Наше кино – это типичный испанский стыд. Модное выражение. Знаете, что это? Это когда стыдно не за себя, а за других.
Приходишь на какого-нибудь Клинта Иствуда, Мартина Скорсезе или Квентина Тарантино, садишься, свет гаснет, сначала показывают рекламу – похрусти, свежее дыхание, – а потом начинаются ролики наших фильмов, ты видишь первые несколько секунд – и всё, ты уже испанец.
Почему так? Есть несколько отягчающих наше положение обстоятельств, пойдём от простого к сложному.
Во-первых, воруют и халтурят.
Почти всё российское кино и уж тем более сериалы делают быстро и кое-как, с элементарными ошибками, без серьёзных репетиций и хорошего кастинга, без всякой тщательной работы над декорациями, натурой, кадром. Здесь не бывает того удивительного чувства перевоплощения, вживления в другую жизнь и другое время, какое знакомо нам всем по лучшим вещам BBC и HBO.
Если всегда уступать место старикам, они никогда не окончат УниверKlod Mande/«Друзья»/«Универ»
Скорей-скорей, бабки выделили, надо пилить, надо гнать, а там отчитаемся – и разбежались. И только в редких счастливых случаях, которые за последние двадцать лет не так уж трудно вспомнить – например, «Ликвидация» Урсуляка или «Оттепель» Тодоровского, – мы видим результат, о котором не скажешь, что люди сами у себя украли.
А в остальном получается так, как в сериале про Орлову и Александрова, сцену из которого я запомнил надолго: герои прощаются на Москворецком мосту в сталинские годы, камера отъезжает – и перед нами уродливое лужковское здание, построенное в конце девяностых.
Во-вторых, в нашем кино господствует странная, невиданная в мире организационная и финансовая «схема».
Есть, как известно, американская и европейская идея кинематографа. В Америке сто с лишним лет всем руководят продюсеры. Они легко назначают и снимают режиссёров, вмешиваются во всё, но и отвечают за всё: деньги в кино частные – свои, и каждая студия ими рискует.
В Европе, напротив, в деле активно участвует государство, и это не только бизнес, но и своего рода культурная миссия – и именно поэтому роль режиссёра со всеми его творческими поисками там куда больше, чем в Голливуде.
А что у нас? А у нас так: деньги даёт государство, но получают их и всем управляют продюсеры. Вместо культурной миссии – бизнес, но липовый, потому что за казённый счёт.
Не все бабушки одинаково полезны. «Тутси»/«Бабушка лёгкого поведения»Klod Mande
Нет, говорят они, мы хотим, чтобы и крестик, и трусы.
И это, увы, ещё не все наши проблемы.
Поскольку кино захватили эти зловещие самопровозглашённые продюсеры, они ещё и ввели жёсткое разделение фильмов на два типа: для внутренней аудитории и для заграницы.
Фильм для своих должен быть сделан как для идиотов. Хорошие парни стреляют в плохих, подростки смеются, блондинки визжат, богатыри с лицами братков начала девяностых машут мечами. И никакой сложности даже на три копейки, и никакой тебе культурной игры, намёков, цитат, пауз, полутонов, неоднозначности чувств и моральных акцентов. Всё дубовое. Нет, не будем обижать дуб. Пластиковое, совсем как третьего ряда американский боевик из видеосалона 1989 года за рубль.
Зато, если мы работаем для заграницы, то всё переворачивается. Тут уже нам нужна история из жизни глухонемых лесбиянок, живущих в таинственном лесу, которых хочет поймать и замучить кровавый режим в лице мента, попа и русского Ивана, пьющего водку из горла и закусывающего гранёным стаканом. Тут будут десятиминутные кадры с качающейся веткой или бродящей по полю лошадью, ну и многозначительное молчание. Рашн-балалайка-Кей-Джи-Би-артхаус-приз-на-фестивале.
И потому каждый раз, когда кому-то удаётся избежать этих двух обязательных крайностей и просто снять умное и точное кино из жизни обычного русского человека – не бандита, не блондинки на «майбахе», но и не глухонемой лесбиянки, а просто драму про современного обывателя, вот как это получилось у Бориса Хлебникова в «Аритмии», – то успех оказывается зашкаливающим. Потому что именно этого хочет страна.
А поедемте в Карелию, пацаны, там точно зомби нет, там Путин отдыхает. «Зомбилэнд»/ «Эпидемия»Klod Mande
Но не продюсеры. Им нужна псевдотарковская лошадь – или «майбах» и меч.
И, наконец, главное. Кино – это не просто картинки со звуком, хорошие или плохие. Это отражение эпохи. И того общества, которое в эту эпоху живёт.
И тут неизбежно оказывается, что хороший кинематограф – это следствие не только съёмочного процесса, денег, таланта, сюжетов, идей, но и духа времени. Представлений о том, что такое норма и даже идеал, – здесь и сейчас. Следствие коллективной веры, если угодно.
А много ли у нас сейчас веры? Нет, не религиозной. А просто веры в прочность и красоту нынешней русской жизни, в государство, в «хорошего полицейского», в знакомых и незнакомых, в надёжное настоящее и лучшее будущее?
Боюсь, её мало.
И если мы сейчас чувствуем себя не как Америка, а как Мексика, то и «Голливуд» у нас будет такой – мексиканский.
Можно, конечно, поинтересоваться, что там происходит. Так, на пару минут, пока смотришь трейлеры перед Тарантино.
Но не смотреть, не смотреть.
08 апреля 2020