Итоги спецоперации на Украине: напряжение растёт, будущее туманно

Главный военно-политический итог первого года СВО – изменение масштаба военных действий. Спецоперация, начавшаяся как локальное противостояние, разрослась до масштабов крупного регионального конфликта с участием внешних сил (против России в составе ВСУ воюют наёмники со всего мира, а стратегию определяют в оперативных штабах НАТО) и вплотную приблизилась к превращению в мировую войну. Летние обстрелы украинской стороной Запорожской и Курской АЭС и недавнее применение ВСУ химического оружия в районе Бахмута свидетельствуют о том, что по своему характеру этот конфликт перетёк в экспериментальную военную операцию для всех участников.

Столь же существенные перемены произошли в сфере мировой политики. Конфликт ускорил деградацию глобальной системы, вынудил игроков обозначить свои позиции, трансформировал представления об их влиянии и реальных возможностях, похоронил старые сценарии развития и распространил противостояние на все сферы человеческой деятельности. Как сказал один умный человек, «войной стало всё» – не только политика, экономика и сами военные действия, но и культура, информация, этика, идеология, метафизика.

В течение всего года, несмотря на неудачи, отступления и явные просчёты военного командования, население не сопротивляется ходу спецоперации и лояльно российскому руководству. Более того, социум демонстрирует готовность к тому, что боевые действия затянутся на длительный срок. Градус беспокойства по поводу ситуации на фронтах достаточно высок, но доминантой общественных настроений является поддержка Российской армии.

Это проявляется не только на словах, но и на деле. В стране возникли тысячи общественных организаций, занимающихся помощью военным. Число людей, которые участвуют в таких проектах, как «Народная сеть» (плетение маскировочных сетей), или перечисляют деньги на покупку экипировки и техники, невозможно подсчитать, но, судя по отчётам, ежедневно появляющимся в социальных сетях, активистам удаётся собирать огромные суммы, а это значит, что в этом движении участвуют многие и многие.

Такая стихийная мобилизация свидетельствует о том, что разбуженное спецоперацией население заряжено идеологией патриотизма (осознание общности судьбы) и традиционализма (отторжение западных ценностей).

Нацистская символика украинских батальонов замкнула смысловую цепочку, которая тянется от Великой Отечественной войны через «Бессмертный полк», сожжение людей в Одессе и массовые убийства в Донбассе к кадрам расправ над российскими пленными на сегодняшней Украине. А поддержка киевского режима Западом, помноженная на его оголтелую русофобию, подвела окончательную черту под иллюзиями (демократия, либеральные ценности и прочее), разрушение которых началось ещё в 1999 году во время «гуманитарных бомбардировок» Сербии.

В дополнение к этому спецоперация и частичная мобилизация сыграли роль универсальной отвёртки для вскрытия культурного слоя, часть которого покинула страну. То же самое можно сказать о коррупционерах от политики и бизнес-элитах, процесс национализации которых идёт, мягко говоря, крайне сложно. На фоне далеко не всегда успешных боёв часть властного истеблишмента думает не об отражении внешних угроз, а о том, как нейтрализовать новое «поколение победителей», которое может разрушить удобный для элит статус-кво.

Вопреки всем ожиданиям российская экономика выдержала нагрузку военных расходов и атаки санкций, которым не видно конца. Эксперты прогнозировали, что по итогам 2022 года в бюджете РФ возникнет «огромная дыра», но на деле бюджетный дефицит оказался равен 2,1 процента ВВП. Аналогичным образом годовая инфляция достигла 11,9, а не 20 процентов, среднегодовой курс оказался равен 68,4, а не обещанным 110 рублям за доллар. Но нагрузка на финансовую сферу продолжает расти.

По итогам исполнения федерального бюджета за январь этого года доходы упали на 35, а расходы выросли на 60 процентов. В результате дефицит бюджета увеличился до 1,8 трлн рублей, превысив на 80 процентов показатель декабря 2022 года. Здесь, конечно, сказался эффект начала года, когда делается много авансовых платежей, но оптимизма эти цифры не внушают. Тем более что в экономике есть и другие проблемы.

В ряде отраслей зафиксировано падение производства и, как следствие, прибыли, что отразилось на размерах налоговых отчислений и ударило по региональным бюджетам. Санкции привели к разрыву производственных цепочек и необходимости искать новых поставщиков и партнёров. В результате замедляются производственные циклы, в том числе в таких важных областях, как обрабатывающая промышленность, машиностроение и высокие технологии.

Негативные последствия этих процессов были отчасти нивелированы за счёт работы Правительства, однако полностью снять их не удалось. Перестройка логистики и запуск параллельного импорта обеспечили нормальную работу потребительского рынка, но объёмы оптовой и розничной торговли всё равно снизились на 12,7 процента.

Перенаправление газовых и нефтяных потоков на Ближний Восток и Юго-Восток (в Индию и Китай), переход на оплату в национальных валютах, выдавливание из страны западных нефтяных компаний и работа по созданию «серого» флота танкеров удержали на плаву углеводородный рынок, но экспорт газа сократился на 25 процентов. И так во всём.

Постоянное запаздывание с принятием решений порождает анекдотические ситуации. Спустя год после начала спецоперации первый заместитель председателя комитета Госдумы по контролю Дмитрий Гусев предложил отказаться от поставок украинских товаров на территорию РФ. При таком подходе ждать решения о прекращении поставок Украине горючего, которым она заправляет свои боевые машины пехоты и танки, придётся ещё год. Или два?

Проблемы, которые нужно решать, множатся. Они есть почти в каждом секторе экономики. Где-то не хватает рабочих рук, где-то финансирования, где-то перебои с поставками сырья и комплектующих, где-то с реализацией готовой продукции и тому подобное. Накладываясь друг на друга, они расшатывают экономические циклы. А санкции и дополнительные расходы, связанные с поддержкой предприятий, отраслей и регионов, создают отложенный накопительный эффект, и это даёт основание осторожно относиться к прогнозам на 2023 год.

С самого начала спецоперации Россия отставала от Украины по уровню организации связи, разведки и боевого управления. ВСУ имела закрытый от посторонних глаз интернет и цифровые системы, подключённые к спутникам, а российские военные, получив рации с блоками питания, срок годности которых давно истёк, были вынуждены пользоваться открытой связью. В течение года эти недоработки устранялись, но в некоторых подразделениях до сих пор нет высокотехнологичных цифровых систем, и этот дефицит покрывается за счёт волонтёров, которые покупают электронный ширпотреб и перепрошивают его под нужды военных.

Этот перевес достигнут за счёт мобилизации военно-промышленного комплекса, который за год спецоперации в десятки раз увеличил производство почти всех видов обычных вооружений. Определённую роль играют и поставки из Ирана.

Но в целом индустриальный тыл сильнее у Украины, за которой стоят Соединённые Штаты и другие развитые государства. Их военно-промышленные комплексы ещё не вышли на предельную мощность. По оценкам экспертов, на это потребуется от двух до пяти лет. Но процесс пошёл: за первый год противостояния на Украине капитализация американских военных компаний выросла на 30 процентов. Идёт милитаризация Германии, Японии, Южной Кореи.

Здесь возникает новая проблема. Оружейный бум начинает диктовать логику большой политики, подпитывая политические амбиции соответствующих элитных групп. Возникает эффект снежного кома: спрос рождает предложение, а его бенефициары через политические инструменты подпитывают рост спроса (продолжение идущих и провоцирование новых войн), и так по кругу. Американский военно-промышленный комплекс всегда оказывал серьёзное влияние на политику США, но теперь его роль может вырасти в разы. А это значит, что военно-промышленное лобби усилит контроль за информационной и политической повесткой и будет блокировать любые мирные инициативы.

При подведении годового баланса получается, что потери украинской стороны в личном составе на порядок превосходят российские, что является следствием тактики «перемалывания» (термин придумали кремлёвские пропагандисты в первые недели СВО) человеческих ресурсов и военной техники противника. При этом Киев потерял, а Москва даже после всех отступлений приобрела территорию размером с четыре Крыма.

Последние четыре месяца военное противостояние продолжается в инерционном режиме. Военное начальство учло печальный опыт первых недель спецоперации, и теперь военные подразделения окапываются, а на некоторых участках строят укрепления.

Незначительное продвижение российских войск в районе Артёмовска (Бахмута) общей картины не меняет. А провал наступления под Угледаром показал, что действовать согласовано научились далеко не все армейские подразделения.

Российские атаки на энергетическую систему Украины превратились в такую же рутину, как и обстрелы ВСУ городов Донбасса и приграничных областей РФ. Наносимый ущерб не имеет ни оперативного, ни тактического значения. Каких-то более серьёзных шагов для разгрома оружейного трафика Россия не предпринимает. Недавний подрыв железнодорожного моста в Затоке (под Одессой) с использованием подводных беспилотников пока остаётся единичной акцией такого типа. Да и повреждения оказались незначительными: поезда с военной техникой из Румынии по-прежнему идут по нему, правда, не так интенсивно.

Оптимисты ждали его в районе Нового года. Но ничего не происходит. Ни наступления, ни разрушительных ударов по логистике. Нетронутыми остаются Бескидский тоннель в Карпатах и 20 мостов через Днепр, по которым из Европы едет оружие для ВСУ.

Почему Россия медлит? Особенно в ситуации, когда время, учитывая потенциал западных военно-промышленных комплексов, работает против неё. Что мешает действовать – нехватка ресурсов, дезорганизация в военных структурах, отсутствие политической воли или что-то ещё? В целом создаётся впечатление, что перехватывать инициативу Москва не собирается.

Наблюдая за суетой в стане противников (в первую очередь в Штатах), она решила предоставить Западу возможность самому выбрать, каким именно способом разбить свой лоб в столкновении с Россией. Вариантов, собственно, два – длительная война на истощение или создание мощного военного кулака, который прорвёт фронт и обеспечит победное наступление ВСУ на некоем стратегически важном направлении. И, видимо, потом Россия собирается ответить тем, чего имеет в арсенальном запасе больше всего, – ударами РВСН по центрам снабжения и базам на востоке Европы? Во всяком случае после заявлений о пересмотре ДСНВ-3 и угрозы пересмотра ядерной доктрины (о подготовке проекта новой версии ядерной доктрины «Октагон» писал ранее) сценарий эскалации как пути к перемирию очевиден.

В российском обществе идея мирных переговоров была скомпрометирована ещё в марте 2022 года после Стамбула, ухода из-под Киева и провокации в Буче. Но в последние две недели американские спикеры тоже заговорили о том, что «украинскую шарманку» (формулировка сотрудника Атлантического совета Энтони Пфаффа) пора заканчивать, но не прямо сейчас. Прежде чем сесть за стол переговоров, «Россию нужно ослабить, обеспечив Киеву военный успех, а для этого нужно срочно дать ему максимальный объём оружия».

В рамках реализации этой стратегии на Украину ударными темпами завозится военная техника, главным образом танки, боевые машины пехоты и реактивные системы залпового огня. Как сообщает «наш человек» из Болгарии, «раньше в сторону Румынии и дальше на Одессу проходили две-три баржи в день, а начиная с января баржи и корабли идут непрерывным потоком».

На этом фоне в США нарастает вал критики «украинской авантюры» американской администрации. Но обольщаться не стоит. Использование внешнеполитических факторов в ходе внутренних разборок давно практикуется американскими элитами. Нынешняя ситуация не является исключением. Мем «Джо Байден втянул Америку в опасное противостояние с Россией» прочно вшит в кампанию по дискредитации американского президента. В одном ряду с ажиотажем вокруг полётов воздушных шаров, истерикой в связи с серией экологических катастроф и разоблачениями Сеймура Херша.

Последнее совещание стран НАТО в формате «Рамштайн», недавняя конференция в Мюнхене и поездка Байдена в Киев и Польшу не оставляют сомнений в том, что фронт, сформированный Америкой против России, начинает приобретать вполне конкретные географические очертания.

Ещё одним кандидатом в активные марионетки является Румыния, и это актуализирует проблему Приднестровья, где на российской базе находится 22 тыс. тонн оружия, в том числе танковые и артиллерийские снаряды, миномётные и наземные мины, которые сегодня очень нужны Украине.

При таком раскладе мирные инициативы таких политиков, как бывший премьер-министр Италии Сильвио Берлускони, президент Бразилии Лула да Силва или Александр Лукашенко, представляются бессмысленном сотрясанием воздуха. Свежую струю в этот тренд вносит Китай, подготовивший свой мирный план по Украине. Но он, скорее всего, будет отвергнут Западом, а это, как считают некоторые эксперты, подтолкнёт Пекин к ещё более плотному сотрудничеству с Москвой.

Россия выстояла под экономическими и военными ударами объединённого Запада. Но ответственно прогнозировать дальнейшее развитие событий невозможно, потому что запущенная спецоперацией волна турбулентности смешала все карты и затронула многих игроков. В хаосе возможных сценариев практически невозможно вычленить неизбежное. Можно только фиксировать некоторые тенденции.

Судя по посланию президента Владимира Путина Федеральному собранию, российская власть избрала тактику «рычащего тигра» на внешнем контуре и медленного поступательного движения на внутреннем. Занимаясь проблемами военного времени, Правительство не отказалось от реализации принятых ранее программ развития и даже расширяет их, мобилизуя на укрепление тылов не только экономические, но и социальные ресурсы.

В то же время Россия демонстрирует готовность сломать паритет в ядерной сфере. Именно об этом свидетельствует решение Москвы приостановить участие в СНВ-3 и приказ Министерству обороны и «Росатому» «обеспечить готовность к испытанию российского ядерного оружия». А оговорка «если на такие испытания пойдут США» означает, что российское руководство готово действовать симметрично именно в зоне повышенных (ядерных) рисков.