«Ковидня» – это конвейер здравоохранения по лечению огромной массы людей от одной болезни с одинаковыми симптомами. Каждый день приходит новая смена врачей и медперсонала.
Они видят нас первый раз, а для нас они в своих «скафандрах космонавтов» все на одно лицо. Фанаты сериалов про медицину и любители «Доктора Хауса» происходящее в «ковидне» воспринимали бы как страшный сон. Но если всерьёз задуматься над тем, как работает инфраструктура эпидемии, начинаешь понимать разницу между сериальной медициной и реальным здравоохранением.
Для врачей и медицинского персонала мы, пациенты, – угроза. По словам медсестёр, только в нашем госпитале заболевших медиков уже столько, что под них пришлось выделить целое отделение. Многие писали отказ от работы с нами, «ковидными» пациентами, но руководство уходить им запретило.Когда мы только оказались тут, мы были уверены, что нас будут ненавидеть. На деле же мы получили заботу такого уровня, на какую и рассчитывать не могли.
Каждый день к нам приходит новый врач, и мы от начала до конца пересказываем нашу историю болезни.
– Иван, а зачем они говорят нам свои имена? Они же все в скафандрах и каждый день разные.
– Не знаю. Мне уже кажется, что это актёры ТЮЗа на обходе.
– Им просто пишут слово «врач» на костюме и дают папку для важности!
Тяжёлых больных лечат в том числе гормонами – преднизолоном, который подавляет иммунитет. У нас в палате тяжёлых двое, и оба – на кислороде. Узбек с Сортировки и работающий пенсионер. Узбек после первых уколов гормонов пошёл на поправку, а вот дедушка плох.
– С утра сатурация у вас хреновенькая. Как себя чувствуете?
– Как себя чувствую? Таблеток дали полный кулак. Съел вот.
– Пульмонолог вас как примерного решил перевести на таблетированный преднизолон. Но смотрите, спите на животе! Будете спать на спине, отправлю вас в реанимацию. Сатурация у вас 87 – это как раз туда дорога.
«У 80 процентов “ковидных” больных пневмония есть на рентгене, а вот клинически не у всех», – на обходе нам иногда читают лекции о «ковиде». Лечение всё равно обсуждать бессмысленно. У всех, кроме тяжёлых, оно одинаковое.
Наш сосед по палате постоянно смотрит выступления Лукашенко, отрицает угрозу «ковида». В «красную зону», говорит, попал случайно.
– Сколько проболели ОРВИ? – спрашивает его врач на обходе.
– Нисколько!
– А почему вы тогда здесь?
– Внучки уговорили на КТ сходить, просто провериться...
– А чего вам дома-то не сиделось?
Его КТ показала двустороннюю пневмонию, но он доказывает врачам, что это последствия прошлой болезни.
Результаты анализов на коронавирус мы ждали шесть дней, результат удивил… и немного испугал.
– Братья-акробаты, анализы у вас отрицательные… Верить в это нельзя. Тем более если у вас была аносмия (потеря запаха), и пневмонийку на входе обнаружили.
– А вдруг мы здоровые приехали? Мы могли здесь подхватить вирус?
– У вас просто хорошая иммунная система, и анализ у вас взяли через неделю. Я вот заразился 1 мая, а 14 мая у меня уже был отрицательный анализ. Если вам как журналистам интересно, сдайте, как выйдете, просто анализы на антитела, – успокоил нас врач.
– Надо вам честно сказать, от самой коронавирусной инфекции умирают крайне мало, обычно вот в таком варианте, – и врач папкой бумаги указал на узбека.
– Я что ли? – встрепенулся Жасур. Он, как воробей, подорвался с койки и почти побелел. Палату сотрясает хохот.
– Вот вчера скончалась женщина, четвёртая стадия рака, – уже без шуток говорит доктор, когда мы успокаиваемся. – Коронавирус там, конечно, был, но умерла-то она от своего основного заболевания. Тяжёлые же случаи, как вот у товарища, достаточно хорошо лечатся обычной синдромной терапией.
В палату забегают «космонавты» с переносным аппаратам УЗИ.
– Ребята, что тут написано, что это за слово? – показывают типичные медицинские каракули на мятом листке бумаги.
– О... онко... Что-то такое... Наверное, онкология?
– Спасибо! Побежали!
– А я думал, вы должны этот почерк врачебный понимать…
Убегают. Постояльцам «ковидни» лучше не перемещаться дальше палаты, поэтому УЗИ идёт к пациенту, а не наоборот.
– Здравствуйте! Меня зовут Алексей Валерьевич, я врач. Запомните моё имя.
– Здравствуйте! А вы уже у нас шестой врач за неделю.
– Да? Ну вообще я уролог, а не инфекционист. У вас все хорошо? Ну я пошёл? У меня смена через три дня как раз опять в вашем отделении.
– Ага, до свидания, доктор.
Всех тяжёлых в нашей палате врачи, кажется, смогли вытащить. Хотя «ковид», как говорят, накрывает волнами: то лучше, то хуже, то снова лучше – и так целый месяц. Боимся спугнуть медицинскую удачу, но, кажется, выходили даже 90-летнюю бабушку, которая заезжала с нами и была уже неходячей. Дней шесть она лежала пластом, а теперь начала ходить.
– Жасур! Выписывают вас! Собирайтесь, – обратилась медсестра к узбеку, который поступил самым тяжёлым.
– Чего-о-о-о? – взвыла вся наша палата.
– Не знаю, врач так решил.
Только накануне предыдущий врач на обходе убеждал нашего узбека, что он на днях чуть не умер, а теперь его первого выписывают. Тот, радостный, бежит к раковине, моется и собирает вещи. Проходит час.
– Вы куда собрались? Никто вас не выписывает.
– Почему?! Я же такси уже вызвал.
– Не знаю, врач так сказал.
Лежим, гадаем: а нам ставили укол сегодня или нет?..
– Да, вроде ставили другим шприцем.
– Да, точно, делали утром, – вторят мужики с коек.
– Всё уже смешалось в этом «дне сурка», – проворчал Иван, но согласился, что укол был.
Включается свет: «Мальчики, уколы».
– Всё, приплыли...
Наша санитарка, судя по голосу, давно перешагнула пенсионный рубеж, даже уже пореформенный. Молодые написали отказ от работы. Пенсионеры себе такого позволить не могут – на пенсию не прожить. С 17 мая, когда госпиталь превратили в «ковидню», она должна отработать минимум шесть смен. Это ставка, работать на полторы ставки (8 смен) при этом запретили. Опасно, говорят.
22 мая 2020
25 мая 2020