Колесо без спицы катится

Увертюра

Ora – небольшой екатеринбургский театр. Он стал известен в 2016 году: его первый спектакль «Цирк Принтинпрам имени Даниила Хармса» вошёл в лонг-лист «Золотой маски» в номинации «Эксперимент». Это саркастичное и грустное действо по мотивам биографии и творчества замечательного русского поэта. «Сироп» в театре никогда не ставили и в последующие годы: абсурдизм, постапокалипсис, трагические фантасмагории о войне, леденящий постдок об убийстве царской семьи – вот что делает Ora.

В Ora играют инвалиды. Костяк труппы – артисты с расстройствами опорно-двигательного аппарата: ДЦП, рассеянный склероз, последствия тяжёлых травм. Поэтому полное название Ora – инклюзивный театр-студия. Но заострять внимание на этом обстоятельстве здесь не любят. На наших спектаклях, говорят в театре, зритель аплодирует артистам, а не инвалидам.

На репетиции в театре OraФото: Соня Черных

Формально Ora – непрофессиональный коллектив: театральное образование есть только у худрука и режиссёра Ларисы Абашевой. Но это только пока. Ora мечтает стать полноценным стационарным репертуарным театром.

Эпизод 1. «Фонд. Начало»

Яна Колмогорова – директор этого молодого театра. Родом Яна не из художественной среды: она много лет проработала в правительстве Свердловской области.

– У нас в правительстве был внешний советник – Ольга Китаева. Она сама инвалид, у неё нет одной ноги. Это реализовавшаяся дама, у неё свой успешный бизнес. Она меня всё звала: приходи поволонтёрить, я набираю потихоньку группу инвалидов при министерстве социальной политики, чтобы просто вытащить их из-за компьютеров, – рассказывает Яна.

Но «поволонтёрить» она так и не пришла – нырнула в новое дело с головой.

Сначала думали создать НКО, чтобы подавать заявки на субсидии. «Но вдруг один мой хороший друг говорит, что “Уральские пельмени” ищут фонд, – может, пообщаетесь? Мы встретились с Андреем Рожковым – он очень хотел заниматься трудными подростками. Но это отдельная и очень сложная тема, за неё вот так сразу не взяться. И мы убедили его начать с инвалидов», – продолжает Яна.

©octagon.media, 2020

Фонд «Верба» появился в августе 2015 года. Его учредили трое: шоумен Андрей Рожков, бизнес-леди Ольга Китаева и бывшая чиновница Яна Колмогорова.

Интерлюдия. «Не надо жалости»

– Существует медицинская модель восприятия инвалидности: инвалид – это жертва, он может только потреблять блага, о нём нужно хорошенько заботиться, поэтому его нужно держать в отдельном огороженном саду, а мы будем жить во внешнем мире как «нормальные люди», – рассказывает Елена Возмищева, куратор инклюзивных программ Ельцин Центра и руководитель театра #ЗАживое. – А есть социальная модель: общество должно создать такие условия, чтобы люди с ограниченными возможностями здоровья могли максимально реализовать свои права. То есть если ты не сделал пандус, без которого колясочник не попадёт на этаж, значит, ты ущемляешь его права. Мы в России очень долго были заложниками медицинской модели.

Одной из первых за ребрендинг социальных проблем взялась Чулпан Хаматова и фонд «Подари жизнь». А потом – Наталья Водянова и фонд «Обнажённые сердца». Потом – Авдотья Смирнова (фонд «Выход»). Последняя волна – центр «Антон тут рядом» Любови Паркус и Зои Смирновой и Митя Алешковский (фонд «Нужна помощь» и портал «Такие дела»).

– Сейчас у нас бум – пятилетка в четыре года. Мы очень гоним. Инклюзия даже становится модной: инклюзивность всячески выпячивается и подчёркивается, – отмечает Елена Возмищева. – Но главное – это ушло из низовой, маргинальной сферы в рынок и мейнстрим. Алешковский проповедует, что фонд должен быть конкурентоспособной структурой. Там должны быть крутые пиарщики, крутые эсэмэмщики, крутые видеографы. И мы идём к этому. Раньше как было: картинка плачущего ребёнка в метро и подпись: «Помогите Пете»… Всё работало только через жалость. Сейчас же мы показываем, что этим людям можно не только помогать, с ними можно взаимодействовать – и это не про жалость, это круто для всех.

Эпизод 2. «Кружок»

Терапевтический эффект от театральных занятий известен: снимается спастика, улучшаются речь и двигательная моторика, уходит общая ограниченность.

На репетиции в театре OraФото: Соня Черных

Полезно и зрителю: «Театр в первую очередь – это встреча, акт коммуникации. С этой точки зрения инклюзивный театр – идеальная ситуация встречи общества и людей с ограниченными возможностями здоровья. Потому что, с одной стороны, есть эмпатия, герой может вызвать у тебя сопереживание, плюс ты знакомишься с артистом. С другой стороны, ты в зале, то есть в безопасности, и ты не боишься, так как не вступаешь в прямой контакт с “другим”», – объясняет Елена Возмищева.

Театральный кружок Ольга Китаева собрала при министерстве соцполитики ещё до регистрации фонда «Верба». Сложнее всего было найти режиссёра: соглашались, проводили несколько репетиций, ставили пару сценок и уходили – как правило, сославшись на занятость.

А потом фонд придумал сделать фестиваль инклюзивных театров. Фестиваль предполагал конкурс, требовалось жюри. «Звали всех, до кого могли дотянуться. Вроде укомплектовали. Но буквально за два дня до открытия кто-то из членов жюри отказался, и одно место освободилось. Нужно срочно кого-то позвать. И вот мне говорят, что ещё есть у нас в городе такой театр “Шарманка”, он очень своеобразный, тусовочный. А руководит им Лариса Абашева. Она вообще-то отзывчивая, но, дескать, это совсем не такой человек, как вы в “Вербе” любите… Короче говоря, мы созвонились, и Лариса пришла» – говорит Елена.

– Пришла и увидела какое-то убожество, да ещё и была вынуждена смотреть на него целый день. Там был кромешный ужас! Я им потом так и сказала со сцены: «То, что вы делаете, к театру никакого отношения не имеет, поэтому совершенно непонятно, как определять победителей. Но в плане энтузиазма вы, конечно, молодцы», – вот какой была первая реакция Ларисы Абашевой.

На репетиции в театре OraФото: Соня Черных

Но жизнь иронична: из «Вербы» накануне ушёл очередной режиссёр, и учредительницы попросили Ларису хотя бы взглянуть на их кружок. Может, пару занятий провести, пока не найдётся другой педагог. Отзывчивая Абашева согласилась.

Эпизод 3. «Темпоритм»

Не стало никакого кружка – Абашева принялась делать театр. Она сказала: «Мне не важно, есть ли у вас ноги и руки, мне важно, что у вас в голове и в сердце, я буду относиться к вам как к обычным артистам». Оказалось, это очень тяжело.

– Инвалиды привыкли, что общество смотрит на них с жалостью. Типа они – жертвы, значит, им все всё должны, и бесплатно. Вынь да положь. И вот они пришли на репетицию и сидят: развлекайте нас. А Лариса начала с ними работать, как она это делает со своим театром. «Плохо! Очень плохо! Ещё раз! Переделывай! Снова переделывай! Ещё! Ещё! Быстрее! Темп держи!» – крики, мат и сапогом по сцене. Ребята такого отношения, конечно, не ожидали. Все рыдали – а я их успокаивала, играла роль хорошего полицейского, – говорит Яна Колмогорова.

Да что ребята. Многих на занятия привозили родители. Те были просто шокированы: «Как вы смеете так орать на наших детей?!» И родителей перестали пускать на репетиции.

Думаете, Абашевой было легко? «Я по три дня пластом лежала после первых репетиций. Они же энергетические вампиры, кровопийцы. Вбухиваешь в них силы, вбухиваешь – а отдачи никакой! Плюс постоянно бесит эта их дырявая память, этот вечный расфокус внимания. Три раза я хотела уходить, но каждый раз они меня возвращали», – признаётся она.

Эпизод 4. «Любовь и кайф»

Наконец первая премьера – «Цирк Принтинпрам имени Даниила Хармса». Май 2016-го. В роли поэта Андрей Рожков, это его первая драматическая роль. Для большинства выступающих их роль вообще первая.

После спектакля одна женщина сказала постановщикам: «Я сегодня, когда увидела своего ребёнка на сцене, его впервые по-настоящему полюбила».

– Ох, сколько они на первых репетициях ругались, конфликтовали... Но как только увидели премьеру «Цирка» – подошли и в ноги Ларисе упали. Делайте, говорят, с ними что хотите: материте их, бейте, пинайте, орите на них, но если будет такой результат, мы всё вытерпим! – делится Яна Колмогорова.

– Когда мы выпустили «Цирк», я поняла, что они наконец начали меняться, стали отдавать энергию. Отдавать себя. И кайфовать от этого. Это самое главное – чтобы им это нравилось, чтобы работа не просто забирала силу, но чтобы они умели дарить себя, заряжаться от этого. Актёр – это же особая профессия. Если ты не получаешь удовольствия от того, что ты на сцене, то уходи, – говорит Лариса Абашева.

Интерлюдия. «Сказок не будет»

– Чтобы ставить для инвалидов спектакли, нужно очень чётко подбирать материал. Я точно знаю, что сказки для детей с Ora я ставить не буду. Да и за Чехова мы вряд ли возьмёмся. А вот Хармс и его абсурд идеально подошёл для нас. «Зверь» Гиндина и Синакевича тоже идеален для артистов-инвалидов. Это постапокалипсис: люди-уродцы бредут по пустыне, ищут способы продолжения рода, ищут человека, – продолжает Лариса.

«Бородино. Наброски людей» Лариса Абашева написала сама. Его «Шарманка» и Ora играют вместе.

– После «Бородино» к нам не раз подходили и возмущались, как это мы посмели заставить колясочников на руках ползать по сцене? Мол, это свинство, и ни в коем случае нельзя так делать! Но ведь в «Бородино» они играют изувеченных, израненных солдат. Извините, в боях солдаты теряют ноги, и не только ноги. И что, они, по-вашему, сразу во время сражения должны на коляску пересаживаться? – негодует Яна Колмогорова.

На репетиции в театре OraФото: Соня Черных

Приходится признавать, что зритель ещё не до конца готов.

– Многие люди не хотят ходить на инклюзивные спектакли, потому что боятся приступа жалости, который их охватит, когда они будут смотреть на бедного мальчика с отсохшими ножками. А если они всё же идут, но сохраняют такую установку, то так и будет, и они никак не заметят, что этот «бедный мальчик» – офигенный актёр. Поэтому мы теряем очень много зрителей. И это мы должны победить. Люди должны пересилить своё стереотипное восприятие. Мы очень хотим, чтобы к Ora относились как к обычному театру, – признаётся Лариса Абашева.

Эпизод 5 (неоконченный). «Дом»

Пути фонда «Верба» и театра в 2017 году разошлись. Артистов из Ora взяла под крыло «Шарманка», с тех пор это театры-побратимы. Яна Колмогорова стала директором инклюзивной труппы.

Осенью 2018 года Ora выиграла в конкурсе Общественной палаты РФ «Мой проект – моей стране». 2 ноября – награждение. Вслед за Владимиром Путиным и Валерием Фадеевым Лариса Абашева поднялась на сцену и произнесла: «Театр – это жертвенный путь. Недавно от нас отказался фонд. И теперь мой маленький нищий театр «Шарманка» тащит на себе ещё один маленький нищий театр – Ora. Я прошу помощи у всех вас: напишите нам, пожалуйста, письма поддержки, протекционистские письма, шлите их нам на почту, а я соберу их и отнесу в Минкульт. И тогда, может быть, нам дадут дом – большой дом для двух бездомных театров».

Работать системно без своей площадки невозможно. «Сегодня мы играем в “Эверджазе”, через месяц – в ДК Верх-Исетского завода, а где потом – вообще не знаем. Даже афиши заранее не расклеишь», – сетует Яна Колмогорова. Лариса Абашева добавляет: «Мы играем на хороших площадках, но так как денег у нас нет, то под представления нам дают некоммерческое время – в основном, понедельники. Зрителю это неудобно».

Есть хороший дом на примете – Тургенева, 20, выстроенный в начале ХХ века деревянный резной особняк, памятник истории и культуры. С 2016 года здание пустует. Требуется серьёзная реновация, это 24 миллиона рублей. Где их взять?

Лариса АбашеваФото: Соня Черных

– Ещё год мы просуществуем при министерстве социальной политики: там часть нашего реквизита, там мы можем каждый вечер репетировать. Дать зал – огромная помощь со стороны министерства. Но у них запланирован ремонт, и скоро нам придётся освободить помещение. А на ремонт Тургенева, 20, обещанные средства из областного бюджета нам так и не выделили. И как мы будем дальше – не знаю, – вздыхает Яна.

Никто не знает. Но все надеются, что ответ отыщется. А зная, через что уже прошлось пройти всем эти людям, уверяю – отступать они не намерены.