Почему технологические элиты больше не могут быть вне политики

Ещё более показательный маркер этого процесса – Илон Маск, купивший за 44 млрд долларов Twitter. За этим приобретением вряд ли стояла исключительно бизнес-логика: последние восемь лет платформа теряла деньги, а Маск ещё и отпугнул рекламодателей. Скорее миллиардер преследовал иные цели, о чём свидетельствуют его действия в отношении Дональда Трампа. Получив контроль над Twitter, Илон Маск первым делом запустил голосование о возвращении аккаунта Трампа. 52 процента респондентов проголосовали за, и Маск, заявив, что «глас народа – глас Божий», открыл 45-му президенту США доступ к Twitter.

За это и за отмену цензуры Илон Маск попал под шквал критики со стороны демократов. Но чем были продиктованы их действия – праведным возмущением или страхом?

Он отыграл назад, пожалуй, самый вопиющий случай интернет-цензуры на Западе. Технологические элиты впервые так вызывающе сыграли на политическом поле. Насколько блокировка способствовала проигрышу Трампа – вопрос дискуссионный, но вряд ли она принесла пользу его избирательной кампании. Теперь же благодаря Илону Маску Дональд Трамп вновь может транслировать свои идеи на самую широкую и качественную аудиторию. (На Западе Twitter – это главная соцсеть для политиков, чиновников, бизнесменов и учёных.)

Переход Кудрина в «Яндекс» и действия Маска в Twitter – примеры взаимовлияния и даже сращивания политических и технологических элит. Огромные финансовые возможности и невероятная информированность дают IT-гигантам власть, сравнимую с государственной. Эти накопленные за последние 20 лет ресурсы технологические компании всё более открыто использовали для воздействия на публичную политику, экономику и общество – иногда более эффективно, чем правительства и спецслужбы, которые не намерены больше терпеть такого серьёзного конкурента.

Apple, занимающая первую строчку рейтинга самых дорогих компаний мира, в начале 2022 года стоила свыше 2,3 трлн долларов. Для сравнения: ВВП России равен примерно 1,7 трлн долларов. Капитализация американской IT-компании превышает ВВП 186 стран мира, уступая лишь Соединённым Штатам, Китаю, Японии и Германии. Среди мировых корпораций у Apple больше всего свободных средств. Такие огромные деньги неизбежно конвертируются во власть.

Alphabet, которая владеет Google, стоит на бирже около 1,3 трлн долларов, Microsoft – 1,9 трлн. Но биржевая капитализация – показатель не самый объективный, отражающий скорее представление финансового мира о потенциале и перспективах той или иной организации, а не её реальную ценность. Особенно когда речь идёт не о жизненно важных товарах и услугах, а о компьютерных приложениях или об устройствах, без которых вполне можно обойтись. Примером ненадёжности рыночной стоимости стала компании Meta* (признана в РФ экстремистской и запрещена): сейчас она стоит около 320 млрд долларов (в пять раз дороже «Газпрома»), а год назад оценивалась в более чем 1 трлн. Соцсеть подешевела после того, как Марк Цукерберг слишком увлёкся метавселенными, что подорвало доверие инвесторов. Параллельно с этим Facebook* (принадлежит компании Meta*, которая признана в РФ экстремистской и запрещена) оказался в центре расследования в рамках антимонопольного законодательства.

IT-гиганты получают баснословные прибыли. В 2021 Apple заработала 365 млрд долларов, Google – 257 млрд, Facebook* – почти 118 млрд долларов. Только ежегодные прибыли крупнейших корпораций сравнимы, например, с размером экономики Саудовской Аравии. Помимо денег, они обладают и ещё одним важным инструментом – умением предсказывать будущее.

IT-компании продают разные продукты и услуги, но главный бизнес, на котором все они зарабатывают, – добыча данных, которые перерабатываются в предсказания поведения и продаются всем желающим. Сами по себе девайс или приложение не имеют особого значения для корпораций, важно то, насколько много данных о пользователях можно получить с их помощью. Когда у Apple падают продажи, акции компании дешевеют ещё и от того, что уменьшается количество сведений о поведении пользователей.

Если сравнить бизнес-модели Google и Apple, то окажется, что делать ставку на операционную систему, которую можно установить на любой, даже самый дешёвый аппарат, гораздо выгоднее, чем делать премиальные смартфоны. Потому что главное в IT-бизнесе – это увеличить число пользователей, а значит, и количество получаемых от них данных. Система Android работает на 90 процентах всех мобильных устройств в мире (более 2 миллиардов пользователей), что позволяет Google собирать очень богатый урожай.

Большие данные и выявляемые с их помощью модели поведения приносят такие большие деньги, что IT-компании готовы идти на любые ухищрения и на любые нарушения. Британский деятель профсоюзного движения Томас Даннинг писал, что нет такого преступления, на которое не пойдёт капиталист ради 300 процентов прибыли. Добавленная стоимость в случае продажи предсказаний во много раз превышает этот показатель.

IT-гиганты создали самые совершенные и подробные базы данных о пользователях. В них есть информация, начиная от выплат по кредитам и заканчивая дружескими связями и историей покупок. Эти массивы данных отправляются на специальные фабрики, где из них конструируют так называемые модели, нужные, чтобы предсказывать поведение человека: как он поведёт себя в определённой ситуации и какой стимул может вызвать нужную реакцию.

В 2017 году из ставших публичными внутренних документов Facebook* мир узнал, что алгоритмы соцсети могут в реальном времени отслеживать сообщения и фотографии подростков, чтобы определять, когда они чувствуют себя «напряжёнными», «побеждёнными», «перегруженными», «тревожными», «нервными», «глупыми», «бестолковыми» и «бесполезными». В соцсети говорили, что они позволят продавцам напрямую обращаться к «внутренним демонам» покупателей.

Собирая и анализируя публикуемые ею фотографии, сделанные в ванной комнате, алгоритмы соцсети «заметили», что она стала использовать шампуни с более нейтральным запахом. Эта информация была передана онлайн-магазинам, которые начали присылать ей и будущему отцу рекламу товаров для новорождённых.

Алгоритмы, изучив фотографии женщины в соцсетях за многие годы, могли точно определять, какой цвет и фасон ей понравятся, учитывая даже перепады настроения, связанные с гормональным фоном. Такие предсказания получают за счёт анализа поведения в сети сотен миллионов беременных женщин, а также данных, полученных от разных медицинских приложений и больниц.

Цифровые компании знают о своих пользователях почти всё и хотят узнать ещё больше. Чем разнообразнее и подробнее данные, тем более точные предсказания можно получить. Этим объясняется то, зачем Илон Маск запускает десятки тысяч своих спутников Starlink, а Марк Цукерберг тестирует аэростаты, раздающие доступ к сети. Для цифровых гигантов страны глобального Юга, где доступ к интернету пока есть не везде, – это миллиарды неосвоенных источников новых сведений и возможность распространять своё влияния на геополитическом уровне. Это нравится далеко не всем: пока страны Африки с радостью принимают у себя китайские компании, например Huawei, в Индии отказываются от «бесплатного интернета в каждую деревню» от Марка Цукерберга.

Это чем-то напоминает феодальную экономику. В ней поля, леса и другие источники ресурсов сами по себе не нужны. Они приносят прибыль, только когда на них работают крестьяне. В IT-экономике цифровые угодья возделываются крестьянами-пользователями. Как и в Средневековье, никто не считает нужным спрашивать у крестьян разрешения или уведомлять их о том, куда идёт произведённый ими продукт.

Многочисленные выступления руководителей ведущих цифровых корпораций, а также их рекламные ролики направлены на то, чтобы создать ощущение, что персональные данные надёжно защищены.

Некий инженер обнаружил, что в одном из датчиков есть микрофон, о котором ничего не сказано в технической документации. В Google заверили, что не хотели скрывать факт наличия микрофона, а просто забыли о нём упомянуть. Эксперты по анализу больших данных отметили, что полученная от таких устройств голосовая информация позволяла корпорации больше узнать о том, что люди делают у себя дома. Есть мнение, что за голосовыми данными также охотятся смартфоны.

В популярной культуре принято шутить над теми, кто не читает пользовательские соглашения. По оценкам учёных из Стерлингского университета, если бы кто-то решил досконально изучить все соглашения о конфиденциальности личных данных, которые касаются, например, термостата в умном доме от Apple, то ему потребовалось бы прочитать минимум тысячу страниц разных юридических текстов.

Функциональность устройств теперь напрямую зависит от подписания пользовательского соглашения, в рамках которого в том числе даётся согласие на обработку и передачу собранных данных третьим лицам. Изменить положения контракта нельзя, хотя, разумеется, подписывать его никто не заставляет, но тогда пользоваться устройством будет невозможно.

Если называть вещи своими именами, то IT-компании фактически занимаются разведкой в классическом понимании. Как и государственные службы, они следят за гражданами, собирают о них информацию и часто делают это без учёта этических норм или даже положений закона. Просто IT-компании в этом гораздо эффективнее. Например, они могут повлиять на выборы главы государства, как было с Трампом, или поменять направление внешнеполитического курса страны, что показывает история с Brexit. Сверх того, они способны напрямую или опосредованно манипулировать политиками, чиновниками и учёными.

Cambridge Analytica незаконно получила в Facebook* информацию о 87 миллионах пользователей и использовала её для создания психологических профилей избирателей – тех самых моделей для предсказания поведения. Далее их применяли для манипулирования избирателями, в случае с Трампом – для снижения явки чернокожих граждан и обострения радикальных взглядов, которых придерживаются некоторые белые сторонники экс-президента США.

Использование больших данных позволяло штабу Трампа делать объявления для очень узких групп избирателей. В частности, 45-му президенту удалось заручиться поддержкой латиноамериканской диаспоры, объяснив, что они потеряют рабочие места из-за нелегальной миграции, которую он стремится ограничить. При этом в обращении к белым американцам по поводу миграции Трамп делал больший акцент на безопасности. Сейчас работавшие на бывшего главу государства специалисты отрицают, что Cambridge Analytica оказала существенное влияние на результаты голосования, однако независимые эксперты предполагают, что полученные от компании данные могли принести несколько десятков процентов голосов избирателей.

Правительства разных государств стараются найти способы ограничить IT-корпорации. Прежде всего власти под предлогом борьбы за конфиденциальность персональных данных пытаются сократить информационные поля, с которых цифровые корпорации собирают урожаи больших данных. Кроме того, руководство стран стремится получить IT-инструменты в свои руки. Однако цифровые корпорации не собираются сдавать позиции без боя.

Законы о защите персональных данных, которые сейчас принимаются в Европейском союзе и во многих американских штатах, предусматривают больше прав на доступ, исправление, перемещение и удаление своих сведений. Это относительно безобидные инициативы, они не запрещают IT-компаниям собирать, анализировать и продавать информацию о пользователях, а просто делают этот процесс более прозрачным и управляемым. Но даже такие ограничения встречают активное противодействие со стороны цифровой элиты.

Например, в Соединённых Штатах семь крупнейших технологических корпораций в 2021 году потратили на лоббирование своих интересов 70 млн долларов. Это копейки для самых дорогих корпораций мира, однако очень большие деньги для политического консалтинга. На эти средства были наняты сотни специалистов, которые проводили с законодателями разных уровней разъяснительную работу и влияли на то, что именно будет написано в проектах законов. В демократиях деньги легко и, очевидно, вполне законно трансформируются в политическое влияние.

Формально таким образом они якобы содействуют развитию науки. В реальности же они следят за тем, чтобы учёные давали «правильные» ответы на интересующие корпорации вопросы. Например, так ли уж вреден Instagram* (принадлежит компании Meta*, которая признана в РФ экстремистской и запрещена) для детей, как утверждают некоторые скептики.

Среди прочих берлинский Институт интернета и общества имени Александра фон Гумбольдта получил от Google около 13,8 млн евро. Facebook* выдал грант на 7,5 млн долларов Институту этики искусственного интеллекта при Мюнхенском техническом университете. Корпорации заверяют общественность, что учёным не предъявляют никаких требований. Но, конечно, в контрактах прописано, что финансирование могут отозвать в случае, если ход или результаты исследований спонсоров не устроят.

Например, в 2017 году Google выделил деньги аналитическому центру New America Foundation. Однако, когда исследователи указали на то, что Google злоупотребляет своей монопольной властью, компания незамедлительно оказала давление на руководителя учреждения, чтобы тот уволил всю команду учёных.

Разумеется, воздействие на учёных с помощью грантов – это не изобретение IT-корпораций. Производители табака и алкоголя или автомобильные концерны занимаются этим многие десятки (если не сотни) лет. Полученные выводы используются в рекламных объявлениях или для продвижения выгодных законов. Однако никогда ещё научной повесткой не манипулировали столь огромные бизнес-структуры. Более того, ранее результаты получаемых таким образом исследований не касались настолько значительного числа людей.

Для нашей страны показательным может быть подход, который власти Китая используют в отношении своих IT-корпораций. Наблюдатели сравнивают его с пыткой водой. В ней главное то, что жертва сходит с ума, безуспешно пытаясь предсказать, когда на макушку упадёт следующая капля ледяной воды. Так же и крупнейшие китайские технологические компании не знают, когда получат очередное ограничение или штраф от партии и правительства. В последние годы китайские цифровые гиганты получают их особенно часто, вероятно, потому, что, увлёкшись западными бизнес-практиками, они забыли, чему учит китайская философия: «Небезопасно быть на вершине, лучше во всём искать золотую середину». Руководство КНР подкрепило древнюю мудрость конкретными действиями.

В последнее десятилетие торговая площадка Alibaba и её дочерняя компания Ant Group начали вкладывать ресурсы в сферы экономики, которые выходили далеко за рамки их изначальной бизнес-модели. Alibaba приобрела активы в области СМИ, финансов, логистики и здравоохранения, а Ant Group со своей Alipay захватила половину рынка платёжных сервисов.

Вероятно, такой успех вскружил голову предпринимателю, и он выступил с критикой китайских властей, отметив, что они сдерживают развитие технологической сферы страны. Ответ последовал довольно быстро. В конце 2020 года Ant Group готовилась провести первичное размещение акций на биржах Гонконга и Шанхая и привлечь более 34 млрд долларов. За два дня до выхода на торги китайские регуляторы процесс остановили, а Джек Ма неожиданно пропал. За этим последовало обрушение стоимости едва ли не всех компаний IT-сектора. Совокупно они потеряли около 700 млрд долларов. Причём Alibaba ещё и была оштрафована почти на 3 млрд долларов.

Это был сигнал от властей, который крупнейшие бизнесмены восприняли совершенно правильно. Джек Ма не появлялся на публике три месяца, затем по видеосвязи выступил на конференции по образованию, где горячо хвалил партию и правительство. Основатель телекоммуникационного гиганта Tescent Ма Хуатен призвал строже регулировать деятельность своей компании. Исполнительный директор Ant Group Саймон Ху, молодой руководитель на самом пике карьеры, неожиданно решил уйти на покой. Как и 40-летний Колин Хуан, глава электронной торговой площадки Pinduoduo, капитализация которой превышает 100 млрд долларов.

Так закончилось десятилетие, когда китайские власти не только снисходительно смотрели на ничем не ограниченную экспансию своих IT-компаний, но ещё и помогали им, не пуская в страну западных конкурентов. Теперь же правительство в Пекине начало переписывать правила как публичного поведения миллиардеров, так и степени контроля государства над делами их компаний.

Сейчас все компании в Китае, даже полностью принадлежащие иностранцам, обязаны предоставлять государственным агентствам доступ к данным в своих сетях (даже к тем, которые на них не хранятся, а просто с ними соприкасаются). Таким образом, например, популярная соцсеть TikTok с миллиардами пользователей по всему миру собирает и передаёт китайским правительственным структурам огромные массивы информации. Аналогичным образом поступает популярный в России онлайн-магазин Alibaba.

Действия властей КНР могут объясняться заботой о гражданах, но на самом деле их главная цель – получить мощнейший инструмент контроля для управления государством. В классическом китайском романе «Троецарствие» династический цикл страны описывается так: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщёнными, соединяются, а после продолжительного единения распадаются». Многие тысячи лет страна при разных правителях проходила один и тот же путь: от разрухи через процветание к деградации и распаду.

Это было связано и с тем, что из центра невозможно было следить, чтобы народ и наместники в отдалённых уголках империи действовали в интересах государства.

Подобные возможности китайские власти продемонстрировали во время борьбы с коронавирусом.

В некоторых западных изданиях с сожалением признают, что подход Пекина к технологическим корпорациям хотя и груб, но довольно эффективен. Однако он имеет и свои издержки. С одной стороны, в Китае от начала расследования деятельности IT-корпорации до вынесения решения о многомиллиардном штрафе проходит всего несколько месяцев. Для сравнения: в США суд одного из штатов после шести месяцев расследования так и не принял иск Федеральной торговой комиссии к Facebook*, посчитав, что доказательства монопольного положения соцсети недостаточны. При этом в Штатах IT-индустрия развита гораздо лучше, чем в КНР, несмотря на китайский протекционизм и огромный внутренний рынок. Возможно, для развития хай-тека нужна именно такая свобода?

Кажется, что российские власти долго не считали интернет чем-то серьёзным. На государственном уровне растущим влиянием IT-сектора всерьёз обеспокоились в 2010-х годах, когда неожиданно для себя узнали, что ежедневная аудитория социальной сети «ВКонтакте» или новостей «Яндекса» превышает число зрителей Первого канала.

Владельцы этих ресурсов демонстрировали информационное влияние, которого к тому моменту уже не было ни у одного независимого от Кремля бизнесмена. При этом и «Яндекс», и «ВКонтакте» имели ещё и очень глубокие и детальные знания о своих пользователях. Такое положение вещей предопределило вектор их отношений с государством.

Поэтому переход Алексея Кудрина в «Яндекс» и ужесточение контроля государства над этим без преувеличения стратегическим предприятиям – логичное продолжение (или завершение) наметившегося ещё в начале 2010-х тренда.

В ответ на любую критику IT-компании любят повторять, что собирают данные о самых сокровенных сторонах жизни своих пользователей исключительно на законных и добровольных основаниях, ведь каждый человек охотно и без всякого принуждения ставит галочку под многостраничным соглашением. Это свободный выбор – пользоваться или не пользоваться приложениями и устройствами. По иронии судьбы сейчас сами цифровые гиганты оказались в подобном положении: они вольны выбирать – поделиться своими ресурсами и инструментами с государственными структурами или прекратить работу.

* Организация признана в РФ экстремистской и запрещена.