Дед бессмертного полка

Дед Герасим Иванович Колетвинов сгинул в «котлах» оборонительных боёв в первые же и самые тяжкие месяцы войны. Почти 80 лет уже прошло с тех пор, как он признан был пропавшим без вести, а следов его найти так и не удалось. Возможно, погиб, отстреливаясь из винтовки от наступающих моторизованных вражеских частей, но вполне допустимо, что оказался в плену, где был замучен каторжным трудом, голодом и побоями. Говорят, война не закончена, пока не найден и не похоронен последний её солдат. Но тогда эта минувшая и самая кровопролитная в истории война рискует не закончиться вообще никогда, потому что земля на огромной территории от Москвы до Берлина, несмотря на усилия поисковиков, продолжает хранить в себе полки и дивизии тех, кто безвестно пал и безымянно захоронен или вовсе ушёл в небытие без могилы, без креста или звезды.

Окажись в сегодняшнем дне пропавший без вести восемь десятилетий назад Герасим Иванович Колетвинов – и он бы, вероятно, задавал сейчас много вопросов о том, как же всё-таки так вышло, что большинство призванных в первые дни после гитлеровского нападения оказалось в окружении и, выходит, внесло только условный и скромный вклад в будущую Победу. Те бессмертные полки, которые были обречены на горечь поражений летом 1941 года и сотнями тысяч сложили головы в таких боях, после которых солдат почти и не хоронили, да и не вели учёта потерям, не дошли ни до Рейхстага, ни до Вислы с Одером. Это были жертвенные полки отчаянной и прорванной врагом обороны, но без них не сложилось бы последующей истории великого перелома и наступления.

Очутись ныне солдат первой трагической фазы Великой Отечественной войны Герасим Иванович Колетвинов в Москве или в своём родном Ефремове Тульской области – и, послушав новости телеканалов и почитав соцсети, пришёл бы, вероятно, к мысли, что и нынешнее поколение россиян в определённом смысле повторяет путь тех полков 80-летней давности, которые были брошены оборонять свои крепости с отчаянием обречённых, но не сдающихся.

Так и представляю Герасима Ивановича, которого никогда не видел и которого знаю только по рассказам бабушки и отца, склонившимся над современным планшетом Apple в попытке осмыслить весь обрушившийся на него поток противоречивой информации, включая, конечно, отповеди представителей МИД РФ на недружественные действия Евросоюза, где ФРГ опять играет ключевую и определяющую роль. «Смотри-ка, германец-то опять буром прёт на Россию, теперь уже вместе с англичанами и американцами», – вздохнул бы дед Герасим Иванович, для которого время остановилось тем пылающим катастрофическим летом, когда временами казалось, что нет спасения от страшного нашествия.

Нынешняя ситуация, которая дошла до крайней точки напряжения в отношениях России и внешнего мира старикам, конечно, не в диковинку, но, глядя на неё из 40-х годов, самым удивительным, наверное, представляется то, что большинством стран действительность воспринимается так, будто и не было никакой мировой войны, а колесо истории вдруг откатилось назад, в тридцатые, когда грозили друг другу, маршировали и готовились.

Трагические события той большой войны XX столетия чем дальше, тем больше видятся многими партнёрами уже как давно канувшая в Лету наполеоновская эпоха, в которую, с точки зрения нынешнего обывателя, уже совсем неважно, кто с кем, против кого и за что. Однако такая закупорка мрачных, но и великих страниц недавней истории насаждается уже в виде глобального геополитического проекта, который проникает и в Россию.

Спору нет: мир неузнаваемо изменился, бывшие враги стали союзниками, а прежние союзники стали противниками. Проедешь по Европе – и создаётся ощущение бутафории от политкорректных, но равнодушных и лишённых эмоций и попыток показать, что они тоже помнят и чтят, хотя на самом деле давно забыли, а вспоминать предпочитают чем реже, тем лучше и совсем не по тем поводам, что приняты в России. Жаркий спор между наследниками павших в белостокском и харьковском «котлах» и сторонниками рационального подхода к истории – в принципиально разном отношении к памяти, из которого складывается и разница в подходах к восприятию сегодняшней картины мира.

Между тем историческая роль тех миллионов, кому довелось стать солдатами горького отступления и тяжёлой обороны, заключается не только в том, что ценой миллионных жизней и жестоких поражений они застопорили хорошо отлаженную машину агрессора и дали собраться советским резервам, но и в том, что на обозримое будущее теми жертвенными полками и дивизиями была создана модель нового мироустройства, которая обессмысливала войну как продолжение политики иными средствами.

Победа спустя четыре года стала скрепой, которая закрепила эту модель в сознании наиболее активной части мира того времени. Однако полноводная река растеклась ручьями, и теперь уже у каждого из потомков военных поколений своё понимание того, как следует строить будущее, как взаимодействовать с оппонентом и как его сдерживать. У каждой из больших держав нынче своя Победа и персональное, во многом искусственно скорректированное видение того, что ей предшествовало. В этом заключается серьёзный вызов тем нехитрым, но написанным кровью непреложным правилам, по которым надлежало бы существовать сегодняшнему миру. А потому павшие полки, в одном из которых принял на себя волну нашествия солдат Герасим Иванович Колетвинов, исходя из сегодняшней сложной оперативной обстановки, опять в строю на редутах новой крепости и той линии обороны, которую занимает Россия сейчас, спустя 80 лет после начала прошлой безжалостной войны и через 76 лет после Великой в ней Победы.