для экспертов очевидно, что структура голосов в МВФ перестала отражать современные реалии. И поэтому, например, КНР, являясь второй экономикой мира (первой по паритету покупательной способности), вполне вправе требовать больших полномочий.

Страны Запада с тревогой следят за растущим влиянием и амбициями стран БРИКС, однако не могут их ограничить. Это достигается благодаря двойственной сущности объединения. С одной стороны, БРИКС включает в себя конкурентов Запада – Китай и Россию, но с другой – Индию, Южную Африку и Бразилию, которые остаются для Запада очень важными партнёрами. Невозможно ударить по одним, не задев других.

Причём БРИКС внутри себя вполне эффективно сглаживает эти противоречия благодаря тому, что не работает в логике «кто не с нами, тот против нас».

Однако, даже по мнению западных экспертов, возможность стран-членов независимо лавировать между альянсами и союзами, выстраивая отношения с государствами, которые находятся в конфликте друг с другом, способствует успеху БРИКС, потому что никакие противоречия ни между странами-членами, ни в отношениях с внешними игроками не оказывают блокирующего воздействия на политику организации.

Например, Индия и Китай являются конкурентами во многих областях. Сверх того, у них есть конкретные пограничные споры, которые время от времени переходят в горячую фазу. Против КНР Индия тесно сотрудничает с Соединёнными Штатами. Правда, одновременно с этим Дели является участником БРИКС и членом Шанхайской организации сотрудничества, куда также входят Китай и Россия. Такая сложная конфигурация прекрасно работает благодаря тому, что БРИКС не зацикливается на региональных проблемах, а ориентируется на глобальные вопросы, где у всех стран – участниц объединения есть общие интересы.

В частности, одна из точек консенсуса для Индии и Китая – обе эти страны (и множество других государств) заинтересованы в построении многополярного мира без гегемона, а также справедливого миропорядка, в котором развивающиеся страны играли бы гораздо более важную роль. Их объединяет уважение к международному праву и отстаивание суверенитета каждого партнёра. В этом смысле и Пекин, и Дели солидарны в критике санкционной политики США. А ещё Китай остаётся для Индии одним из важнейших торговых партнёров.

Участие в БРИКС даёт ресурсы для реализации геополитических амбиций. Многие члены организации, например Индия или Бразилия, не могли бы иначе претендовать на глобальную роль. Кроме того, членство в БРИКС имеет для Дели важное внутриполитическое измерение, позволяя демонстрировать гражданам сбалансированность внешнеполитического курса страны. Индийские власти избегают критики за слишком сильное сближение со Штатами, что было бы опасно, учитывая сильные антиколониальные и антизападные настроения в Индии.

Бразилия с помощью БРИКС стремится расширить своё влияние за пределами Латинской Америки, в частности получить постоянное место в Совбезе ООН, а также выйти из тени США, но при этом избежать прямой конфронтации с Вашингтоном. Кроме того, вместе с Индией Бразилия работает над укреплением безопасности в регионе Южной Атлантики.

Сейчас это особенно актуально, поскольку Пекин постепенно оказывается во всё большей изоляции на фоне возрастающей напряжённости в отношениях со Штатами и их союзниками.

Прошедший саммит БРИКС во многом был посвящён помощи государствам глобального Юга в преодолении кризиса. Эта повестка полностью согласуется с традиционной для Китая со времён Дэн Сяопина политикой поддержки стран третьего мира. К тому же до самого последнего времени Пекин избегал в одиночку выдвигать какие-то требования к Западу и всегда старался привлекать для этого как можно больше партнёров. А формат БРИКС как раз и позволяет КНР говорить от лица всех развивающихся стран.

Южно-Африканская Республика, будучи крупнейшей экономикой Африки, благодаря вступлению в БРИКС увеличила своё политическое влияние. Этому способствовало превращение ЮАР в финансовый хаб, через который средства других членов организации заходят на континент. Для Африки появление мощного финансового и политического центра привело к большей региональной консолидации.

БРИКС наращивает своё влияние через конкретные финансовые инструменты, основной из которых – находящийся в Шанхае Новый банк развития с капиталом в размере 100 млрд долларов США. Сейчас он реализует более 80 проектов в области транспортной логистики, устойчивого развития и цифровой экономики на общую сумму 30 млрд долларов.

В последнее время в Новом банке активно расширяется членство развивающихся стран, среди которых Уругвай, Объединённые Арабские Эмираты и Бангладеш. Их участие даёт кредитной организации дополнительные возможности для работы в Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Азии.

Собственные инвестиционные проекты – это важнейший фактор привлекательности БРИКС. Например, они дают конкретную выгоду для Индии, которая хочет играть в XXI веке глобальную роль, однако пока не может создать для этого полноценную экономическую основу. Для проведения экономических реформ БРИКС может помочь Дели совокупно привлечь больше инвестиций, чем любая отдельная страна.

Например, объединение предоставляет альтернативу Индо-Тихоокеанской стратегии США, а также подобным программам Японии и Евросоюза в области инфраструктуры, здравоохранения и финансирования.

Вовлечение развивающихся стран в орбиту Соединённых Штатов и Запада особенно угрожает положению Китая, поскольку направлено в том числе на диверсификацию цепочек поставок в обход страны, а также на формирование объединений, которые торгуют друг с другом, обеспечивая потоки энергокритичных материалов, полезных ископаемых и редкоземельных материалов – опять-таки в обход КНР, чьё процветание зависит от максимального участия в международной торговле.

У БРИКС также есть расширенные форматы – «БРИКС-плюс» и «БРИКС-аутрич», которые создают удобную площадку для торговли с внешними игроками.

Большую выгоду от этого получает Бразилия, которая активно торгует с КНР, а также имеет большие интересы в ЮАР и Индии. Схемы такого взаимодействия были отлажены задолго до появления БРИКС, так как Индия, ЮАР и Бразилия входили в своё собственное интеграционное объединение IBSA. Среди всех латиноамериканских стран Бразилия – также важнейший торговый партнёр России.

Отдельно стоит отметить, что организация даёт своим партнёрам возможность на выгодных условиях торговать продуктами своей фармацевтической промышленности, в частности вакцинами от COVID-19. В разработке подобных препаратов преуспели и Китай, и Россия, и Индия. А в свете того, что надвигается новая волна коронавируса, вакцинная дипломатия вновь обретает актуальность.

Многими странами за пределами западной сферы влияния БРИКС воспринимается как фундаментальная альтернатива G7 и другим интеграционным объединениям с неоколониальной повесткой, нацеленной на укрепление и доминирование традиционного Запада.

«Большая семёрка», судя по последнему саммиту, заинтересована в глобальном размежевании и конфронтации между Соединёнными Штатами и их союзниками с одной стороны и мировым не-Западом, в первую очередь Китаем и Россией, с другой. БРИКС же, напротив, действует в логике объединения и интеграции. С такой точки зрения ещё больше укрепить позиции БРИКС могло бы присоединение Ирана и Аргентины, благодаря которому группа значительно превзошла бы по экономическому весу страны G7. Новые государства сделают БРИКС организацией, которая будет отражать интересы по-настоящему глобального мира и широкого международного сообщества. В отличие от прозападных организаций, которые учитывают в первую очередь интересы США.

Важный игрок в регионе, он обладает высоким экономическим потенциалом благодаря большому внутреннему рынку и населению свыше 80 миллионов человек. Помимо всего прочего, участие Ирана было бы целесообразно с точки зрения увеличения вклада БРИКС в решение мировых энергетических проблем.

Конечно, некоторые опасения вызывает то, что Иран – шиитская страна и её включение в БРИКС может осложнить отношения с суннитской частью мусульманского мира. Однако для нивелирования этих негативных последствий (вероятность которых оценивается как не слишком высокая) в ближайшем будущем в организацию могут также принять Турцию и Саудовскую Аравию – суннитские страны, которые уже выразили желание вступить в БРИКС.

Причём в последнее время противостояние обострилось, потому что Россия, усиленно демпингуя, ищет новые рынки сбыта для своих углеводородов, что угрожает доходам Ирана. Между тем у Москвы и Тегерана богатая история сотрудничества в других сферах – от безопасности до инфраструктурных и инвестиционных проектов, – что поможет сгладить противоречия от конкуренции на рынке нефти и газа.

Вступление Ирана в БРИКС выгодно России с точки зрения совместных проектов в области транспортной логистики и транспортного сопряжения, а также в вопросах обеспечения безопасности на Каспии, в Средней Азии и Закавказье. Кроме того, более тесное взаимодействие с Тегераном позволит Москве эффективнее сдерживать амбиции Турции в зонах пересечения наших интересов в Сирии и Ливии. А ещё Иран может стать перспективным рынком для российских технологий.

В отличие от Ирана у Аргентины шансы вступить в БРИКС не столь высоки, даже несмотря на приглашение от Китая. Занимая по экономическому и политическому потенциалу второе место в Южной Америке после Бразилии, страна уже 10 лет безрезультатно обивает пороги организации. Отчасти тому виной противодействие Индии, которая с настороженностью относится к включению в БРИКС настолько связанных с КНР стран (Китай является основным торговым партнёром Аргентины за пределами Южной Америки, а Индия – лишь четвёртым). Кроме того, аргентинский президент Альберто Фернандес делает неоднозначные заявления, например называет себя «аргентинским европейцем», что вызывает опасения даже у Пекина.

Две трети экономического потенциала БРИКС обеспечивает Китай, из-за чего некоторые эксперты ставят вопрос о балансе сил внутри организации. Между тем, несмотря на свою экономическую мощь, страна не может безапелляционно диктовать свою волю другим членам объединения.

Гегемонистские устремления КНР сдерживают Россия и Индия просто самим фактом своего присутствия. Наша страна сильнее Китая в ядерном оружии, а Индия почти равна по экономической мощи.

Ещё один механизм, который помогает БРИКС развиваться сбалансированно и устойчиво, – ежегодная смена председательства. Это даёт возможность всем странам группы по очереди выдвигать на передний план свои интересы. Здесь, кстати, наблюдается важное отличие от «Большой семёрки», члены которой, несмотря на более монолитную структуру, ориентируются на интересы коллективного Запада и прежде всего на США как выразителя этих интересов.

В отличие от БРИКС у «Большой семёрки», очевидно, нет намерения принимать в свои ряды новые (прежде всего развивающиеся) страны, что делает объединение менее влиятельным. Это вынуждает государства G7 тратить ресурсы на конкуренцию с БРИКС за глобальный Юг. Например, на последней встрече страны «Семёрки» договорились создать фонд в почти 600 млрд долларов для финансирования инфраструктурных проектов в государствах третьего мира.

Ни одна из стран БРИКС не сократила ни объём, ни качество экономических отношений с Москвой после введения беспрецедентных санкций со стороны Запада.

Дело в том, что страны группы крайне негативно воспринимают любые санкции, потому что не исключают, что рано или поздно ограничения будут использоваться и против них. В качестве превентивной меры против рестрикций, которые основаны в том числе и на валютном доминировании, участники БРИКС ускорили разработку альтернативных финансовых инструментов взамен в том числе доллара, межбанковских переводов SWIFT или кредитов МВФ.

Нынешний кризис открывает окно возможностей для создания сначала альтернативной резервной валюты, а в будущем – и целой финансовой системы наподобие связки «МВФ – Всемирный банк», но которая не будет напрямую зависеть от США.

В настоящее время американский доллар повторяет судьбу британского фунта стерлингов, который перестал быть резервной валютой после Второй мировой войны. Тогда Британия накопила огромные военные долги и начала терять мировую гегемонию. В экономике существует закономерность: когда долг страны, выпустившей резервную валюту, по отношению к ВВП постоянно растёт, а чистые позиции по иностранным активам ухудшаются, то привлекательность валюты этой страны падает. Сейчас нечто подобное происходит и с долларом, и с евро.

Несмотря на снижение надёжности вложений, доллар пока остаётся качественным активом, который почти любая страна всё ещё может обменивать на любые товары и технологии по всему миру. По большому счёту, это и есть главное отличие резервной валюты от любой другой: она принимается во всём мире и на неё можно купить всё что угодно.

Стоит оговориться, что так резервная валюта работает только в нормальных рыночных условиях. Например, доллар и евро перестали быть резервными валютами для России после 24 февраля 2022 года, когда у нас арестовали 300 млрд золотовалютных резервов (ЗВР). Более того, из-за таких неконвенциональных шагов доллар и в мире начали считать менее надёжным средством для формирования накоплений.

И когда США и Евросоюз продемонстрировали использование доллара и евро как оружия, заморозив половину золотовалютных резервов у шестой экономики мира, то, условно, Турция или страны Ближнего Востока (у которых есть проблемы со Штатами) серьёзно задумались о надёжности западных обязательств. Был создан опасный прецедент.

В отличие от российского финансово-экономического блока в Китае давно понимали такое положение вещей. Пекин, у которого крайне сложные отношения с США, задолго до начала санкционной войны Запада против России начал снижать долю долларов в своих ЗВР. В частности, за первое полугодие 2022 года объём золотовалютных резервов КНР, выраженный в долларах, уменьшился примерно на 150 миллиардов. Вслед за китайским регулятором центральные банки многих стран стремятся перейти на расчёты в национальной валюте, чтобы снизить риски, которые создаёт Вашингтон.

Путь к резервной валюте происходит в несколько этапов. На первом начинают действовать двусторонние расчёты между странами в национальных валютах, но с привязкой к доллару или к евро как якорным ориентирам для снижения колебаний двусторонних курсов. На втором создаётся расчётная единица, как, например, экю в Евросоюзе (до введения евро) или расчётный рубль Советского Союза, который ходил между странами соцлагеря. Нечто подобное уже сейчас вполне можно ввести между Россией и Белоруссией, а далее – и между странами ЕврАзЭС и БРИКС. На третьем этапе эта расчётная единица может стать валютой региона и получить статус резервной.

Она будет необходима, в частности, для регулирования сальдо платёжных балансов и сглаживания дисбалансов в двусторонней торговле. Когда-то МВФ придумал с этой целью так называемые специальные права заимствований – искусственное резервное платёжное средство, которое корректирует дисбалансы в торговых операциях. Условно, в торговле между Россией и Индией дополнительный международный резервный актив обеспечит нулевое сальдо в товарообороте и решит проблему лишних рупий у Москвы или рублей у Дели.

Дело в том, что с этим не согласятся ни другие страны, ни, что вполне вероятно, сам Китай. Партнёрам может не понравиться тот факт, что юань как резервная валюта даст Пекину существенные преимущества, среди которых – контроль финансовых операций и дополнительный доход на комиссии. А самому Пекину юань как резервная валюта может быть невыгоден из-за повышенных требований к китайской финансовой системе и денежно-кредитной политике, что будет означать для КНР утрату части своего суверенитета в экономике и финансах. Сейчас юань не является даже свободно конвертируемой валютой, его курсом власти манипулируют (искусственно занижая) для того, чтобы поддерживать своих экспортёров. С резервной валютой такое невозможно.

Другие валюты стран БРИКС тоже не могут рассчитывать на статус резервной – все экономики членов объединения находятся в сильной зависимости от внешней экономической конъюнктуры.

Например, такие заметные девальвации, которые происходили с турецкой лирой в 2021 году или с рублём в 2014–2015 годах, для резервной валюты недопустимы, потому что это будет сильно влиять на всю систему ценообразования в мире.

Между тем страны группы уже в нынешнем пятистороннем составе совместно обладают достаточно сложной и устойчивой экономикой, чтобы начать процесс создания на её основе новой финансовой системы. В пользу этого говорит то, насколько сейчас востребованы сырьевые товары и валюты, которые ими обеспечены.

Модель БРИКС позволяет и на международной арене действовать сообща даже тем государствам, между которыми есть противоречия. Это достигается за счёт более гибкой структуры взаимодействия, когда участники концентрируются на практической выгоде, а не на идеологических установках. Общие глобальные интересы оказываются в такой модели важнее региональных споров. Страны БРИКС за счёт участия в формате выходят на трансконтинентальный уровень, что позволяет им участвовать в формировании новой глобальной финансовой и политической архитектуры. И здесь экономическое сотрудничество даёт ресурсы для наращивания политического влияния.