Солодов: «Было сложно поверить, что загрязнение вызвали водоросли»

– За несколько минут до начала интервью учёные ДВФУ заявили, что наиболее вероятной причиной гибели морских обитателей Авачинского залива стали токсичные водоросли. Вы уже слышали об этом?

– Да, но изначально к версии о водорослях, которые вырабатывают токсичные вещества, я относился не слишком серьёзно. Мне она казалась, как и большинству людей, странной. На самом деле ведь вещи серьёзные происходят: на акватории протяжённостью не менее 200 километров мы находим проявления массовой гибели гидробионтов, особенно морских ежей, звёзд, моллюсков и ряда других. Это масштабное негативное явление, которое влияет на экологию. Поэтому изначально сложно поверить, что это вызвал фитопланктон или цветение микроводорослей, но учёные достаточно убедительно эту версию раскладывают.

– А что касается других версий?

– Конечно, мы продолжаем исследовать и техногенную версию. Все объекты накопленного экологического вреда и потенциально опасные объекты на сегодняшний день уже озвучены, везде взяты пробы, исследования проведены. Это хорошо и меня самого успокаивает каждый раз, когда приходят пробы без нарушений или с нарушениями, но символическими. Конечно, самое плохое – это если бы были сильнодействующие отравляющие вещества. Это создало бы реальную угрозу здоровью и жизни людей.

Сотрудник Greenpeace собирает пробы краба-стригуна, выброшенного на берег Халактырского пляжа.Фото: Елена Верещака/ТАСС

– Какие показатели сейчас в воде? В неё всё ещё лучше не входить?

– Воздух постоянно анализируем, загрязнения не видим. Единственная рекомендация сейчас – не купаться, потому что это приводит к жжению, покраснению глаз и к другим неприятным, но не опасным для жизни симптомам.

– Какой план действий сейчас есть, чтобы решить проблему?

– Во-первых, мы ждём окончательной версии, это должна сделать наука и Министерство природы, которое координирует действия органов власти, отвечающих за состояние экологии. Мы активно участвуем в сборе информации, в том числе той, которая приходит по независимым источникам – со стороны волонтёров, экологических организаций. Вторая задача – внимательнейший анализ объектов накопленного экологического вреда и уверенность, что там нет рисков и опасностей.

– Есть какие-то конкретные действия?

– Мы поняли, что система мониторинга экологической ситуации несовершенна. У нас много материалов собирается разными органами власти, но они никак не систематизируются и недоступны для граждан. Это приводит к возникновению таких явлений, как на Камчатке, – мы не можем понять, что происходит, нет объективных данных, возникает много версий, трактовок, фобий и так далее. Важно, чтобы экологические активисты могли подгрузить свои данные в такую информационную систему. Я с соответствующей инициативой к Правительству вышел и думаю, что её поддержат.

– А что с системой сейчас?

– Мониторинг может помочь установить проблемы.

«Институт космических исследований РАН, внимательно посмотрев снимки, не нашёл причину гибели гидробионтов. Но зато нашёл судно, которое сбрасывало воды в акваторию. Это не могло повлиять на акваторию протяжённостью в 200 километров, но нарушитель в любом случае будет наказан».

И это показывает, что в целом система мониторинга достаточно совершенна при правильной обработке данных.

– Если бы это было налажено, то получилось бы сейчас действовать иначе?

– Сложно сказать. На Камчатке я провожу политику открытости. В тот же день, когда поступило обращение от сёрферов, я отреагировал, и были взяты пробы воды. Дело ещё в том, что мы всегда немного снисходительно относимся к своему здоровью, и молодые ребята списывали симптомы на аллергию, недомогание. Если бы была система объективного контроля, например, космические снимки в динамике зон, где вода океана другого цвета, то мы могли бы раньше получить соответствующую информацию. Тогда же можно было понять причины.

– Что касается объектов накопленного экологического вреда – их много на Камчатке?

– Долгие годы и даже десятилетия Камчатка воспринималась как дальний край земли, где можно выполнить все стоящие задачи и после закопать остатки в землю и уехать. И вот пресловутый Козельский полигон – это очень яркий тому пример. В 70-е годы сельскохозяйственное предприятие советское просто закапывало пестициды в землю без какой-либо подготовки, без проекта и систематизации.

«В итоге мы имеем в непосредственной близости от Петропавловска полигон с потенциально большим риском. Сейчас мы можем достаточно уверенно говорить, что не он стал причиной заражения, – это было бы заметно».

Но в любом случае это абсолютно неприемлемая ситуация, я буду выходить с инициативой, чтобы этот объект поставить на баланс в соответствующий реестр и вести мониторинг предельно допустимых показателей.

– Какие ещё есть потенциально опасные объекты?

– Также есть полигон Радыгина, там сейчас проходят военные стрельбища, никаких нарушений не было выявлено. Также мы исследовали свалку, которая уже полтора года не используется, – проверяли, как она может воздействовать, так как объект находится в непосредственной близости от акватории. Смотрели стоки, которые из города идут, объекты водоканала, объекты ТЭЦ, которые могли бы иметь отношение к загрязнению. Речь ведь идёт об огромной акватории, где деятельность человека не ведётся сотнями лет.

– Какие на сегодняшний день есть данные о превышении показателей вредных веществ в воде?

– В районе Халактырского пляжа буквально один день было превышение небольшое совсем, сейчас там всё в норме. Что касается акватории внутри Авачинской губы, мы регулярно видим, что есть превышения по отдельным веществам в два раза, иногда повыше – в семь раз. Но точно можно сказать, что они не так опасны для здоровья и не могли привести к массовой гибели. Также это говорит о том, что экологическое состояние акватории не самое лучшее. Более того, в Авачинской бухте только официально затоплено 84 судна.

– И что в этой ситуации делать?

– Ну, конечно, с этим нужно бороться. Если конкретно про суда, то в этом году благодаря поддержке Михаила Мишустина добились того, что их будут поднимать со дна, разрезать на металлолом и ликвидировать. Только представьте: если такое количество судов лежит в акватории, то каково её состояние в целом. Конечно, превышения есть.

Владимир Солодов: «В районе Халактырского пляжа буквально один день было превышение небольшое совсем, сейчас там всё в норме».Фото: Юрий Смитюк/ТАСС

– Что жители говорят лично вам в соцсетях?

– В целом люди, конечно, встревожены. Это объективно – явление, с которым мы сталкиваемся, очень масштабное и не является рутинным. У жителей это вызывает определённую тревогу.

– Как вы оцениваете экологическую ситуацию на Камчатке в целом?

– Ситуация парадоксальная: на Камчатке уникальная природа, и сюда едут туристы, чтобы увидеть вулканы, медведей, поймать лосося. Это наше богатство: природа не просто красивая и величественная – она ещё очень близко на Камчатке. Мы чувствуем нашу зависимость от неё. Я делаю ставку на те сектора, которые не требуют извлечения исчерпаемых ресурсов: это добыча рыбы при правильной организации, туризм, логистика. Но при этом не буду скрывать, что это контрастирует с некоторыми тревожными явлениями, свидетельствующими о низком уровне экологического сознания жителей и степени загрязнённости наших городов. Например, я нигде не видел столько автомобильных покрышек на улицах, как в Петропавловске-Камчатском. И сейчас мы запустили специальный проект: если человек приносит покрышку в пункт утилизации, он получает за неё 100 рублей. Это хороший способ приучить людей к тому, что городская экология – это наше богатство.

Камчатский край