Мир замер в преддверии намеченной на 15 августа на Аляске встречи президентов России Владимира Путина и США Дональда Трампа. Если принятые на ней решения не положат конец украинскому кризису, то, по крайней мере, создадут условия для его урегулирования. Но сразу после подписания необходимых документов перед договаривающимися сторонами один и тот же вопрос: что делать после того, как замолчат пушки? На него нет однозначного ответа.
После того, как Владимир Путин и Дональд Трамп ударят по рукам, пропагандисты только что отстрелявших по оппонентам последний боекомплект государств взаимно объявят полной и безоговорочной победе над противником (как это, например, происходило по итогам недавних конфликтов между Индией и Пакистаном, а также Израиля с Ираном). Но всенародное ликование не может длиться вечно. После его завершения наступит новая реальность.
Нет нового проекта развития
В предыдущий раз Россия стояла на схожей развилке в 2019-2021 годах, которые стали для неё одними из худших в новейшей истории. В обществе начал угасать крымский консенсус, упал уровень жизни, усугубилось демографическое пике. Накапливающееся социальное напряжение обострили итоги непродуманной пенсионной реформы. Представителей бизнес-элиты встревожило повышение ставки НДС, вслед за которым начали маячить контуры полномасштабной налоговой реформы.
Но главное, именно тогда общество потеряло образ будущего. Государственный аппарат погряз в междуусобных разборках. Реализовывавшийся до этого проект развития страны себя исчерпал.
Вместо того чтобы внятно формулировать новый проект, чиновники всех уровней продолжали тиражировать привычный тезис «продадим нефть, остальное – купим».
В период после окончания СВО этот тезис работать не будет. Попытки сформулировать новый мирный проект развития пока носят хаотичный характер. И, похоже, что до появления окончательной его версии стране ещё предстоит пройти долгий путь.
Чрезвычайщина стала нормой
В 2020 году началась пандемия ковида, для борьбы с которой общество было переведено на осадное положение. Население не раздумывая согласилось обменять значительную часть свобод на безопасность, что значительно охладило социальную температуру. Носящие маски, перчатки и полностью зависящие от наличия на телефонах QR-кодов люди мечтали, что по завершении пандемии они заживут прежней привычной жизнью.
Российская бюрократия, напротив, после перевода государственной машины на особый режим работы, не стремилась к возвращению в прежние времена. Такой шаг заставил бы её столкнуться с отложенными в дальний угол социально-политическими проблемами.
После пандемии COVID-19 россияне мечтали вернуться к привычной жизни, но государственный аппарат предпочёл сохранить особый режим.Фото: Наталья Чернохатова/Octagon.Media
Перекос в работе Госдумы в сторону принятия запретительных законов – один из наиболее ярких признаков чрезвычайщины, которая перешла в разряд нормы. До какого-то момента законодательный террор может быть эффективным и даже полезным инструментом, но и у него есть предел. Со временем число запретов начинает превышать возможности государства по отслеживанию их исполнения и выявления нарушителей. И тогда усилия, направленные на наведение порядка, начинают приносить обратный эффект и сеять хаос в правовой системе.
Запреты вместо развития
Среди российских социально-культурных кодов есть те, которые недоступны для понимания живущих в другой стране людей. Один из них выражается крылатой фразой «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения».
Перейти к материалуПривыкшей работать в чрезвычайных условиях исполнительной власти не пришлось перестраивать стиль своей работы с началом СВО. Продолжили действовать многочисленные наделённые особыми полномочиями чрезвычайные комиссии, которые временно создавались для тушения очередного экономического пожара, но со временем стали постоянными. «Ручной» стиль управления окончательно стал ведущим, оттеснив все прочие, в том числе, правовые механизмы.
Мирное урегулирование потребует хотя бы частичной либерализации и снятия части ограничений. Такие шаги выведут общество из «охлаждённого» состояния, что затруднит контроль за происходящими в нём процессами. Госаппарату придётся отказываться от режима работы в чрезвычайных условиях и возвращаться к давно забытым управленческим практикам, что может оказаться непосильной для многих чиновников задачей.
Распад информационного поля
Независимые СМИ являются глазами и ушами любого общества, отражающими его самочувствие и ключевые проблемы. Поэтому медиа развиваются синхронно с самим обществом. В России они начали путь в девяностые годы прошлого века как ретрансляторы непроверяемых слухов и «чернушных» материалов. Профессионализм журналистского сообщества рос очень медленно. Год за годом в его цехе формировались внутренняя этика и правила, личная ответственность за последствия публикации острых статей. И лишь в последние годы СМИ смогли стать полноправными партнёрами власти в деле развития государства.
СМИ превратились в мешающий государству атавизм
Российские СМИ может накрыть очередная волна закрытий. За предыдущий год с рынка ушло почти три тысячи изданий. Большинство из них – муниципальные газеты, которые не смогли больше оплачивать резко подорожавшие услуги типографий и логистических фирм. На грани прекращения деятельности оказались и крупные федеральные медиа.
Перейти к материалуПобочным результатом борьбы с иностранным влиянием стал распад и примитивизация действовавшего в стране информационного поля. В официальных комментариях звучит тезис, что цензура обусловлена условиями военного времени. Если воспринимать его буквально, можно предположить, что после заключения перемирия хотя бы часть ограничений в информационном пространстве будет снята. Власть пока не проявляет готовности к такому развитию событий. Судя по отключениям интернета и крепнущим слухам о сокращении числа действующих в стране мессенджеров, они могут пойти в противоположном направлении.
Впрочем, встреча двух президентов может принести и настолько существенные неожиданности, которые оставят описанные проблемы за скобками.
11 августа 2025