США закрывают проект либеральной экономики

• Вашингтонский консенсус умер. Да здравствует консенсус!
• Вашингтонский консенсус умер. Да здравствует консенсус! Часть 2
• Вашингтонский консенсус умер. Да здравствует консенсус! Часть 3

Пока идея ценового потолка касается только российской нефти, но уже звучит предложение применить это правило в отношении российского газа и мирового рынка углеводородов. При этом многие эксперты уверены, что распространение меры на другие сегменты энергетического рынка не имеет смысла, потому что, «добиваясь установления ценового потолка для российской нефти, США рассчитывают снизить цены на мировом рынке».

Это ударит не только по России, но и по всем странам ОПЕК+, которые могут сократить добычу, что приведёт к повышению цен. А если Россия вообще откажется от экспорта нефти по навязанным низким ценам, на мировом рынке может случиться взрывной рост котировок: цены на марку Brent могут взлететь с 92–95 долларов за баррель на минувшей неделе до 120–130 долларов в декабре этого года. Так везде и всегда работают законы рынка, отменить которые не могут даже Соединённые Штаты.

В течение многих лет США насаждали по всему миру либеральную экономику, базовой основой которой является свободный рынок. На практике было много разных нюансов, но сами принципы рыночной экономики оставались незыблемыми. Вся идеология либерализма базировалась на утверждении о том, что свободная (от внешнего воздействия) экономика обеспечивает адекватное ценообразование за счёт баланса между спросом и предложением. Работа этого механизма хорошо известна: если спрос превышает предложение, то цены растут. В результате в этом секторе появляется сверхприбыль и в него устремляются капиталы, обеспечивающие рост производства и, как следствие, удовлетворение спроса, а затем и появление зеркального дисбаланса, при котором предложение начинает превышать спрос. Это ведёт к снижению цен, а значит, и прибыли, после чего капиталы идут в другие сегменты рынка, где есть неудовлетворённый спрос.

Идея непрерывного движения капитала туда, где лучше, успешно пережила такие эксперименты, как стимулирование избыточного потребления, когда через скидки и кредиты людей побуждали покупать в долг сегодня, потому что на фоне растущей инфляции это гораздо выгоднее, чем накопить и купить завтра. А реклама чётко указывала, кому и куда нужно нести свои деньги, как часто и на какие именно модели нужно менять бытовую технику и другие атрибуты повседневной жизни.

И ни у кого не было права влиять на свободное ценообразование. Против попыток монополистов искусственно повышать или снижать цены работало антимонопольное законодательство, а картельные сговоры преследовались по закону.

Гораздо хуже обстояли дела с правом собственности. США давно практиковали заморозку средств неугодных режимов и отдельных правителей, которых объявляли диктаторами, но до недавнего времени права на собственность иностранных государств (здания посольств, консульств и прочего) и частных лиц (банковские счета и недвижимость) оставались незыблемыми. В середине 2010-х годов с началом санкционной войны против России правила игры стали меняться. Сначала Штаты захватили российское консульство в Сан-Франциско, а также торговые представительства РФ в Вашингтоне и Нью-Йорке. Затем были экспроприированы валютные активы России, а десятки российских граждан лишились своих накоплений и недвижимости за рубежом.

Можно подумать, в Вашингтоне так увлеклись борьбой с Россией, что случайно нанесли удар по базисным основам либеральной экономики, которую они долгое время сами насаждали по всему миру. Но при более внимательном рассмотрении выясняется, что так называемый свободный рынок совсем не свободен. Он работал и работает в интересах главных бенефициаров глобализации – крупных инвесторов, а все остальные игроки лишь следовали за формируемыми ими трендами.

Практически все политические манёвры, совершаемые руководством США, опираются на теоретическую базу, заранее разработанную в аналитических центрах. Например, Национальная стратегия безопасности США, подписанная Джорджем Бушем – младшим сразу после событий 11 сентября 2001 года, базировалась на подготовленном в 1992 году Руководстве по оборонному строительству, более известному как доктрина Вулфовица. Разворот от проекта «Ислам против коммунизма», реализованного против СССР в Афганистане, к борьбе с исламским терроризмом был подготовлен опубликованной в 1993-м статьёй Сэмюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций».

Сегодня западные think tanks ищут объяснения происходящих в мире перемен и составляют рекомендации по выходу из кризиса. Автор одного из них – известный финансовый аналитик из Credit Suisse Group Золтан Пожар – приводит в своём витиеватом, как и многие работы теоретиков, 20-страничном тексте с выразительным заголовком «Война и промышленная политика» одну простую мысль: глобализацию нужно спасать, как в 2008-м спасали крупные банки. И делать это нужно не только потому, что она «слишком велика, чтобы рухнуть». Обосновывая необходимость сохранения глобализации в её нынешнем виде, автор строит трёхступенчатую пирамиду рассуждений. Первый уровень – глобализацию нужно спасать, потому что она нужна крупным инвесторам, которые являются её главными бенефициарами. Второй уровень – сама глобализация нуждается в гегемоне, способном обеспечивать привычный порядок, то есть в США. Третий уровень – чтобы сделать это, нужно «быстро и решительно подавить бунтовщиков» (Россию и Китай), которые «бросили вызов гегемону мировой экономики в лице США».

В качестве поясняющего примера Пожар приводит ситуацию с экспортом микрочипов: «Чтобы вовремя поставить оружие на Украину (для горячей войны с Россией), США нужно получить микрочипы из Тайваня, коммуникации с которым заблокированы Китаем», тоже развивающим аналогичное производство. Дальше следует вывод-рекомендация:

«Америка должна формировать будущее, замедляя технологический прогресс Китая, чтобы выиграть время, необходимое для строительства заводов по производству микрочипов для ракет, которые позволят защитить мировой порядок, возглавляемый США».

В этих простых и откровенных рассуждениях хорошо прослеживается связка между экономической и горячей войнами. Но дальше начинается самое интересное. Для решения задач единой, по сути, войны с бунтовщиками Западу предлагается «влить триллионы в четыре типа проектов»:

1. Перевооружение для защиты мирового порядка (глобализации при гегемонии США).
2. Возвращение на свою территорию производств, ранее выведенных за рубеж, – для восстановления «промышленного суверенитета» (ликвидации зависимости от слишком длинных и легко блокируемых транспортных цепочек).
3. Пополнение запасов материальных активов – сырьевых товаров и прочего, необходимого для производства (вместо работы «с колёс», как это делалось в глобальной экономике, перейти к накоплению на складах углеводородов, зерна, микрочипов и всего остального).
4. Переформатирование сетей – энергетический переход.

Первый пункт рекомендаций Пожара – легализация войны гегемона и всего Запада против России на территории Украины. Работа по перевооружению в США идёт, но, как следует из данного текста, недостаточно интенсивно. Второй и третий пункты – реанимация программы «ресурсного суверенитета», которую пытался реализовать в годы своего президентства Дональд Трамп, а сегодня продвигает самый популярный после него губернатор Флориды республиканец Рон Десантис. Речь здесь о накоплении материальных, а не финансовых активов. Четвёртый пункт – обеспечение контроля над энергетикой после того, как де-факто провалилась зелёная повестка. Легко заметить, что введение потолка цен на российскую нефть – это лишь небольшой фрагмент обширного проекта, нацеленного на консолидацию материальных ресурсов в сфере энергетики – нефти, газа, электроэнергии, без которых не могут функционировать ни производство, ни избыточная и затратная инфраструктура современного мира.

На их фоне всегда возникает дефицит материальных продуктов (хлеба, топлива, оружия и всего остального), постоянный спутник которого – гиперинфляция. А в ситуации обесценивания денег никому уже не интересно, куда они устремятся.

В такие периоды экономическая игра сосредоточивается на борьбе за контроль над осязаемыми материальными ресурсами. И в этом смысле вся аналитика Пожара – это приговор уже и без того сходящему со сцены либерализму с его свободным рынком и развитыми финансовыми инструментами. Потому что, рассуждая о необходимости сохранить глобализацию, он имеет в виду не либеральную идиллию мирового рынка с честной конкуренцией (ничего подобного в его тексте нет), а реализм действительной жизни – глобальную, то есть общемировую систему, которой управляет гегемон в лице США.

До недавнего времени окончательно оформившаяся в период однополярного мира глобализация работала, пряча свою циничную сущность под флёром либеральной демагогии. Теперь необходимость в камуфляже отпала. Мировой гегемон больше не скрывает, что ведёт войну с Россией и готовится к аналогичному противостоянию с Китаем. И делает он это не из-за какой-то своей злокозненности, а, как следует из аналитики Пожара и статей других авторов, опубликованных в последнее время в англоязычной прессе, потому что у него нет другого выхода.

После того как ковидные ограничения разрушили производственные цепочки и схемы получения сверхприбыли, а неуклюжие попытки запустить зелёную энергетику, помноженные на частичный отказ от российских углеводородов, спровоцировали энергетический кризис, на первое место вышло ресурсное обеспечение экономик. Этот вызов подписал приговор остаткам свободного рынка, а заодно и схеме его функционирования, когда деньги производились в Америке, сырьё – в России, комплектующие и широкий список конечных товаров – в Азии. В этом контексте суть бунта России и Китая состоит в том, что они не захотели, чтобы контролируемое США здание глобализации перестраивали и ремонтировали за их счёт. И, видя объективное ослабление Америки, посмели использовать для самоутверждения имеющиеся у них ресурсы: Россия – углеводороды и военную силу, Китай – преимущества своей выращенной в тесном партнёрстве с США экономики.

В полном соответствии с концепцией древнегреческого историка о неизбежности Пелопоннесской войны из-за страха Спарты перед растущей мощью Афин Вашингтон испугался экономического могущества Китая, которое начало подпитываться российскими углеводородами, и попытался решить эту проблему через давление на Пекин и противостояние с Москвой. Результаты известны: на Украине США и их европейские сателлиты воюют с Россией, в Азиатско-Тихоокеанском регионе сколачивается антикитайская коалиция, а на саммите ШОС в Самарканде проходит «праздник антиамериканского непослушания», в котором кроме Китая, России и среднеазиатских государств участвуют такие серьёзные игроки, как Индия, Иран и Пакистан.

У американских аналитиков на каждый эксцесс, случающийся в текущей политике, есть своя теория. Поэтому сегодня одни твердят о неизбежности большой войны, ссылаясь на того же Фукидида. Другие приходят к тем же выводам, ссылаясь на некую теорию международных отношений. Третьи пишут о «возобновлении соперничества великих держав» и «реанимации противостояния между демократиями и автократиями от Древнего мира до США и Китая».

Особенно часто цитируют специалиста по международным отношениям в сфере экономики Дейла Коупленда, который связал возникновение горячих войн с экономическими ожиданиями. Согласно его теории, если в торговле всё идёт хорошо, формируется ожидание, что так будет и дальше, и стороны предпочитают решать проблемы за столом переговоров, чтобы продолжить получать прибыль.

Считается, что сегодня вероятность переговоров приближается к нулю из-за алармистского настроя сторон. И на этом фоне всё чаще появляются тексты, авторы которых готовят западное общество к возможности, приемлемости и неизбежности глобальной ядерной войны.

От всего этого веет какой-то обречённостью. Интеллектуальная элита англосаксов, так и не научившаяся «смеясь, расставаться со своим прошлым», мыслит по принципу «пан или пропал» и готовится к грядущему армагеддону. При таком настрое всем уже глубоко наплевать на тихо умирающий свободный рынок и давно надоевший всем экономический либерализм, базовые основы которого методично уничтожает американское руководство.