Игорь Никулин: «Тайная война ядов продолжается»

– Если отравляющее оружие категорически запрещено в мире, то почему факты его применения постоянно всплывают? Каждый раз это сопровождается большими скандалами. Получается, что контрольный механизм не был достаточен? Например, в Сирии нашими партнёрами якобы постоянно фиксируются подобные инциденты, но при этом доказательств никаких не предоставляется.

– Доказательств как раз и нет. Сирия так же, как и мы, свои обязательства в области уничтожения химического оружия выполнила. Есть акт, подписанный Организацией по запрещению химического оружия, за что ОЗХО получила Нобелевскую премию. На мой взгляд, разговоры на эту тему вести неприлично, потому что, допустим, те же Соединённые Штаты Америки, Великобритания не уничтожили свои запасы. Точнее, уничтожили, но не полностью – всё время ссылаются на отсутствие денег, решение снова отложили до 2025 года. То есть 500 миллионов долларов для России в 1990-е годы они смогли найти, чтобы мы уничтожили свои запасы химического оружия, а те же полмиллиарда долларов при бюджете Пентагона в 750 миллиардов долларов в год они найти не могут. Америка – страна очень «бедная», как известно, обременённая огромным внешним долгом, который она должна обслуживать, – такие сказки нам рассказывают последние 20 лет.

В 2013 году Организация по запрещению химического оружия получила Нобелевскую премию за вклад в дело уничтожения химоружия.Фото: Liu Min/ZUMAPRESS/TASS

– Мы честно выполнили обязательства?

– Безусловно. Если вы помните, в 1993 году у нас была принята Конституция, в которой прописано, что международные обязательства и международное законодательство для нас превыше всего. Выше даже наших национальных интересов. Для нас это священная корова, Россия всегда старалась свои международные обязательства выполнять полностью.

– Получается, что никаких запасов химического оружия у нас не существует?

– Не существует! Все документы подписаны нами и генеральным директором ОЗХО господином Ахметом Узюмджю и другими его инспекторами. Уничтожение проходило под контролем этих специалистов, которые приезжали, сидели на наших полигонах (всего семь или восемь объектов у нас было) и следили, как этот процесс происходит в реальном времени. Поэтому нет никаких оснований думать, что Россия там что-то спрятала. Даже если что-то было произведено в Советском Союзе, то с того момента уже прошло 30 лет. Это уже всё разложилось. Там самой свежей разработкой был так называемый пресловутый «Новичок». Хотя такого названия у нас не было.

Американцы ведь тоже не от хорошей жизни пошли на подписание конвенции. Они люди очень прагматичные. Они согласились уничтожить свои запасы химического оружия только из-за того, что очень много проблем при их хранении. Бинарное оружие они, кстати, не хотели уничтожать и до сих пор не уничтожили. Его можно хранить десятилетиями. Если боеприпасы, снаряжённые классическим зарином, зоманом, фосгеном или ипритом, протекут через год или три, то бинарные вещества можно хранить очень долго, и сами по себе они достаточно малотоксичные.

Но, опять-таки, эти вещества на вооружение Российской армии никогда не ставились, потому что в начале 1990-х сбежал на Запад Вил Мирзаянов, прихватив с собой всю документацию. Всё стало рассекречено, и просто было принято политическое решение, что раз уж так получилось, раз уж мы подписали конвенцию по химическому оружию, то нет смысла и что-то тут прятать, и ставить на вооружение эти разработки.

– «Новичок» – это такое странное вещество, если верить сообщениям наших партнёров. Оно травит как-то… слабо. И образцы в качестве доказательств нам так и не предъявили. Неужели так сложно показать результаты анализа?

– Сами по себе компоненты этого бинарного оружия не токсичнее какого-нибудь обычного дихлофоса, который используется в быту для отравления тараканов и других насекомых. По крайней мере, у нас есть информация, что британцы научились эти вещества упаковывать в микрокапсулы. И, соответственно, если человеку дать микрокапсулу, в которой полмикрограмма этого вещества, то его можно незаметно добавить в воду или в чай. Через пару часов оно сработает, когда эта капсула растворится в желудке. Может быть, такой вариант они используют. Именно поэтому они не могут никого отравить по-настоящему. Во-первых, очень маленькое количество, а во-вторых, получается отложенный эффект. Но это опять-таки домыслы и предположения. Никакой информации у нас на этот счёт нет.

Операция в Солсбери по очистке мест, связанных с отравлением «Новичком» экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери.Фото: Ben Birchall/PA Images/TASS

Разрабатывалось это вещество в городе Нукус в Узбекистане, там же оно испытывалось на полигоне на плато Устюрт. Нам известно, что британцы активно участвовали в программе по утилизации этого объекта в конце 1990-х. Пентагон тогда выделил на эти цели 4 миллиона долларов. Активно там же участвовали и британцы. В частности, там присутствовал их посол в Узбекистане. По-моему, его звали Крейг Мюррей. Они с ним работали постоянно. И в итоге вывезли на свою территорию всё, что смогли там найти: сырьё, оборудование, технические регламенты. И с этим добром возились последние 20 лет. При этом эти вещества то всплывали в списках ОЗХО, то они их оттуда убирали – то есть там с ними была какая-то непонятная возня. Видимо, гриф секретности был.

– Любопытно…

– А вот, видимо, после того как британцы с этими веществами поработали плотно, пошли эти последние истории с отравлениями, и даже ещё гораздо раньше. В 2001 году там погиб советский перебежчик Владимир Пасечник, который сбежал ещё из Советского Союза. Вот он как раз был специалистом по микрокапсулированию, возможно, он этим и занимался. Работал он как раз в Портон-Дауне, в том самом Солсбери, где и отравили Скрипалей по странному стечению обстоятельств.

За последние 15 лет при самых загадочных обстоятельствах погибли где-то около десяти высокопоставленных сотрудников, которые так или иначе занимались боевыми отравляющими веществами и, соответственно, боевыми вирусами.

Погиб достаточно известный учёный Дэвид Келли. Мы с ним сталкивались несколько раз на переговорах в Женеве по контролю за КБТО (конвенции по биологическому и токсинному оружию). Потом в комиссии Ричарда Батлера он работал в конце 1990-х годов в Ираке. Там тоже мы с ним пересекались пару раз, и он как раз пытался что-то разоблачить. Но как-то его быстро нашли в лесу со вскрытыми венами и со снотворным в крови. Спрашивается, зачем ему снотворное, если он решил вскрывать себе вены? Во-первых, я с ним общался пару раз по душам, и, насколько могу судить, он не мог покончить жизнь самоубийством. Потому что он был приверженцем какой-то индуистской религии, в которой самоубийство неприемлемо, так как наносит колоссальный ущерб карме человека. Так что, скорее всего, его просто убрали после того, как он заявил, что его доклад для Генеральной ассамблеи ООН был написан не им, а британскими спецслужбами. Это из серии, когда Колин Пауэлл тряс своей знаменитой пробиркой на весь мир.

– Очень многие специалисты из бывшего СССР с огромным запасом знаний остались не у дел. За ними же какой-то контроль должен осуществляться. Нет ли опасности того, что они могут где-то воссоздать конкретные технологии?

– В Иране, насколько я знаю, какое-то вещество из этого списка «Новичков» синтезировали.

Среднеразвитая страна вполне способна самостоятельно производить химическое оружие.

Достаточно вспомнить «Аум Синрикё» (Организация запрещена в России. – τ.), которая смогла в кустарных условиях произвести зарин. Поэтому, конечно, опасность существует. Ещё в 1990-е у Израиля была программа по ликвидации учёных-ядерщиков и военных микробиологов, которые сотрудничали с арабскими режимами. Не знаю, как насчёт химиков, но вполне возможно, что и против них тоже существует какая-то такая программа.

По большому счёту, все 1990-е годы американцы, британцы и прочие советники из наших институтов не вылезали. Например, из ГосНИИОХТа (Государственный научно-исследовательский институт органической химии и технологии. – τ.), в котором эта разработка была сделана в конце 1980-х годов. Поэтому они знали больше, чем мы сами. Да, специалисты какие-то, наверное, могли уехать, но не знаю, что они смогли вынести реально, потому что контролировалась наша программа очень серьёзно. Достаточно вспомнить, что против того же Анатолия Кунцевича в 1995 году было возбуждено уголовное дело. Якобы он продал какие-то компоненты в Сирию, но дело в итоге развалилось – ничего они доказать не смогли. В деле были лишь показания крановщика, который сказал, что ферментёры были тяжёлые, но это ещё не подтверждает того, что там были какие-то компоненты химического или биологического оружия… Да и советские учёные были ещё те коммерсанты. Поэтому все, кто хотел что-то продать, делали это на Западе. Это был гораздо более безопасный способ.

Все же предатели бежали в одну сторону. На Восток очень мало кто поехал, я не видел доказательств того, что наши учёные где-то там отличились. Хотя то, что Иран смог синтезировать некоторые вещества из списка «Новичков», как раз говорит о том, что, возможно, помогали наши учёные.

Игорь Никулин: «Достаточно вспомнить “Аум Синрикё”, которая смогла в кустарных условиях произвести зарин».Фото: Shuji Kajiyama/AP/TASS

– С нашей стороны наблюдатели в западных лабораториях присутствовали?

– Наши тоже выезжали туда. Проверяли и Портон-Даун и Форт-Детрик в США. Но, я думаю, в тот момент наша политика была уже настолько соглашательской, что мы мало что тогда реально проверили: ну приехали, ну посмотрели – походили неделю или три. Да и сами американцы и британцы не скрывают, что они всё старьё, у которого уже сроки хранения вышли, уничтожили, а современное бинарное оружие они сохранили. Видимо, надеются его ещё когда-то применить.

– Сама возможность боевого массового применения такого вида оружия оправданна с военной точки зрения в современных условиях?

– Я думаю, что химическое оружие потихоньку уходит в небытие. Осталось, по-моему, не больше десяти стран, которые не подписали конвенцию. Среди них, допустим, Израиль, Саудовская Аравия, Египет, вот Ливия, Ирак и Судан. Но помимо химического оружия есть ещё спецсредства, которые активно применяются спецслужбами всех стран.

Многие террористические группировки активно используют рицин – растительный яд, который получается из орехов клещевины – попросту говоря, из касторового масла. В разборках между собой его применяют периодически. Наиболее известный случай применения – это так называемый «укол зонтиком», когда болгары ликвидировали своего диссидента писателя Георгия Маркова в конце 1970-х годов. И КГБ к этому отношения не имел, действовала болгарская разведка.

Последним, кого ликвидировали с помощью яда, был, по-моему, Степан Бандера. Потом советские спецслужбы такими вещами не баловались.

Мы стали играть в шахматные партии с Западом и с треском их проиграли в 1991 году, когда у нас вместо бойцов невидимого фронта появились «шахматисты», и нас обставили по полной программе.

– Существуют ли яды избирательного действия? Говорят, что Хаттаба наши спецслужбы отравили ядом, который мог оказать воздействие только на него.

– Нет, это фантастика. Там, насколько я помню историю, какое-то письмо было пропитано этим ядом. Это письмо было адресовано именно ему, конверт перехватили у доверенного курьера, пропитали ядом, опять ему вручили. Такие методы наши спецслужбы используют только против террористов, но в этих вопросах мы являемся глубокими аутсайдерами, а отнюдь не лидерами.

– И всё-таки хоть какая-то работа должна вестись по созданию современных боевых веществ?

– Какая-то ведётся… Применили же мы во время «Норд-Оста» секретный усыпляющий газ. Просто и раньше наш бюджет на науку был, мягко говоря, не самый большой, а в последние годы он сократился в разы по сравнению с советским временем. Поэтому наша доктрина в области и химического, и биологического оружия всегда была оборонительной – мы искали только способы защиты. Если и разрабатывали наступательное оружие, то только тогда, когда оно уже было на Западе. Например, тот же зарин, зоман или VX мы ставили на вооружение с опозданием на 15–20 лет.

– Какое из известных или полуизвестных отравляющих веществ сейчас есть на Западе?

– На Западе очень много всяких веществ. Вот они все носятся с этим «Новичком» пресловутым, который везде постоянно им мерещится. Хотя я думаю, что наши спецслужбы такие вещи используют крайне редко.

Сейчас массовое поражение уходит в прошлое. И индивидуальный террор осуществляется, как правило, спецслужбами.

Мёртвые латиноамериканские президенты, которые занимали антиамериканские позиции, не дадут соврать – за последние 20–30 лет все они внезапно умерли от рака. Вот это и является оружием сегодняшнего дня. Это всё разработки с наночастицами, которые тоже помещаются в микрокапсулы и, соответственно, попадают в организм человека с едой, водой либо вообще по воздуху через кондиционер. Якобы так заразили Уго Чавеса, и человек через полгода-год умер от онкологии. Это и есть современные методы борьбы.

Посмотрите, сколько различных политиков погибло за последние годы от рака, – это является косвенным подтверждением того, что такого рода технологии разрабатываются.

Я просто приведу такой пример: в Советском Союзе я знаю один или два случая, когда высокопоставленный номенклатурный работник погибал от такого рака. Один из них – это академик Анатолий Овчинников, который постоянно мотался на Запад, и, я думаю, его чем-то отравили. Потому что все люди, входящие в так называемую номенклатуру, пользовались хорошими поликлиниками управделами ЦК КПСС, и за их здоровьем тщательно следили. Поэтому если у кого и были такие заболевания, они выявлялись на ранней стадии и сразу же лечились. Тут же самое главное – не пропустить первую стадию. Когда уже появились метастазы, тогда поздно пить «Боржоми».

– Так же любого отравить можно…

– Я думаю, что тайная война на сегодняшний день, к сожалению, продолжается. Как сказал в XIX веке Редьярд Киплинг, «только когда все умрут, закончится Большая Игра». На Западе имеют многовековой опыт отравлений – достаточно вспомнить, что британские лекари отравили нескольких царей Рюриковичей: Иван III, его сын Василий, жена его Елена Глинская, Иван Грозный, его сын Иван, Фёдор, Борис Годунов – все отравлены. В останках всех царственных особ обнаружили достаточно высокую концентрацию мышьяка и ртути – британские лекари от всех болезней лечили одним средством. Поэтому, к сожалению, уже много столетий продолжается тайная война, которую ведут британцы против Московской Руси, Российской империи, Советского Союза, вот теперь и Российской Федерации. И, к сожалению, нет никаких предпосылок того, что эта война будет когда-нибудь закончена.

– А как быстро можно изготовить боевую партию такого оружия?

– По-быстрому сложно… Надо создать целую отрасль, чтобы работать в промышленных объёмах. Я думаю, на это уйдёт не один десяток лет. Даже СССР, как говорится, всегда догонял и тратил на это огромные усилия, потому что ждать и догонять – это самая сложная вещь на свете, это очень непростая задача.

Говорить, что какие-то террористы что-то там новое разработают, – это вряд ли. Они, скорее всего, будут использовать готовые наработки, как та же «Аум Синрикё», которая, насколько я понимаю, для приготовления зарина использовала советскую рецептуру. У нас же были любители этой секты – например, такие, как бывший руководитель Совбеза Олег Лобов, принимавший этого Сёко Асахару на самом высоком уровне. Они тут делали всё что хотели в 1990-е годы, пока не совершили теракт в токийском метро, а до этого никто на них внимания не обращал.

Игорь Никулин: «Наши подразделения РХБЗ находятся на достойном уровне и не уступают своим противникам».Фото: Минобороны РФ/ТАСС

Мы живём в опасном мире и в опасное время, и мир не становится лучше. Как раньше говорили, держите порох сухим. Поэтому войска РХБЗ, к которым я имел в своё время отношение, должны сохранять свою бдительность и боеготовность, и с каждым годом, по-моему, всё больше и больше.

– Как вы оцениваете нынешнее состояние наших современных войск РХБЗ?

– Наши подразделения находятся на достойном уровне и не уступают своим противникам. Это они показали и во время последней эпидемии в Италии, и при работе в Сирии, и в других местах.

– То есть защититься нам есть чем?

– В общем, да, слава богу, есть чем. Но, опять-таки, наша доктрина всегда была в этой области оборонительной, будь то химическое оружие или биологическое.

Учёные, когда я только был начинающим молодым сотрудником, говорили: зачем что-то создавать новое – природа уже всё создала. Вот история с COVID-19 показала, что далеко не всё. И тут, как говорится, поле для экспериментов для новых докторов Менгеле – для них работы ещё непочатый край.

Если наука не руководствуется нормами морали, она превращается в чернокнижие. С чем мы, собственно говоря, и столкнулись в последние годы: то Эбола, то SARS, то MERS, то атипичная пневмония, то птичий грипп, то свиной – всё это неспроста. Американцы ежегодно тратят на создание новых дизайнерских вирусов миллиарды долларов и евро. Так что от этого мир безопаснее точно не становится, а их лаборатории по всем нашим южным границам стоят.

– А какой смысл ставить лаборатории непосредственно у границ?

– Они испытывают новые патогены на конкретном генофонде: на людях, на животных, на растениях. Неоднократно фиксировались залёты дронов на территорию Краснодарского края, Чечни, Дагестана.

– На это как-то реагируют?

– Реагируют… Наш МИД регулярно выступает с нотами протеста. Мы пытаемся работать с нашими союзниками по ОДКБ и соседями. Ну, где-то закрыли лабораторию, потом выясняется, что закрыли её не совсем. Например, центр Ричарда Лугара в Тбилиси у посёлка Алексеевка, хоть и передали грузинскому Минздраву, а потом выясняется, что американцы там как работали, так и работают.

В Азербайджане вроде бы сейчас Ильхам Алиев закрыл лаборатории, но это опять не точно. Поэтому, к сожалению, борьба продолжается, и не мы её начали. Запад стремится получить одностороннее преимущество. В те же 1990-е годы американцы Кубу разорили полностью, всё потравили: сельское хозяйство, сахарный тростник, и табак, и свиноводство, и куриный грипп там был, и свиной и прочее. Это всё продукт военных технологий.

– А в Китае какие разработки?

– Китайцы уже «поучаствовали» в испытаниях этого COVID-19 в городе Ухане. Это мы знаем точно. Вообще, о том, что точно происходит в Китае, мало кто знает реально, а открытых публикаций на эту тему очень мало. Конечно, китайцы тоже окружены этими биолабораториями, как и мы, и также обязаны реагировать на это всё… Но что конкретно они делают, нам не докладывают.