Синдром профессионального кретинизма подвёл страну к краю пропасти

• Российская система управления 90-х бесперебойно работает до сих пор
• «Рассерженные патриоты» требуют мобилизации властных элит

Феномен профессионального кретинизма существовал всегда и во всех обществах, но в сегодняшней России он достиг такого размаха, что превратился не только в тормоз развития, но и в угрозу целостности и суверенитету страны. В мирное время художества «профессионалов» удавалось более-менее нивелировать с помощью встречных решений властной вертикали. Но в воюющей стране они ведут – как показывает ход СВО – к серии тактических провалов, которые могут стать прологом военно-политического поражения.

Пирамида профессионалов-управленцев

Представление об обладающих неким сакральным знанием профессионалах, которые придут и наведут порядок в стране, было внедрено в сознание советского общества в ходе перестройки. Комментируя эти иллюзии, журналист и политолог Андрей Фадин (погиб в автокатастрофе в 1997 году) как-то сказал, что «стариков из политбюро уже сменили не имеющие опыта выдвиженцы, а потом к власти придут младшие научные сотрудники, и тогда мы достигнем дна». Через три года именно так и случилось.

В 1991 году Россия получила Правительство «молодых реформаторов», задавших рамки, в которых уже 30 лет комфортно существует правящий слой. Главной чертой новых управленцев была приверженность сомнительным догматам (в начале это были рыночная экономика, западные ценности, потом добавились новые) в совокупности с пренебрежением реалиями и здравым смыслом, а её побочными продуктами стали приоритет формы над содержанием и специфический подход к целеполаганию и представлению об эффективности.

Но её целью стало не воспроизводство жизни страны, а разрушение старых институтов и всего уклада, с тем чтобы построить на расчищенном месте новую пищевую пирамиду из «профессионалов», мотивированных карьерным ростом и соответствующими материальными бонусами, включая личные или групповые гешефты. Тех, кто не вписывался в новые правила, система выдавливала и отправляла в небытие. Самый яркий пример – сформированное после дефолта 1998 года Правительство Евгения Примакова, которое продержалось всего восемь месяцев.

Став президентом, Владимир Путин сумел слегка подкорректировать работу системы, но изменить её не смог. Просто потому, что заложенный в её основу кадровый фильтр продолжал работать во всех сферах и на всех этажах управленческой пирамиды. Новации вроде «кадрового президентского резерва» ситуацию не меняют, потому что из этих молодых людей готовят всё тех же «эффективных менеджеров», а если среди них окажутся какие-то «неправильные» люди, система выдавит их, как делала это до сих пор.

Май 2019 года. Президент РФ Владимир Путин и руководитель Федеральной налоговой службы Михаил Мишустин во время встречи в Кремле.Фото: Михаил Климентьев/ТАСС

Назначив в январе 2020 года главой Правительства Михаила Мишустина, Путин ещё раз попытался разорвать этот порочный круг. Но система упорно продолжает воспроизводить себя и саботировать не только новации, но и прямые указания главы государства. Это было очень хорошо видно во время эпидемии COVID-19, когда верховная власть больше месяца добивалась от чиновников, казалось бы, простого действия – организовать выплату надбавок врачам и другому медперсоналу, работавшему в красной зоне.

От приватизации до цифровизации

За что бы ни брались российские «профессионалы», схема их действий оставалась неизменной. В любое начинание встраивался набор процедур, отчётных форм, регламентов и других нормативов, следование которым искажало первоначальный замысел и существенно повышало его коррупционную ёмкость. При этом масштабные проекты часто базировались на ложном целеполагании и игнорировании реалий.

Классикой этого жанра является реформа РАО «ЕЭС», целью которой было создание в России рынка электроэнергии, что должно было привести к снижению цен для конечных потребителей. Для достижения этих целей нужно было решить такие задачи, как расчленение единой энергосистемы (для создания конкурентной среды), приватизация генерирующих мощностей (для привлечения инвестиций) и создание компаний-поставщиков (для взаимодействия с потребителями).

Суть этой реформы состояла в том, что известная с 1990-х схема искусственного конструирования рынка накладывалась на отрасль, продуктом которой является электромагнитный импульс, распространяющийся со скоростью распространения электромагнитных волн (100 тыс. километров в секунду). А единственным способом его доставки являются магистральные и распределительные сети, которые, как изначально планировали реформаторы, остались под контролем государства.

В результате семилетней реформы команда профессионалов под руководством Анатолия Чубайса решила поставленные задачи (расчленение, приватизация, привлечение инвестиций и прочее), но не достигла поставленных целей. Конкурентная среда не была создана на 65 процентах российской территории (там электроснабжением занимается государство), а на оставшихся 35 процентах страна получила её имитацию, в которой генерирующие компании конкурируют не за потребителей, а за доступ к электросетям. Цены продолжили рост.

Фактический провал реформы связан с целым набором неучтённых её разработчиками факторов: топология российской энергосистемы и низкая плотность сетей, отличающая её от взятой за образец компактной энергосистемы Европы, отсутствие избыточной генерации (для создания конкурентной среды она должна достигать 30 процентов), климат и связанная с ним специфика работы ТЭЦ, совмещающих выработку тепловой и электроэнергии, находящиеся в подчинении «Росатома» АЭС и многое другое.

Команда профессионалов под руководством Анатолия Чубайса за время реформы решила часть задач, но не достигла поставленных целей.Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС

Ровно тот же подход (с разницей в деталях) был продемонстрирован при введении системы госзакупок, которая разрушила традиционные цепочки поставок, в том числе и в стратегических отраслях включая ВПК, и одновременно создала новые лазейки для коррупции. То же самое можно сказать о реформах в социальной сфере – от пенсионной до оптимизации систем здравоохранения и образования. Проектировщики этих реформ думали не о качестве жизни, обучения и медицины, а о перенаправлении финансовых потоков и красивой отчётности, которой теперь занимаются учителя – вместо того чтобы учить, и врачи – вместо того чтобы лечить.

Но настоящей золотой жилой для профессионалов стал проект тотальной цифровизации социальной сферы. Результаты очевидны. Начавшаяся ещё в первой половине 2000-х тотальная компьютеризация школ сработала на разрушение взаимодействия «учитель – ученик», превратив обучение в обмен презентациями, а дистанционное образование, да ещё и на постоянно сбоящих платформах, ведёт к окончательной профанации учебного процесса.

Вопреки постановлению Правительства об обязательном применении российских процессоров в создаваемых за счёт государственного финансирования системах хранения данных департамент радиоэлектронной промышленности Минпромторга продолжает поддерживать разработки на зарубежных процессорах, оставляя тех, кто создаёт отечественные процессоры, наедине с банками, дающими кредиты под большие проценты и залог имущества, которого у этих компаний нет. Логика «цифровизаторов» понятна: зачем финансировать и продвигать системы «Эльбрус» и «Байкал», когда можно зарабатывать, лоббируя интересы Intel, IBM и AMD.

Так функционирует вся система, в которой регламенты работы министерств писали ещё во времена Правительства молодых реформаторов. В итоге страна имеет министра промышленности, который, находясь на этом посту 10 лет, развитием этой самой промышленности не занимался. А огромные бюджетные средства тратятся на развитие новых технологий, которых в итоге нет.

Военная реформа: подготовка к вымышленной войне

Начавшаяся в октябре 2008 года военная реформа была нацелена на создание компактной, профессиональной, имеющей в своём арсенале новейшие виды оружия и снабжённой всем необходимым армии, предназначенной для локальных операций и борьбы с терроризмом. Размеры страны, протяжённость границ и возможность иных, кроме террористических, угроз во внимание не принимались, потому что в возможность большой войны никто не верил.

Провели массовое сокращение офицерского состава (срок службы по призыву был уменьшен до года ещё до начала реформы), закрыли более 30 военных институтов и высших командных училищ, а часть оставшихся вывели с территории Москвы и других городов, что привело к потере старого преподавательского состава и снижению качества подготовки офицерских кадров.

Кроме того, были ликвидированы сотни кадрированных подразделений, оставшихся со времён СССР. В этих частях постоянно служили только офицеры, но они были укомплектованы обмундированием, вооружением и боеприпасами в расчёте на весь личный состав, который мог быть призван в случае начала военных действий. Вся эта система, позволявшая быстро провести мобилизацию и оперативно сформировать дополнительные боевые единицы, была уничтожена за ненадобностью.

Начинавший военную реформу Анатолий Сердюков зачистил всё старое и ненужное, а сменивший его в 2012 году Сергей Шойгу улучшил условия службы срочников, практически покончил с дедовщиной и создал компактную, хорошо экипированную армию контрактников. Наступила эпоха танковых биатлонов, парков «Патриот», качественно подготовленных массовых учений и прочей показухи. Дело дошло до того, что профессионалы из Генштаба предложили ввести для офицерского состава Вооружённых сил РФ отчёты по KPI (Key Performance Indicators), забыв, что единственным показателем эффективности командира является успех возглавляемого им подразделения во время военных действий.

Танк Т-72Б3 во время соревнований на полигоне Алабино в Московской области.Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС

Успех начавшейся в 2015 году операции в Сирии подтвердил правильность выбранного курса, а после того, как в 2018 году в России появилось несколько видов высокоточного гиперзвукового оружия, все окончательно успокоились, уверовав в то, что российские Вооружённые силы смогут одолеть любого врага.

Несмотря на то что всё это время продолжались военные действия в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и Йемене, с 2014 года шла вялотекущая война в Донбассе, а обороты мирового рынка вооружений с 2008 по 2018 год выросли почти на 50 процентов, никто всерьёз не рассматривал возможность участия России в широкомасштабных конфликтах. Уверенность в том, что войны идут где-то там далеко и нас это не коснётся, простительна для рядовых граждан, но не для военного руководства страны, главной задачей которого является постоянная подготовка к любой гипотетически возможной войне.

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль как-то сказал, что «генералы всегда готовятся к прошлой войне», но это не тот случай. Российские генералы готовились к типовым вызовам настоящего (локальные столкновения и операции против террористов).

Даже после военной истерии весной 2021 года, наблюдая за ростом активности США на Украине, военное руководство России не предпринимало никаких шагов для хотя бы частичного восстановления мобилизационной системы, расширения производства оборудования и средств личной защиты, перевооружения и снабжения всем необходимым армий ЛДНР, осмысления опыта войны 2020 года в Нагорном Карабахе, продемонстрировавшей эффективность турецких беспилотников.

Провалы и ложь вечно опаздывающих профессионалов

Все эти недоработки, стратегические ошибки и нерешённые проблемы дали о себе знать с первых дней спецоперации на Украине. Уже через неделю стало понятно, что всё идёт, мягко говоря, не по плану. Кто в этом виноват – профессионалы-проектировщики Генштаба, разведка, которая не дала адекватной информации о том, что происходит на Украине, или внутренние фильтры, остановившие продвижение реальных данных по военной вертикали?

Если первое, то чем руководствовались демиурги внешней политики, втянувшие страну в переговоры в Стамбуле? Они что, не знали, с кем имеют дело? Если второе, почему не начали мобилизацию или подготовку к ней ещё в апреле или хотя бы летом, как предлагали не только блогеры, но и некоторые высокопоставленные военные?

Где наши «лучшие в мире», как сказал в середине сентября глава Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству Дмитрий Шугаев, беспилотники, которых у нас, по его же словам, «вполне достаточно»? Почему, отступив из Харьковской области, не сказали прямо, что «после тяжёлых боёв с превосходящими силами противника были вынуждены оставить такие-то населённые пункты», как это делалось во время Великой Отечественной войны, а начали врать про «перегруппировку»? А потом повторили тот же трюк после ухода из Красного Лимана и отступления в Херсонской области?

29 сентября 2022 года. Призывники на железнодорожной станции в посёлке Прудбой (Волгоградская область).Фото: AP Photo/ТАСС

Почему перед началом частичной мобилизации все военкоматы страны не получили из Генштаба чётких и внятных инструкций о том, кто подлежит, а кто не подлежит призыву и кому предоставляется отсрочка? А если такие инструкции были направлены, почему они не исполняются? И почему министр обороны Сергей Шойгу только на 12-й день этой неразберихи поручил Генштабу в кратчайший срок направить военкоматам и главам призывных комиссий исчерпывающие разъяснения по порядку предоставления отсрочек?

Как так получилось, что не только армии ЛДНР, но и российские военные остались без бронежилетов, касок, тепловизоров, другого оборудования и средств связи, о проблемах с которой известно с 2008 года – со времён операции в Южной Осетии? И почему порядок со снабжением не начали наводить ещё в марте и довели дело до того, что призванные в рамках частичной мобилизации в конце сентября люди вынуждены тратить последние деньги на покупку экипировки в магазинах, которые резко взвинтили цены? И вообще, почему в магазинах оказалось то, что должно храниться на складах Минобороны?

Власть безмолвствует, но граждане уже поняли, что весь этот бардак происходит из-за того, что система управления крутится вхолостую не только из-за пресловутой коррупции, но и потому, что заполняющие её «профессионалы» не хотят и не умеют работать на реальный результат, а вся властная вертикаль поражена вирусом профессионального кретинизма. Более того, многие уже осознают, что, если эту хроническую болезнь не лечить радикальными мерами, всё может кончиться таким «транзитом», что никому мало не покажется.