Во время режима самоизоляции весной этого года власти приняли решение отдать под застройку пойму Москвы-реки, в том числе последний незастроенный участок территории рубежа обороны Москвы в декабре 1941 года. Чего стоит память и гордость за Победу в Великой Отечественной войне, если на местах боевой славы советских воинов, где ещё не подняты все останки погибших, позволяют строить коттеджи и многоквартирные жилые дома?
Битва за Москву
1 декабря 1941 года началось второе генеральное наступление немецкого командования на столицу. Одним из основных направлений было северо-западное, со стороны Звенигорода. События разворачивались стремительно. С 1 по 4 декабря враг наступал, 5 декабря наметился переломный момент, а 6 декабря во всех учебниках истории отмечено как начало контрнаступления Советской армии.
Битва за Москву имела огромное стратегическое значение: очевидно, что если бы враг захватил столицу, то всё могло бы закончится иначе. Но её масштабы и значимость недооцениваются в народном сознании, и с каждым поколением всё больше.
«На Москву были брошены моторизированные и танковые части, их было больше, чем враг применил в мае 1940 года против Франции, Нидерландов и Бельгии вместе взятых. В битве под Москвой с обеих сторон участвовало 7 миллионов 170 тысяч [человек]. Для сравнения: в Сталинградской – около 3 миллионов 600 тысяч».
Елена Кожевникова
координатор движения «Застройке нет!»
Рубеж обороны – та линия, за которую враг не прошёл. Ради того, чтобы этого не случилось, советские воины стояли насмерть. Наиболее ожесточённые бои шли в пойме Москвы-реки в северо-восточной части от Звенигорода.
– Была у нас такая жительница в деревне Палицы, Анна Васильевна, 1927 года рождения. Она рассказывала, что когда все вернулись на пепелище, в деревне уцелела только пара домов. А поле было усеяно трупами, но хоронить их начали, только когда снег подтаял. Этим занимались женщины и дети всех возрастов, – говорит Елена Кожевникова.
«Бессмертный полк» деревни Дунино на смотровой площадке у храма Архангела Михаила.Фото: Юлия Невская
Здесь, под Москвой, погиб её дед, он до сих пор числится пропавшим без вести. Деревня Палицы находилась в эпицентре событий. Большая часть павших воинов похоронена там в братской могиле посреди луга. По рассказам Елены, бывший староста деревни Сергей Иванович, которого уже нет в живых, вспоминал, как они с дядей устанавливали крест и оградку для захоронения. При этом гвозди делали из колючей проволоки, потому что никаких стройматериалов не было.
Память деревни Дунино
Со смотровой площадки храма Архангела Михаила, построенного в 2013 году в память о воинах, погибших на рубеже обороны, видны поля, на которых шли сражения.
– Здесь осталась последняя точка незастроенной линии обороны Москвы, – рассказывает староста деревни Татьяна Экономова. – Мальчик лет пяти-шести слушал, как мы на площадке перед храмом рассказываем, что на переднем поле наши лежали в мороз минус 50 градусов, вот на тех двух полях под деревней Ивановка немцы лежали, и рассуждаем о нависшей угрозе застройки. И вдруг сказал, глядя на это всё: «Мама, а что, мы будем потом своим детям говорить, что вон у той “Икеи” наши остановили немцев?» Нас всех тогда эта фраза как током ударила. Конечно, мы не можем позволить просто так эту территорию застроить.
Вся земля в округе пропитана воспоминаниями и историями. Рядом с храмом в центре деревни растёт огромная липа, на ней сидели русские снайперы и прикрывали отступление мирных жителей деревень и Звенигорода через эти поля. В овраге у храма реконструированы окопы – на тех местах и в том виде, какими они были в 1941 году. Там же установлена долговременная огневая точка. Это не реконструкция, именно отсюда солдаты в окопе вели обстрел, на его поверхности остались следы пуль.
Много мемориальных объектов сохранилось в окрестностях деревни Дунино, на том берегу реки, куда враг не прошёл.
В овраге растёт берёзка в память о Боре и Шуре Панфиловых, брате и сестре; они тоже прикрывали отход мирных жителей и погибли в этом самом овраге у реки, который сейчас тоже отдан под застройку.
– Берёзка посажена семейством Панфиловых 15 лет назад. Теперь вот память о детях шумит своими веточками, – рассказывает матушка Варвара, монахиня и научный сотрудник дома-музея М. М. Пришвина в деревне Дунино. – Подмосковье застраивают, Москву делают резиновой. Она расширяется до беспредела и уничтожается исторический облик города.
В деревне Дунино находится дом-музей М. М. Пришвина. Во время обороны Москвы там располагался военный госпиталь. А выше на холме в небольшой усадьбе, которую местные называют «дача Ульмеров», было организовано отделение экстренной хирургии осколочных ран. В углу участка до сих пор стоит маленький бревенчатый домик, где складывали тела солдат, которых не смогли спасти. А под стоком – ванна, где мыли пациентов.
Обновлённый интерьер самого музея выглядит так же, как в те дни, когда писатель обосновался здесь для мирной жизни после войны. Одну солдатскую кровать он оставил как напоминание о произошедших событиях. На ней и спал.
Дом-музей М. М. Пришвина. В декабре 1941 года здесь был военный госпиталь. Кровать, на которой спали солдаты, Пришвин оставил себе.Фото: Юлия Невская
– Как-то к нам приезжал пожилой мужчина, – рассказывает Татьяна Экономова. – Он участвовал в боях под Москвой, и как раз в госпитале в музее Пришвина ему ампутировали руку. Он сказал: «Вы знаете, мы сражались здесь не за города, а за эти берёзы».
Жители деревни Дунино объединились вместе с другими активистами и собрали всё, что можно сберечь. Сохранили камень с высеченными именами погибших на войне поселян, который раньше был установлен неподалёку, на заводе «Металлист». Когда собственники завода сменились, новые хозяева просто бросили камень к дороге. Теперь же он установлен около храма в центре деревни рядом с памятной липой и картой обороны Москвы, которую пересняли в архиве и увеличили для наглядности.
Те же добровольцы реконструировали оборонительные сооружения в тех местах, где сохранились их останки, а ещё организовали свой «Бессмертный полк» в 2004 году, задолго до того, как это стало общенародной традицией.
Они собрали по соседям фотографии солдат, участвовавших в ВОВ, сделали таблички и разместили всё это на внешней стене храма, откуда видно поле битвы. Потом кто-то добавил к ним снимки участников более поздних военных конфликтов – места всем хватит. Активисты проводят экскурсии для учеников школ и для всех желающих увидеть исторические места своими глазами.
С 2003 года каждое первое воскресенье декабря в деревне Дунино отмечают праздник в честь контрнаступления под Москвой. К местным присоединяются жители соседних деревень, военнослужащие из воинских частей, расквартированные по домам неподалёку, москвичи, которые знают об этой традиции.
Кладбище без адреса
При въезде в Дунино – деревенское кладбище. Необычно в нём только то, что впритык к крайним захоронениям установлен многометровый забор, а за ним видны крыши новеньких таунхаусов. На въезде в жилой комплекс висит большая рекламная растяжка с надписью: «Таунхаусы по низкой цене! Срочная продажа!». Говорят, что эта недвижимость продаётся очень плохо, потому что кладбище мешает.
Могила Бори и Шуры Панфиловых, так их называют жители деревни. У Александры фамилия Пустынина, но она из рода Панфиловых. Мальчик Боря и девочка Шура Панфиловы (14 и 16 лет) погибли, прикрывая отступление жителей Звенигорода 5 декабря 1941 года. С этого захоронения началось кладбище в деревне Дунино.Фото: Юлия Невская
Первые две могилы здесь выкопали для тех самых Бори и Шуры Панфиловых. Потом стали хоронить других погибших в боях под Москвой, а после начали использовать территорию как обычное кладбище.
– Никуда на ближайшее кладбище их отвезти было нельзя, поэтому отвезли сюда, к заводику «Металлист». Раньше там был завод, а теперь таунхаусы, которые захватили охранную зону кладбища, – рассказывает Татьяна Экономова. – Мы с ними судились. Это свежая постройка.
Местные жители долго боролись за кладбище. Его хотели перенести, чтобы отдать землю под застройку. В итоге кладбище соседствует с целым кварталом новеньких коттеджей.Фото: Юлия Невская
Официально это кладбище было зарегистрировано только пять-шесть лет назад благодаря активным действиям местных жителей. Поначалу власти хотели провести эксгумацию и перенести все захоронения в Можайск.
– Мы очень долго бились, чтобы кладбище поставили на учёт. Местная администрация давала справку, что оно недействующее, хотя на нём продолжали хоронить людей. Оно долго существовало с реестровым номером, но без места. Потом кладбищу присвоили неправильные координаты. И только недавно мы добились, чтобы его нормально зафиксировали, – рассказывает Татьяна Экономова.
По оценкам поисковиков и археологического отдела Звенигородского музея, очень многие захоронения на территории рубежа обороны Москвы ещё не найдены.
– Здесь сам ландшафт рассказывает об Отечественной войне. Знаете, что такое антиминс? Это священное полотно, которое кладут для службы на мощи святых, – говорит матушка Варвара. – Так вот наши поля около Москвы-реки являются таким священным полотном, потому что здесь очень много погребено воинов. Здесь кровь проливалась наших мальчишек-сибиряков из 5-й армии.
У немцев отвоевали, теперь нужно у своих отвоевать
Инициативная группа, состоящая из местных жителей и других неравнодушных, осознающих значимость живой памяти о битве за Москву, пытается отстоять территорию в районе Звенигорода у властей уже около 20 лет.
– Это место – первая и единственная попытка провести музеефикацию подлинных полевых объектов битвы за Москву, – говорит руководитель московского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Евгений Соседов. – Мы можем прийти в музей и увидеть какие-то рисунки и находки, можем прийти в парк «Патриот» и залезть в игрушечную землянку. Но на местах, где наши солдаты сражались и проливали кровь, нет мемориальных комплексов.
Весь этот клочок земли насквозь пропитан воспоминаниями и историями, связанными с Великой Отечественной войной, которые бережно хранят местные жители.Фото: Юлия Невская
Под руководством жительницы деревни Палицы Елены Кожевниковой в 2019 году был получен президентский грант на проект «Рубеж обороны Москвы под Звенигородом» в номинации «Сохранение культурного наследия». На эти деньги проведены работы по организации здесь информационно-туристических маршрутов. В ближайшее время на объектах будут установлены таблички с QR-кодами, чтобы даже без экскурсоводов люди могли узнать историю каждого значимого места на маршруте. Жители деревни Дунино и раньше устраивали здесь экскурсии, но финансирование фонда позволило улучшить организацию территории и провести ряд дополнительных изысканий.
Но, несмотря на все усилия активистов, во время режима самоизоляции губернатор Московской области Андрей Воробьёв подписал указ о застройке поймы Москвы-реки, в том числе территории военных действий под Звенигородом. При этом берег реки, где расположен храм в деревне Дунино, овраг с реконструированными окопами и лес с родниками отдан под застройку уже несколько лет назад.
– Есть требования закона об установлении разных зон охраны. Во-первых, у Москвы-реки есть своя санитарная зона, как у источника питьевого водоснабжения. Во-вторых, на территории объекта культурного наследия тоже должны быть установлены зоны охраны. Но органы власти, которые за это отвечают, последние 20 лет либо отказываются их утверждать, либо снимают те, что были утверждены ранее, – рассказывает Евгений Соседов.
Люди пытаются организовать музей под открытым небом и как-то отстоять эту землю: пишут обращения и запросы, готовят проекты, от которых власти отмахиваются.
– Объекты военного времени на рубеже обороны не имеют сейчас никакого статуса. Это ещё не археология, им нет 100 лет, хотя осталось немного. Это не объекты историко-культурного наследия, не объекты архитектуры. Никто не заботится об их сохранении. Если они попадут под застройку, то погибнут, – говорит начальник отдела археологии Звенигородского музея Александр Лазукин.
Новые защитники рубежа обороны не раз направляли запросы в установленной законом форме в департамент культурного наследия Москвы и департамент культурного наследия Подмосковья, но везде получали отказы с весьма циничными мотивировками.
По словам Елены Кожевниковой, из Музея обороны Москвы прислали ответ о том, «что бои на данном направлении не кровопролитные, потери незначительные, эпизод не имел большого значения для обороны Москвы». Говорят, что сотрудника, составившего эту отписку, потом уволили, музей написал опровержение, но из всех инстанций по-прежнему приходят отказы.
Матушка Варвара – монахиня и научный сотрудник дома-музея Пришвина. Она много лет защищает земли рубежа обороны Москвы от незаконной застройки.Фото: Юлия Невская
Историческая память – понятие эфемерное, а доход от строительства и продажи земли вблизи Рублёвского шоссе – явление гораздо более понятное и измеримое. Братские могилы, исторические ландшафты, берёзка, растущая в память о двух подростках, убитых много лет назад, – это всё лирика. Жизнь продолжается, Москва растёт, людям нужны новые дома. Но если мы лишимся памяти о войне, чем нам тогда гордиться?
– Что такое память? Это благодарность. Благодарность, что кто-то тут за нас кровь свою проливал, – говорит матушка Варвара. Найдётся ли у нас немного благодарности, чтобы помочь земле сохранить память?
Московская область
03 октября 2020
21 сентября 2020