Российское Правительство планирует бюджет до 2024 года с учётом прогнозов по нефтяным ценам, уровням добычи нефти и газа, а также постковидного восстановления мировой экономики. Кроме того, судя по пояснительной записке к проекту закона о бюджете, планируется рост налоговой нагрузки на нефтяную отрасль. «Октагон» попросил нефтегазового эксперта, партнёра консалтинговой компании RusEnergy Михаила Крутихина прокомментировать прогнозы Правительства.
– В пояснительной записке (ПЗ) к проекту закона о бюджете на 2022 год и на плановый период 2023–2024 годов приводится прогноз, согласно которому среднегодовая стоимость барреля нефти снизится с 65 долларов в текущем году до 55,7 доллара в 2024-м. Причём к концу 2024 года котировки опустятся примерно до 55 долларов. В качестве факторов влияния приводятся наращивание добычи странами ОПЕК+ и прогнозируемое снижение темпов восстановления мировой экономики. Каков ваш прогноз по ценам? Какие факторы будут на них влиять?
– Факторов влияния очень много, причём влияют не только и не столько фундаментальные, такие как уровни спроса и предложения, сколько спекулятивные. Цены во многом определяются тем, что нефтяные контракты являются финансовым инструментом и торгуются на широком финансовом рынке. Спекуляции с этими инструментами, особенно когда идёт экспирация (Завершение обращения фьючерсных контрактов, спредов и т. д. – τ.), гораздо больше влияют на цену нефти, чем баланс спроса и предложения. И абсолютно невозможно предусмотреть, какие появятся в будущем спекулятивные факторы. Здесь нужно предугадать, например курс валюты, позицию американской ФРС, движение таких индикаторов, как S&P 500, общую направленность рыночных цен на commodities, то есть на все товары от пшеницы до меди. Поэтому рост добычи ОПЕК+ скорее является психологическим фактором.
«Кроме того, крупные агентства, сообщающие о таких факторах, на которые ориентируются инвесторы, зачастую действуют в альянсе со спекулянтами на финансовом рынке, раздувая выгодные в данный момент для них новости и придерживая невыгодные».
Если же говорить о замедлении восстановления экономики после пандемии, то это предсказать абсолютно невозможно, идут всё новые и новые волны COVID-19, и как они повлияют на глобальную экономику, будет ясно только по факту. Так что лично у меня прогноза по ценам нет, а те, кто говорят, что у них прогноз есть, преувеличивают свои провидческие возможности.
– В записке как раз ещё прогнозируется снижение нефтегазовых доходов федерального бюджета РФ: 9,54 трлн рублей в 2022 году, 9,19 трлн рублей в 2023 году и 8,56 трлн рублей в 2024-м. Причём если в 2021 году поступления от нефтегазового сектора обеспечат 35,6 процента бюджета, то в 2024-м – уже 33,2 процента. А в качестве причин приводится не только снижение цен на нефть, но и льготы для компаний. То есть бюджет пострадает в том числе из-за льгот?
– У Крылова была басня «Тришкин кафтан», здесь мы видим похожую ситуацию, когда решить одну проблему пытаются, создавая при этом другую. Как заявляло само российское Минэнерго, в РФ растёт доля трудноизвлекаемых запасов [ТРИЗ], разработка которых требует больше затрат, а для этого цена нефти должна быть высокой на протяжении длительного периода (любой нефтяной проект в РФ выходит в ноль только через 7, а то и через 15 лет с начала работ). Чтобы сделать извлечение этих запасов коммерчески целесообразным и удержать общий уровень добычи, власти и предлагают льготы. Однако такие льготы – при негативном влиянии на бюджет – дают практически нулевой эффект для нефтяной отрасли, так как большинство компаний отнюдь не торопятся запускать проекты ТРИЗ. Во-первых, как раз потому, что нет уверенности в нефтяных ценах. Но главное – это налоговые условия в отрасли, которые в России, как мы наблюдаем, могут весьма серьёзно меняться по несколько раз в год. В такой ситуации планировать что-либо невозможно.
По словам Михаила Крутихина, государство вместо того, чтобы раз и навсегда договориться с иностранными партнёрами, периодически пытается изменить условия соглашений.Фото: Слава Замыслов/Octagon.Media
Но есть здесь и исключения. Например, если компания государственная. Если некий круг лиц среди менеджмента захочет получить собственную выгоду, компания вполне может взяться за ТРИЗ. Так, на завышенных сметах и при хороших отношениях с подрядчиками эти люди смогут получить собственную прибыль, не дожидаясь, когда выйдут на планку рентабельности. А убытки проекта в итоге будут списаны за счёт госбюджета. В таких условиях госкомпания может взяться даже за абсолютно нереальные с коммерческой точки зрения проекты.
– Если говорить о добыче, то в пояснительной записке указывается, что изменяется порядок расчёта так называемого коэффициента Кабдт (сам по себе он относится к автомобильному бензину и дизельному топливу), который учитывается при расчёте налога на добычу полезных ископаемых. Фактически это означает очередное увеличение НДПИ?
– Да. Единственное, что здесь можно сказать безошибочно: как бы ни менялся расчёт формулы налогов, налоговое бремя нефтяной отрасли (в данном случае НДПИ) увеличится. Помимо того, что сам по себе рост налогов ничего хорошего для отрасли не несёт, здесь мы видим ещё те самые непредсказуемые изменения в фискальной политике государства.
– Говоря о фискальной нагрузке, нельзя не затронуть и вопрос акцизов на нефтепродукты, которые не только растут и, судя по пояснительной записке, будут продолжать расти, но и распределяться будут по-новому. В частности, в ПЗ говорится, что федеральный бюджет будет получать в 2022–2024 годах 25,1 процента дохода от акцизов на бензин (в том числе прямогонный), дизельное топливо и моторные масла. Хотя ранее предполагалось, что доля федбюджета будет постепенно снижаться: 16,1 процента в 2021 году, 8,4 процента в 2023 году, а в 2024 году уже 100 процентов акцизных доходов должны были получать региональные бюджеты. При этом отмечается, что допдоходы федерального бюджета будут направлены всё тем же регионам в качестве финансирования строительства и капремонта автомобильных дорог. Зачем такое перекладывание денег из кармана в карман? Почему нельзя было сразу отдать акцизные доходы регионам?
– Повышение акцизов в России (обычно оно происходит два раза в год) на моей памяти пропустили всего один раз, когда ситуация с ценами на бензин была уже такова, что население начало протестовать. Что касается распределения акцизных доходов, это вопрос чисто политический, к экономике никакого отношения не имеющий. Максимально снижают доходы – а значит, самостоятельность – регионов, повышая их зависимость от федерального центра. Центр решает, куда и какие суммы направлять. Это системообразующий фактор, такова система.
– Продолжим тему налогов. В ПЗ приводится довольно странный прогноз, согласно которому эффект от завершения налогового манёвра в нефтяной отрасли в 2022 году принесёт бюджету 147,15 млрд рублей, а в 2023 году – уже 197,5 млрд рублей. При этом в 2024 году сумма должна упасть до 129,3 млрд рублей? С чем связаны такие скачки?
– Налоговый манёвр, как известно, предполагает постепенный рост НДПИ за счёт постепенного снижения до нуля экспортной пошлины. Но НДПИ по факту растёт быстрее, чем снижается пошлина. То есть рост налога на добычу компенсируется не полностью, и государство получает больше, а нефтяники больше платят. Могу предположить, что рост поступлений в 2023 году как минимум отчасти связан именно с этим. Вероятно, в 2024 году ожидается более или менее выравнивание роста налога на добычу и сокращение пошлины.
По мнению Михаила Крутихина, все заявления о новых проектах, таких как «Сила Сибири – 2», звучат лишь со стороны России. Китай не сделал ни единого официального заявления по этому вопросу.Фото: Дмитрий Азаров/«Коммерсантъ»
– Как раз к вопросу о добыче: Правительство ожидает снижения производства нефти с 524,85 млн тонн в 2022 году до 514,75 млн тонн в 2024-м. При этом добыча конденсата и природного газа, напротив, вырастет с 35,08 до 42,84 млн тонн и с 653,93 до 705,6 млрд кубометров.
– В РФ ожидается снижение производства нефти в связи с деградацией качества запасов. Плюс на уровни добычи сильно повлияло соглашение ОПЕК+. В рамках снижения производства российские компании позакрывали старые, малоэффективные скважины, где нефть добывалась старыми погружными насосами или насосами-качалками. А восстанавливать добычу на таких скважинах никто не будет, это попросту невыгодно. Слишком дорого выйдет запускать такую скважину заново. А в новые проекты тоже идти не слишком хотят, выше я уже объяснял почему.
– А предполагаемый рост добычи газа с чем связан?
– Уровень добычи газа определяется одним-единственным фактором – спросом. Газа добывается ровно столько, сколько его могут купить. Вопрос в том, будет ли такой спрос. Так, если брать главный рынок российского газа, Европу, то там сейчас принимаются очень масштабные программы по отказу от природного газа. Причём принимаются они на фоне резкого подорожания газа, которое происходит прямо на наших глазах. Поэтому предсказать сейчас, сколько Европе потребуется в будущем российского газа, очень трудно. Второе – это китайский рынок.
«Когда российские власти заявляют, что Китаю потребуется столько-то газа, это никакого отношения к действительности не имеет. Пока китайцы согласились лишь закупать 38 млрд кубометров российского газа в год по трубе “Сила Сибири”».
И до сих пор никакие переговоры не подвигли китайцев к тому, чтобы договориться об увеличении этих объёмов. Все заявления о новых проектах, таких как «Сила Сибири – 2», звучат лишь со стороны России. Китай не сделал ни единого официального заявления по этому вопросу. Так что говорить о том, что в КНР будет экспортироваться 100 млрд кубометров российского газа, очень и очень преждевременно.
– Вернёмся к бюджету. Сможет ли рост газодобычи (и соответствующий рост налогооблагаемой базы) компенсировать бюджету РФ средства, выпадающие из-за снижения добычи нефти?
– Однозначно нет. Налоговая нагрузка в газовой отрасли гораздо ниже, чем в нефтяной. Если сейчас нефтегазовый сектор обеспечивает 30–33 процента бюджетных поступлений, то конкретно газ даёт менее 5 процентов. При этом нужно учитывать, что иногда у нас поставки газа вообще не облагаются пошлинами. Плюс ещё вопрос льгот поступлений от конкретных проектов. Та же «Сила Сибири» на сегодняшний день по факту убыточна. А СПГ-проекты «НОВАТЭКа» на Ямале благодаря полученным на 12 лет льготам не платят никаких налогов в бюджет вообще.
– И напоследок вопрос про соглашения о разделе продукции (СРП). Власти ожидают снижение доходов по роялти от СРП-проектов. В 2022 году они снизятся год к году на 26 процентов и составят 29,8 млрд рублей, в 2023 году – 27,1 млрд рублей, а в 2024-м – 26,38 млрд рублей. С чем это связано?
– Главный фактор, который влияет на размер роялти, – стоимость сырья на мировом рынке, то есть экспортная цена. Причём, судя по всему, ожидания по роялти основаны на тех в корне неверных ценовых прогнозах, о которых мы с вами говорили в самом начале.
– А зачем вообще России СРП-проекты? Мы что, сами не можем разрабатывать свои недра?
– В РФ действуют три нефтегазовых СРП-проекта: «Сахалин-1», «Сахалин-2» и Харьягинское месторождение. Причём Харьяга – проект относительно маленький, так что не будем брать его в расчёт. А вот сахалинские проекты доказали свою эффективность, они фактически кормят Сахалин, от них идёт очень большая прибыль. При правильном подходе СРП были бы лучшим, а возможно, и единственным инструментом, позволяющим привлечь зарубежных инвесторов. Но СРП должны гарантировать налоговую стабильность на долгие годы, на всё время действия проекта. А у нас государство, вместо того чтобы раз и навсегда договориться с иностранными партнёрами, периодически пытается изменить условия соглашений.
13 октября 2021