Эффект Рыбной слободы
За Масленицей и большой политикой незаслуженно забытой оказалась скромная дата переименования в середине марта 1984 года города Рыбинска Ярославской области в город Андропов – в честь скончавшегося накануне легендарного генерального секретаря и многолетнего бессменного председателя КГБ СССР.
Старинный город Рыбинск, изначально названный Рыбной слободой, уникален тем, что его, в отличие от других городов страны, переименовывали неоднократно. В 1946 году Рыбинск стал Щербаковым – в память почившего первого секретаря московского горкома Александра Щербакова. Новые искусственные названия надолго к Рыбинску не приставали и держались максимум десятилетие, что немного по меркам истории. Город Набережные Челны в Татарстане тоже в 80-е годы побывал Брежневым, но также в течение непродолжительного времени, всего шесть лет. А вот Самара была Куйбышевым целых 56 лет, хотя и это не рекорд, потому что дольше удалось продержаться, например, Ленинграду (Санкт-Петербургу), Калинину (Твери), а таким городам, как Краснодар и Новосибирск, до сих пор не вернули прежние исторические названия – Екатеринодар и Новониколаевск.
Нынешние российские власти, в отличие от предшественников, деликатно подходят к вопросу переименования городов и тем более воздерживаются от такого распространённого прежде явления, как увековечивание памяти современных политических деятелей в названиях населённых пунктов. Конечно, порой посёлки с неблагозвучными названиями меняют имена и поныне: на то существует даже Федеральный закон «О наименовании географических объектов». Но радикальных шагов в этой сфере принципиально не предпринимается ни в ту, ни в другую сторону.
Екатеринбург так и не стал Ельциным, а Оренбург – Черномырдиным. Однако и Ульяновск не возвращается обратно в Симбирск, а присвоение ему в прошлом году президентским указом звания «Город трудовой доблести» лишь консервирует нынешнее название, которое с большой долей вероятности сохранится ещё на десятилетия.
В основе такой стратегии лежат большая внутренняя политика и задачи по стабилизации непростой обстановки, которые не стыкуются с любыми переменами, способными вызвать неоднозначную реакцию общества.
Поэтому когда говорят, что власть перестала слышать страну и пошла напролом, то это совсем не так, потому что наверху есть кому внимательно слушать пульс всех происходящих процессов и вырабатывать синхронные с этим решения.
Фактический отказ от планов вернуть на Лубянку памятник Дзержинскому – яркий пример аналитической работы, обставленной электронным голосованием и широкой общественной дискуссией. В высших эшелонах власти хоть, вероятно, и видели бы восстановление справедливости в таком обратном трансфере могучего и несправедливо обиженного памятника, но в конце концов пришли к пониманию, что фарш невозможно провернуть назад. С другой стороны, власть очевидно ищет новые скрепы и идеологические точки опоры, которые помогли бы строительству обновлённой конструкции государства и мобилизации всей страны, а не отдельных её частей и фракций.
Прошлогоднее летнее голосование по конституционным поправкам, которое дало результат в 80 с лишним процентов народных голосов, в значительной степени было важно именно этой цифрой, которую власть записала в актив своей поддержки гражданами. В разгар испытаний, связанных с пандемией, кризисом и разбалансировкой системы, такой щедрый аванс электората был жизненно необходим аппарату российского политического управления. Этот показатель и сегодня ценен как основа планов и проектов, которые рассчитываются с учётом высокого уровня доверия снизу. Резерв народной конфиденции и благосклонности по нынешним временам – актив куда более дорогостоящий, чем объёмы резервных финансовых фондов вместе с золотыми запасами.
Между тем власть особенно нуждается в подтверждении прошлогоднего кредита россиян в этом переломном году, который должен стать или началом пусть медленного, но продвижения вверх, или зафиксировать тренд на продолжительную стагнацию. Очевидно, что власть ступает по минному полю, пробираясь между таким количеством сцилл и харибд, которого давненько не скапливалось на российском историческом пути. Оттого принимающие решения политические администраторы и дуют на воду, обжёгшись на молоке, что на кону – ставки ценою в жизнь всей системы, которая пусть худо-бедно, но вытянула страну с края пропасти и даже обеспечила в недалёком прошлом приличное по мировым меркам развитие.
Конечно, результаты грядущих парламентских выборов точно не повторят в абсолютных показателях триумфальных итогов конституционного голосования, но главной задачей является конструктивное восприятие населением жизненно важных для власти политических проектов. Объединение страны пусть и под разными системными флагами, которые бы не звали к конфронтации, подразумевает компромиссы там, где можно обойтись без принуждения, и сохранение балансов так, чтобы гарантировать устойчивость лодки от раскачки. Общепризнанный консерватизм нынешней российской власти, как ни поверни, оказывается важнейшим фактором согласия в лихую годину, которую для краткости называют периодом турбулентности.
Ленин в Мавзолее подождёт, как повременит с переименованием в Симбирск и индустриальный Ульяновск. Вместе с тем история многократно переименованной Рыбной слободы или ярославского Рыбинска выглядит предупреждением о том, что любые, пусть даже и обоснованные эксперименты по части перенастройки коммуникаций со страной должны ювелирно сверяться с социальными смыслами. Впрочем, уже то хорошо, что власть предпочитает обходиться без таких экспериментов, действуя в рамках традиционной модели, хотя иногда и не без досадных перегибов.