Жалобы на истязание воспитанников интернатов для несовершеннолетних с ограниченными возможностями периодически поступают из разных регионов России. В нескольких субъектах расследуются уголовные дела, связанные с жестоким обращением и халатностью со стороны сотрудников интернатов. Почему дети-инвалиды страдают там, где должны получать помощь и как исправить ситуацию, разбирался «Октагон».
Прошлый год Ольга Пижина из Тогучинского района Новосибирской области помнит смутно, но его окончание останется в памяти навсегда. В декабре из Ояшинского дома-интерната для детей-инвалидов вернулся домой её 18-летний сын Матвей. У мальчика были переломы, истощение, а его психическое состояние ухудшилось в разы.
Матвей – старший из семи детей Пижиных, но братьям и сёстрам приходилось присматривать за ним. С рождения у мальчика было выявлено несколько патологий, среди которых – тяжёлая умственная отсталость. С возрастом болезнь обострилась и стала проблемой не только для членов семьи, но и для их соседей-односельчан.
– Иногда он мог выбежать на улицу и, например, снять штаны. Для него это было чем-то безобидным и нормальным. Но соседям это не нравилось – говорили, что он когда-нибудь кого-нибудь изнасилует, – вспоминает Ольга.
Однако объяснить умственно отсталому ребёнку нормы человеческого поведения было сложно, и конфликт развивался. О проблеме вскоре донесли органам опеки.
– Пришли домой и начали требовать у матери, чтобы она сдала ребёнка в интернат для умственно отсталых. Конечно, она отказывалась, потому что не видела в этом смысла. Но разговор шёл так: либо она добровольно его сдаёт, либо его забирают силой. Угрожали даже, что застукают её пьяной, хотя она не пьёт совсем, – говорит тётя Матвея Анастасия Грудинина.
Ситуация усугублялась тем, что незадолго до этого скончался супруг Ольги. Бороться с натиском соседей и социальных служб становилось всё сложнее, и в конце концов мать решила согласиться с их требованиями. 25 декабря 2019 года, в день своего рождения, Матвей отправился в Ояшинский детский дом-интернат для умственно отсталых.
Год строгой терапии
Помещение Матвея в интернат рассматривали как возможность скорректировать его поведение – подростку было трудно социализироваться из-за ментальных проблем. В стенах учреждения мальчик должен был провести год и выйти оттуда после наступления совершеннолетия. Из-за пандемии родным запретили навещать Матвея, у них не было никакой связи с ребёнком, и впервые за долгое время мать увидела его в декабре 2020 года.
– Когда мы приехали, Матвей был одет сразу в несколько толстых кофт, которые и скрывали побои. На нём живого места не было, он почти не мог самостоятельно передвигаться, потому что у него были сломаны пальцы и срослись они неправильно, сколоты зубы. Следы истязаний были по всему телу – будто Матвея привязывали к кровати и держали силой, – описывает состояние мальчика его тётя.
По словам Анастасии Грудининой, за время пребывания в интернате Матвей утратил и без того неразвитые социальные навыки: начал ходить под себя, разучился самостоятельно есть.
Таким мама увидела Матвея после его возвращения домой.
– Он был у нас раньше полный, сбитый, а когда приехал, то живот был втянут до позвоночника, – продолжает собеседница.
В день выпуска из интерната Матвею вызвали скорую помощь. Медики осмотрели его и передали информацию в правоохранительные органы. При этом, утверждают родственники Матвея, ответа от полиции не поступило. Тогда тётя мальчика рассказала обо всём в соцсетях – и последовала мгновенная реакция.
Уголовное дело и отрицание проблемы
Следственное управление следственного комитета по Новосибирской области начало проверку 3 января, тогда же к делу подключились местные власти: региональное министерство труда и социального развития создало комиссию, которая, впрочем, не нашла нарушений со стороны руководства и персонала Ояшинского интерната. Следователи, в свою очередь, возбудили уголовное дело по части 1 статьи 238 УК РФ (оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей).
– Следователи явно тормозят дело, потому что никак иначе их поведение объяснить нельзя. Например, есть по нашему делу свидетель, который может дать показания. Но следователь его спрашивает: «А вы точно хотите давать показания?» и всё в этом духе. Как такое возможно? – негодует Ольга.
Собеседники «Октагона» из числа сотрудников Ояшинского дома-интерната для умственно отсталых детей на условиях анонимности поделились своей точкой зрения на произошедшее. По их словам, подросток мог пострадать по своей вине:
– С Матвеем работали несколько человек, никто его не бил. Такие увечья ребёнок может нанести себе сам, надо учитывать его психическое состояние.
В официальном заявлении интернат обвинил СМИ в травле сотрудников учреждения (как утверждают источники «Октагона», на некоторые издания уже поданы иски), а родственников Матвея – в клевете.
При этом медиа, которые ранее ежедневно освещали сложившуюся ситуацию, с середины января не написали ни одной новости об интернате. По словам источников, это объясняется договорённостью с местными властями, которые боролись с негативной повесткой.
«Смотрящие»
В конце февраля следственное управление Следственного комитета по Оренбургской области возбудило уголовное дело по фактам жестокого обращения с детьми и халатности сотрудников бузулукского социально-реабилитационного центра «Радуга», где в том числе работают с детьми-инвалидами. Проверку центра следователи начали после того, как в СК обратилась президент благотворительного фонда «Сохраняя жизнь» Анна Межова; об истязаниях она узнала от опекуна одного из воспитанников «Радуги».
«В ходе работы ребёнок рассказал психологам о том, что его и других детей в этом реабилитационном центре постоянно избивали, в том числе до крови, старшие воспитанники приюта, которых воспитатели оставляли следить за порядком».
Анна Межова
президент благотворительного фонда «Сохраняя жизнь»
«Так, ребёнка били за то, что он открыл глаза в то время, когда все должны спать. Били и девочек, и даже малышей. Дети постоянно ходили с травмами, многие хромали (по словам мальчика, были и переломы)», – пишет Межова.
Общественница утверждает, что по большей части детей били не воспитатели, а те же самые «смотрящие» – старшие воспитанники, которые находятся на хорошем счету у руководства. Персонал же мог прибегать к невербальным методам психологического воздействия.
Следователи настаивают на том, чтобы расселить центр на время проверки, но против этого выступило региональное минсоцразвития – чиновники заявляют, что до инцидента жалоб на учреждение не поступало.
Статистика
Отследить всю судебную практику по делам, касающимся жестокого обращения с подопечными интернатов, сложно – в качестве потерпевших выступают несовершеннолетние, поэтому процессы идут в закрытом режиме. Кроме того, часто в таких делах речь идёт о сиротах, заступиться за которых некому, и разбирательства проходят без огласки.
Известно, что за последние пять лет было возбуждено как минимум восемь уголовных дел (по одному в Новосибирской, Ульяновской, Оренбургской, Иркутской областях и Сургуте и три в Екатеринбурге) и начата одна доследственная проверка в Алтайском крае (в феврале 2021 года). На сегодняшний день не все из них дошли до суда, однако подобные прецеденты есть.
В 2017 году работника Екатеринбургского детского дома-интерната для умственно отсталых детей Андрея Чуракова приговорили к двум годам и двум месяцам условного заключения. Его обвиняли в истязании детей из числа воспитанников интерната и судили по трём статьям Уголовного кодекса. В материалах дела сказано, что с 2010 по 2014 год Чураков наказывал инвалидов за малейшие провинности – отказ убирать его комнату или нежелание выгуливать собаку.
©octagon.media, 2021
Анна Межова в разговоре с «Октагоном» отметила, что в первую очередь к истязаниям детей-инвалидов приводит человеческий фактор, а не проблемы системы интернатов как таковой:
– Это происходит из-за низкого уровня компетенций и образования сотрудников. Сейчас у меня на страницах в социальных сетях сотрудники «Радуги» высказываются в защиту своего центра. И самое печальное, что они даже пишут с орфографическими ошибками. Я не удивлюсь, если те, кто применял насилие в отношении детей из интерната, такими же методами воспитывают и своих детей.
Межова добавляет, что в некоторых регионах найти квалифицированный персонал на те условия работы, которые предлагают интернаты, почти невозможно.
С ней соглашается председатель правления РБОО Центр лечебной педагогики «Особое детство» Анна Битова: на отношение работников интернатов к детям влияют условия труда – стресс, низкая зарплата. По её словам, работник дома-интерната для детей инвалидов в Новосибирске в среднем получает 14–18 тыс. рублей.
Дела семейные
Отдельные законодательные инициативы в сфере ухода за сиротами улучшили условия, в которых находятся дети-инвалиды. Принятое в 2014 году постановление Правительства № 481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» обязало обучать воспитанников детских домов-интернатов (ДДИ) для детей с нарушениями не внутри учреждений, а в школах. До этого в ряде интернатов дети не получали никакого образования, говорит Анна Битова.
– До сих пор не во всех регионах страны это практикуется, но в ряде ДДИ, где дети считались необучаемыми, после принятия поправок начались уроки. Чиновники недавно отрапортовали, что 98 процентов детей уже получают образование, – отмечает эксперт.
Этим же постановлением № 481 установлена предельная численность групп в интернатах – не больше восьми детей, а в возрасте до четырёх лет – не больше шести.
Однако для решения проблем интернатов нужно идти не по пути принятия разрозненных поправок к закону, а в сторону постепенной ликвидации подобных учреждений, уверены собеседники издания.
«Дети должны жить в семье, нахождения в интернате недостаточно для формирования чувства привязанности, ощущения безопасности. А отсутствие этого непоправимо влияет на детскую психику. Именно поэтому весь мир уже давно расформировывает интернаты. Даже бедные страны – Молдавия или Румыния – их закрыли».
Анна Битова
председатель правления РБОО Центр лечебной педагогики «Особое детство»
Анна Межова добавляет, что открытость домов-интернатов в первую очередь для волонтёров тоже могла бы уменьшить количество инцидентов, связанных с нарушениями со стороны сотрудников:
– Такие учреждения должны быть открыты, в них должно быть достаточное количество волонтёров и наставников для детей. Не должно быть крупных и закрытых учреждений, они в первую очередь подвержены таким рискам. Ну и, конечно, необходимо переходить к семейной форме – к профессиональной приёмной семье.
Руководитель проекта «Гостевая семья» (об этой новой форме устройства детей в семьи «Октагон» рассказывал прошлым летом) Анна Скорина отмечает, что некоторые семьи брали детей с лёгкой формой инвалидности – умственной отсталостью.
– С детьми с тяжёлой формой инвалидности мы ещё не работали, но понимаем, что это направление надо пытаться развивать. Дети, находящие в специализированных интернатах, тоже должны иметь дополнительные возможности для социализации. И здесь речь идёт не только о приобретении ими навыков поведения в семье, новых личностных качеств, о психологической адаптации, но и о том, что гостевые семьи должны быть готовы заниматься их здоровьем, посещать с ними различные лечебные, восстановительные процедуры, – говорит Скорина.
Дети c отклонениями должны жить в обществе, а не в закрытых учреждениях, где невозможно получить ни опыт, ни навыки социального общения и поведения.Фото: Артём Геодакян/ТАСС
Однако для подготовки семей, которые хотели бы взять к себе ребёнка с инвалидностью, нужны дополнительные специалисты и методики, отмечает она.
– Но надо ещё, чтобы и система, сами интернаты хотели идти на сотрудничество с общественными организациями. Мы постоянно сталкиваемся с непониманием и трудностями, работая с детдомами, не всегда их руководство идёт на контакт. Интернаты – это закрытые учреждения, и чтобы что-то изменить, нужно движение и с их стороны. А запрос от общества на работу с такими детьми есть, люди готовы включаться и помогать, – продолжает Анна Скорина.
Благотворители отмечают позитивную тенденцию в усыновлении детей с инвалидностью (например, гораздо больше столичных семей готовы взять ребёнка с патологией), но о массовости этого явления говорить не приходится: по данным Минпросвещения РФ на 2019 год, лишь три процента детей, усыновлённых россиянами, имеют инвалидность.
10 марта 2021
02 марта 2021