Стратегический запас нефти в США этой осенью достиг минимума почти за десятилетие. Крупнейшее в мире нефтехранилище в городе Кушинге (штат Оклахома) наполнено менее чем на четверть. Цены на нефть на этом фоне растут, что для России хорошо. Другой вопрос, что сам прецедент в очередной раз заставляет задуматься: а не стоит ли и нам создать свой стратегический резерв? Аргументы за звучат не один год: это важно для стабильности внутреннего рынка, энергобезопасности и сохранения скважинного фонда. Однако для создания хранилищ в нашей стране ничего не делается.
Максимальный годовой объём добычи в России с 1991 года был зафиксирован в 2019-м – более 560 млн тонн (с учётом газового конденсата). В этом году добыча, по словам вице-премьера Александра Новака, составит 527 млн тонн. Сокращение связано главным образом с обязательствами, взятыми на себя РФ в рамках соглашения ОПЕК+. В следующем году производство продолжит снижаться.
С самого начала действия соглашения, достигнутого в 2020 году, власти говорили о том, что квоты для нефтяных компаний будут распределены пропорционально их доле в общем объёме добычи в России. Тогда же стали высказываться опасения относительно того, что некоторые нефтяники столкнутся с риском безвозвратно потерять часть скважин.
Глава Госкомиссии по запасам полезных ископаемых Игорь Шпуров в прошлом году заявил, что при масштабной остановке нефтедобычи восстановление в будущем не превысит 70 процентов.
«30 процентов скважинного фонда, или около 30 процентов добычи, мы можем просто потерять. Глушение скважин – это проблема. Если переводить на английский, “глушение” – это “killing”. Дословно – “убивание скважины”», – сказал он в интервью журналу «Нефтегазовая Вертикаль». Звучали и более негативные оценки. В частности, по мнению бывшего главы компании «Транснефть» Семёна Вайнштока, после снятия ограничений ОПЕК+ около половины закрытых скважин в стране могут никогда не возобновить производство.
Выступая на различных площадках, Игорь Шпуров неоднократно говорил о том, что помочь решить проблему могла бы система подземных хранилищ нефти (ПХН), в которых аккумулировалось бы до 60 млн тонн нефти ежегодно. «России необходимо 20–25 таких хранилищ. К слову, в США ёмкость подземных хранилищ – более 100 миллионов тонн», – отмечал он.
Хранилища нефти есть в России и сегодня. Их совокупный объём не раскрывается, однако, по разным оценкам, он ничтожно мал – около 10 млн тонн. Различные ёмкости для хранения имеются у ряда вертикально интегрированных нефтяных компаний, Российских железных дорог, «Транснефти», военных структур и Госрезерва. А вот лицензии на подземные хранилища имеет только «Роснефть». В сентябре стало известно о том, что компания построит подземное хранилище нефти на Таймыре.
Как заметил Игорь Шпуров, «“Роснефть” свой проект представила по трём участкам на Таймыре, мы рассмотрели и одобрили. Но там не очень большой объём, это проект для операционного хранения нефти, не стратегического». По его словам, другие компании пока не обращались в Роснедра за лицензиями на геологическое изучение и оценку пригодности участков для строительства и эксплуатации подземных хранилищ, несмотря на то, что создать совместный план по их развитию предполагалось ещё год назад. В корпорации «Роснефть» не ответили на вопросы о сроках реализации ПХН и объёме инвестиций в проект.
Ранее эксперты Российского газового общества утверждали, что на создание хранилищ с нуля требуется 10–12 лет.
Если же строить их на базе истощённых месторождений, можно уложиться в три-пять лет.
– Многие проекты, которые сегодня реализуются – от Калининградской области до Башкирии, – имеют подготовленные структуры. В частности, они есть у «Газпрома». Это вопрос компенсации и расходов, регуляторных вопросов, – рассказывает «Октагону» член наблюдательного совета Российского газового общества, профессор Московского государственного строительного университета, доцент Высшей школы государственного администрирования МГУ Роман Самсонов.
Эксперт добавляет, что для создания ПХН можно использовать истощённые месторождения. Однако наиболее эффективны, с его точки зрения, соляные месторождения, где можно было бы хранить и нефтепродукты.
– Если их [соляные месторождения] можно быстрее «намыть», и для этого имеются технологические возможности, то другие решения не дадут такого быстрого эффекта. Или надо брать уже подготовленное месторождение и подводить его под другую плоскость. Это уже задача законодателя, – говорит он.
Основным препятствием для создания системы стратегического резерва является высокая стоимость формирования инфраструктуры и её последующей поддержки. По данным руководителя проекта Tekface, эксперта межотраслевого экспертно-аналитического центра Союза нефтегазопромышленников России Ирины Кезик, строительство хранилищ в солевых пластах оценивается в 2–2,5 тыс. рублей за кубометр.
– Это, безусловно, существенно ниже затрат на строительство наземных резервуаров (Три года назад стоимость кубометра мощности составляла 1 тыс. долларов. – τ.). Однако у ПХН есть свой минус – отсутствует выбор, где их строить. А хранилища необходимы близ экспортных хабов или в центрах переработки, где, соответственно, существуют нефтепроводы и нефтепродуктопроводы. Подземные хранилища зависят от локации бассейнов и требуют строительства соответствующей экспортной и логистической инфраструктуры. А это ещё дополнительные расходы, и достаточно существенные, – поясняет собеседница.
Очевидно, нефтяники не готовы к такого рода инвестициям, а инструмент государственно-частного партнёрства в этой сфере пока не продуман, хотя представляется специалистам единственно верным решением.
– Думаю, что для реализации системы ПХН необходимо создание консорциума нефтяных компаний, их технологического сотрудничества при поддержке государства. Но сегодня, когда критически важно заниматься работой, связанной с развитием внутреннего рынка и стратегическим планированием, мы наблюдаем попытки избежать её, – замечает Роман Самсонов.
Он объясняет это тем, что экспертные оценки, на основании которых зачастую принимаются решения, нередко основаны на «пожеланиях» своих клиентов:
– Кто-то получает оплату со стороны крупных заказчиков, нефтяных компаний, и они задают вопрос: «А кто нам компенсирует расходы на создание таких хранилищ?» В свою очередь, представители государства вместо того, чтобы применить меры господдержки и стимуляции, начинают перекладывать ответственность на частные компании. То есть в целом нет единого понимания того, зачем это нужно.
Между тем аргументов в пользу строительства хранилищ предостаточно. Одно из главных, о котором по непонятным причинам сейчас, в разгар топливного кризиса, не говорят, – это возможность иметь резерв, который позволил бы равномерно загружать нефтью нефтеперерабатывающие заводы и не зависеть от утекающих на экспорт объёмов.
– Вопрос: почему внутренний потребитель у нас должен зависеть от каких-то внешних факторов, тем более если мы находимся в так называемой изоляции, и у нас развивается собственная экономика? – продолжает Роман Самсонов.
«Нефтяной запас позволил бы удерживать стабильное ценообразование на нефтепродукты, особенно в высокий сезон. Непонятно, как на этом фоне отраслевые руководители не могут найти согласия».
Роман Самсонов
доцент Высшей школы государственного администрирования МГУ
Ещё один, уже упоминавшийся аргумент заключается в том, что создание резервного парка для хранения нефти могло бы хеджировать риски нефтяников от сокращения добычи, поскольку консервация и расконсервация скважин – это дорогостоящее мероприятие.
– Нефтяники, и не только в России, неохотно идут на снижение добычи, что связано с технологиями консервации скважин. Месторождение представляет собой сложную структуру, где различные сорта чёрного золота со временем оседают в порах горных пород. Длительная остановка работы скважины может привести к закупориванию или запарафиниванию этих пор, поэтому возобновление добычи после консервации – процесс и трудоёмкий, и дорогой. Вывод скважины из эксплуатации стоит порядка 150 тысяч долларов, а возобновление добычи – до 500 тысяч долларов, – приводит данные Ирина Кезик.
Восстановительные работы, по её свидетельству, могут идти три-четыре года без гарантии на успех: после консервации скважины и снижения пластового давления нефть может уйти, как говорят геологи, «в глубину», и вернуть добычу на прежний уровень уже не получится. Это означает, что объём производства на месторождении может уменьшиться вдвое или же полностью прекратиться.
Однако не все специалисты придерживаются этой точки зрения, говоря о технологической сложности строительства подземных хранилищ. В то же время, по их мнению, риски утраты месторождений значительно преувеличены.
– В отличие от газа нефть – несжимаемая среда и имеет очень высокую вязкость. Нужны коллекторы, залегающие очень неглубоко от поверхности земли и имеющие блестящие характеристики по проницаемости и пористости. Только этот вариант я бы рассматривал, но всё же очень сомневаюсь в реализуемости таких проектов, – делится вице-президент группы компаний «НьюТек Сервисез», профессор РГУ нефти и газа имени И. М. Губкина Валерий Бессель.
Ранее в беседе с «Октагоном» он заявлял о том, что глушение скважин является вполне штатным мероприятием, и лишь очень редкие скважины после остановки нуждаются в ремонте. Также сообщалось, что, как показывает опыт, за 30–40 лет пластовое давление нефти, необходимое для эффективной работы, восстанавливается. «За это время восстанавливаются даже пласты, которые считались полностью выработанными. Так произошло, например, в Азербайджане, где остановленные скважины активно заработали в 90-х годах», – говорил изданию ведущий эксперт Союза нефтегазопромышленников, член комитета по энергетической стратегии и развитию ТЭК Торгово-промышленной палаты РФ Рустам Танкаев.
Если исходить из этой логики, действительно, можно не утруждать себя созданием стратегического резерва.
В то же время, по убеждению Романа Самсонова, стоило бы перестать исключительно потребительски относиться к недрам, как это было в постсоветский период, когда владельцы лицензий думали лишь о сегодняшнем дне:
– Тогда недропользователи, мягко говоря, некорректно себя вели – выбирали самые «вкусные» ресурсы, оставляя те, которые требовали наукоёмких и дорогостоящих технологий. Похожее происходит и сейчас.
Как полагает собеседник, весьма показательным может быть и опыт строительства подземных хранилищ газа (ПХГ), который показывает, насколько они нужны.
– Я участвовал в создании ПХГ в СССР и Европе. Благодаря им и изолировав нас сегодня от них, европейцы получили стабильную систему внутреннего обеспечения. Она помогает им выживать. Когда эта система создавалась, тоже были противоречия. Сейчас же никто не ставит вопроса о том, что и нефтяные хранилища могут быть основой безопасности нашей экономики. Работая с дружественными партнёрами, мы отдаём им свои бесценные нефтяные ресурсы, они создают у себя хранилища. А когда поднимается цена, они их спокойненько продают, получают сверхприбыли. Разве это справедливо? – задаётся риторическим вопросом эксперт.
03 октября 2023