В начале ноября немецкая Uniper перевела правительству Германии первые 530 млн евро в счёт компенсационных выплат со стороны «Газпром экспорта» по решению Стокгольмского арбитража. Общая сумма выплат превышает 13 млрд евро. Лоббисты «Газпрома» уже «радостно» откомментировали событие в СМИ: дескать выплата ничего не значит, это перекладывание немецким правительством доступных ему денег из одного кармана в другой, Uniper была национализирована немецкими властями вместе с долгами. Правда, они не уточняют при этом, что речь идёт о долгах не Uniper, а «Газпрома».
Ради справедливости надо сказать, что необыкновенной лёгкостью в суждения отличаются не только лоббисты «Газпрома». Показатель этот привычен для всего экспертного сообщества России. Большинство комментариев в СМИ свелось к приведённой выше формуле банальных подсчётов денег по чужим карманам. Привычка путать личную шерсть с государственной – тяжёлое наследие последних лет советского периода.
Неприятные прецеденты
Де-факто всё так, как представляют лоббисты «Газпрома»: Uniper перечислила правительству Германии свои собственные средства. А де-юре – это деньги «Газпрома». Uniper здесь – посредник, погасивший часть долга русской компании перед немецким правительством из собственных средств. Произошло фактическое переоформление прав требования по долгу «Газпрома» в 13 млрд евро.
Событие носит системный характер. Например, оно меняет ситуацию с замороженными золотовалютными резервами (ЗВР) России принципиально. У коммерческой компании появляется основание обратиться с иском о требовании возмещения своих затрат за счёт ЗВР России, так как с «Газпрома» эти деньги получить невозможно. То есть политический вопрос (авуары государства) из пространства международных отношений перемещается в область корпоративного (частная собственность) права. Россия теряет возможность в перспективе предъявить претензии Германии или международным организациям по поводу воровства своих ЗВР.
В отличие от постсоветской ментальности (предмет и результат торга) западный подход к собственности носит регуляторный характер (диверсификация рисков). Чтобы понять, как и когда произошёл качественный перелом в вопросе прав требования и ответственности по долгам и авуарам России, одной истории с Uniper недостаточно.
Через немецкую компанию планируется перевести 13 млрд евро.Фото: Oliver Berg/dpa/picture-alliance/TASS
Да, в вопросе с Uniper и «Газпромом» Стокгольмский арбитраж смешал до уровня идентичности политические и коммерческие вопросы, обязав российскую компанию выплатить 13 млрд евро без учёта санкционного форс-мажора. Тогда, вынуждены напомнить, «Газпром» сначала сократил поставки газа по «Северному потоку – 1», а потом полностью их остановил под угрозой техногенной аварии. Немецкие же газоперекачивающие турбины Siemens из-за режима санкций остались без планового ремонта и необходимых комплектующих.
Однако эта история не стала прецедентом. Прецедент был создан ранее – на примере истории с взаимным иском «Нафтогаз Украины» и «Газпрома». Тогда Стокгольмский арбитраж впервые вынес судебное решение с политической мотивировкой. Претензии «Газпрома» по прописанному в контракте условию «бери или плати» на 37 млрд долларов арбитраж снял, а претензии «Нафтогаза» по указанному в том же контракте условию «качай или плати» сохранил с формулировкой «экономика Украина находится в очень тяжёлом положении, и она не может позволить себе закупать газ в таких объёмах…».
Политическая ангажированность
Фактически был сломан базовый принцип выстраивания долгосрочных контрактных обязательств по поставкам газа (основа энергетической конфигурации Европы и её конкурентных преимуществ). О том, что основным интересантом новой конструкции являлись США (вывод газа в море, спот и формирование глобального фондового рынка торговли «бумажным газом»), сегодня, после взрыва «Северных потоков», говорят многие. Немногие понимают всю глубину происходящих трансформаций. Кстати, свои проекты по сжиженному газу Америка реализует на условиях долгосрочных гарантий сбыта («бери или плати»).
Здесь следует отметить, что поворотным моментом в вопросе прав требования и обязательств по долгам стал даже не Стокгольмский арбитраж. Поворотным стало согласие России с решением корпоративного арбитража и политически мотивированная, по сути, выплата «Газпромом» 2,9 млрд долларов «Нафтогазу Украины». Почему политически мотивированная? Потому что выплата произошла после заседания «Нормандской четвёрки» (помните, где Зеленский кривлялся и паясничал на камеру, когда говорил Путин).
Встреча «Нормандской четверки» в Елисейском дворце в 2019 году.Фото: Алексей Никольский/ТАСС
Что там, во Франции, конкретно произошло, мы не знаем. Но точно знаем, что тогда в Париж на переговоры по «мирным» Минским соглашениям почему-то прилетели главы «Газпрома» и «Нафтогаза Украины». Знаем также, что по возвращению из Парижа Зеленский публично в своём клоунском стиле прокомментировал вопрос газового транзита русского газа в Европу: «У вас в квартире – газ, а у нас – газопровод. Вот!».
До встречи в нормандском формате и Миллер, и Путин говорили о невозможности продолжения транзита газа через Украину после решения Стокгольмского арбитража, которое создаёт неравновесные отношения между поставщиком, транзитером и конечным покупателем газа. Это была правильная, абсолютно взвешенная и безупречно аргументированная, позиция.
После заседания «Нормандской четвёрки» по урегулирования ситуации на Донбассе, переворот произошёл в отношениях Европы к России.
Дмитрий Козак назвал тогда выплату «Газпромом» 2,9 млрд долларов «Нафтогазу» «каплей в море». Однако дело в том, что в любой «капле» всегда присутствует «море». Подчинив корпоративный формат (вопрос юрисдикции) политическим интересам (мир на Донбассе), мы создали прецедент, по которому теперь будем проигрывать все иски европейским компаниям. Иск Uniper – всего лишь одна из первых ласточек. Поток таких исков будет только нарастать.
Теперь, после Стокгольмского прецедента, даже если украинский вопрос будет разрешён политически на компромиссных условиях в межгосударственном формате, исков по понесённым западными компаниями на Украине убыткам нам не избежать. А на Украине давно уже ничего не принадлежит Украине…
31 октября 2024