Пандемия во многих странах мира, в том числе в Британии, фактически объявлена законченной. Теперь Лондон начал охоту на российских олигархов, а о том, что вирус ещё недавно существовал, публике и прессе явно велено забыть. Только свидетельства о действиях правительства Британии во время эпидемии остаются. Среди них недавно законченный фильм «Надежда» – о жизни в пандемию трёх русских женщин, живущих в Лондоне. Картину сняла режиссёр Алисия Максимова, едва ли не с первого дня пытавшаяся протестовать против принимавшихся в стране мер. О том, как это было, ушла ли тема вируса навсегда и как сейчас, после начала операции на Украине, обстоят дела, она рассказала «Октагону».
– Почему фильм именно о восприятии происходившего в стране русскими женщинами? Почему не британские герои?
– Замысел картины возник из жизни. Планировала съёмки второй серии моего полнометражного фильма, снятого в Италии и отчасти в Англии, «Был ли Шекспир англичанином?» Но когда Италия установила немыслимые ковидные правила, я перенесла этот проект на неопределённый срок, потому что никогда не носила никаких масок, кроме карнавальных, никогда не тестировалась и не собираюсь этого делать.
«В то время оставалась относительно свободной от ограничений Россия, и я придумала новый проект – документальный фильм о Транссибирской магистрали. Не столько о железной дороге и её истории, сколько об интересных и душевных людях, которых, я была уверена, повстречаю в этом путешествии».
Но вскоре и Россия установила те же правила, что и Европа.
К тому времени я участвовала в огромных лондонских маршах протеста и снимала фоторепортажи о них. Их увидели тысячи людей из разных стран. На эти марши всегда приходило довольно много живущих в Англии русских, особенно женщин. Тогда и появилась идея снять фильм о тех, кто выходил на марши, их убеждениях, стойкости, готовности отстаивать свои права. В то же время «Надежда» – это не публицистика на злобу дня. В центре фильма три женских характера, три жизни, три восприятия, которые не абсолютно тождественны, но едины по силе духа и чувству собственного достоинства.
– Где нашли своих героинь? Насколько типично их восприятие?
– С героинями фильма – Надеждой, Инарой и Лайлой – я встретилась в группе сопротивления режиму мер борьбы с пандемией, созданной в марте 2021 года. Сначала там только публиковали маршруты маршей протеста, потом участники группы начали каждый день обмениваться мнениями, видео и публикациями. Было ощущение, что у тебя есть постоянные собеседники и единомышленники, и это общение не умолкало ни на один день. Делились всем: мыслями о политике, обществе, проблемами личной жизни, прогнозами на будущее и страхами. А также советами по выживанию на случай, если придётся стать изгоями и жить вне общества.
Никто в группе не хотел поступаться своими принципами, многие, если не все, потеряли друзей и близких из-за разницы во взглядах на происходящее, некоторые теряли работу из-за отказа носить маски, тестироваться или делать прививки.
«Я узнала своих героинь сразу. Для меня они с самого начала стали ассоциироваться с тремя элементами – воздухом, водой и огнём. Это соответствует их темпераменту. Они воплощают три ипостаси женщин сильного характера с несгибаемым внутренним стержнем – несмотря на лёгкость воздуха, текучесть воды и сиюминутность огня».
Что касается их восприятия, то оно типично для всего английского движения сопротивления. Некоторые люди поняли, что в истории с пандемией всё не так чисто, в первый же день после её объявления. Другие пришли к этому позже, благодаря критическому и логическому мышлению сложили пазл.
– Как объяснить тот факт, что население Британии, которая считается родиной европейской демократии, так быстро согласилось на ограничение своих прав и свобод?
– В Великобритании большое количество населения верило, что государство желает им добра, что оно их защитит и убережёт от страшно опасного вируса. В начале первого локдауна люди вывешивали британские флаги, а по четвергам, в определённый час, стояли на крыльце своего дома и дружно аплодировали медработникам национальной системы здравоохранения, даже если вблизи не проезжало ни одной машины скорой помощи. Бред и сюрреализм. А ещё по воскресеньям они слушали патриотические речи Черчилля синхронно с соседями в округе, сидя в своих садиках с бокалами шампанского. Неслучайно сценарий локдауна, который был предусмотрен планом Фонда Рокфеллера 2010-го года, называется Lock Step, что означает «маршировать в ногу, как в армии». Это и сделала вся Европа.
«В начале первого локдауна люди вывешивали британские флаги в поддержку национальной системы здравоохранения».Фото: Keith Mayhew/SOPA Images/ZUMA/TASS
– А как повела себя британская интеллектуальная элита?
– Не знаю, что обычно имеют в виду под определением «интеллектуальная элита». Я думаю, это учёные, писатели, философы. Если говорить о выпускниках Оксфорда и Кембриджа, то их образование не тянет на элитное, каковым оно считается, – многие люди, учившиеся в советских школах и вузах и даже в России 90-х годов, обладают большей глубиной знаний и независимостью мышления. И это неудивительно. На Западе начали планомерно разрушать образование ещё с 60-х, и особенно с 70-х годов. И вот результат: два-три поколения, у которых напрочь отсутствует способность к независимому логическому мышлению и которым можно промыть мозги за пару дней рассказами о смертельной опасности – будь то модный вирус с его ужасными вариантами или русские войска на Украине.
«Люди не в состоянии думать самостоятельно. Мне даже кажется, им просто лень это делать – лишь бы не выходить из привычной зоны комфорта».
Для меня западная, условно говоря, элита в целом – это иллюстрация к книге «Культура и этика» Альберта Швейцера, который ещё в 1925 году предупреждал, что, достигнув высокого материального успеха в своей узкой специализации – будь то наука, техника, медицина и тому подобное, – очень легко потерять человечность и даже не заметить этого.
Особенно грустно было наблюдать, как звёзды рок-музыки, которые, казалось бы, всегда принадлежали к свободолюбивой, анархистской, антигосударственной части общества, приняли участие в общей пропаганде ковидных правил и вакцин. Или в лучшем случае молчали в тряпочку или, правильнее сказать, в масочку. Исключением были Ван Моррисон и Эрик Клэптон, который рассказал правду о том, как вакцина его чуть не убила. На Моррисона за открытое возмущение ковидными ограничениями подал в суд министр здравоохранения Северной Ирландии. Остальные звёзды оставили чувство полного разочарования…
– Если сравнивать Британию со всем остальным миром, антиковидные меры здесь, даже во время первых локдаунов, были намного менее жёсткими. Как вы думаете почему?
– Я думаю, ковидные меры отличались по своей жёсткости в разных странах, потому что силы, которые их навязали, проводили своего рода эксперимент, проверяя реакцию людей. И, наверное, сыграл роль тот фактор, что уместные в Австралии и даже в Италии вещи могут показаться неприличными в Англии. Моветон, так сказать. Действительно, я не следовала ни одному из ковидных правил и могла ездить на всех видах общественного транспорта. Маска – это не для меня. Когда я видела людей в масках на улице, я подходила к ним и говорила ясным громким голосом независимо от того, иностранцы они или нет: «В этой стране вы не обязаны носить маски. Дышите полной грудью!» Иногда я говорила это людям в метро, несмотря на ковидные правила в транспорте.
«Но правила – это ещё не законы».
– В стране довольно быстро начались протесты. Вы, насколько знаю, принимали участие практически во всех. Есть мнение, что эти протесты, которые полиция, кстати, никогда не трогала, – выпуск пара, не больше. Согласны?
– Хочу уточнить: в самом начале протестов было достаточно много конфронтаций с полицией и арестов. Позднее ситуация изменилась.
Я не думаю, что протесты – это просто выпускание пара. На наши протесты, особенно в последние полгода, выходило много военных и ветеранов различных войн. Я познакомилась с руководителем одной очень серьёзной группы, готовившей так называемых народных констеблей – людей, способных профессионально защитить себя и других от произвола ковидных декретов на юридическом уровне. Этот человек в недалёком прошлом служил в элитной группировке Британской армии. Он меня уверил в том, что правительство обращает пристальное внимание на каждый марш протеста. Может быть, поэтому в Англии почти не было ограничений, хотя в Шотландии и в Уэльсе дела обстояли хуже.
«Я не думаю, что протесты – это просто выпускание пара».Фото: ANDY RAIN/EPA/TASS
– Сейчас в стране отменены все ограничения. Что происходит? Можно сказать, что жизнь вернулась к допандемийному уровню?
– В Великобритании, как и в других странах Европы, были уничтожены многие средние и мелкие предприятия. Многие из них скуплены глобалистскими компаниями, такими как ASOS, который приобрёл мой любимый Topshop, Miss Selfridge и другие магазины. Но туда уже не прийти – все покупки можно делать только онлайн. Кафе и рестораны исчезли, на их месте возникли другие, как правило, части больших конгломератов.
В Италии прекрасные отели, оказавшиеся пустыми, продавались по дешёвке. Произошёл огромный трансфер богатства и ресурсов в одни руки.
Многие лондонцы и приезжие теперь не могут себе позволить ездить по Лондону на машине из-за налога на въезд в центр города, платная территория становится всё больше. Мешает и налог на «неправильный» бензин, всем предлагают купить электрические машины. Цены на всё, в том числе продукты питания, растут каждую неделю. За два года борьбы с вирусом увеличилось число безработных и живущих на пособие. Но многие люди всё ещё носят маски в транспорте.
«Я думаю, что у части населения сознание повредилось бесповоротно».
– Что будет, если через полгода все эти локдауны и обещанные, но не введённые паспорта вакцинации вернутся с открытием какого-нибудь нового штамма?
– В Англии четверть населения не прогнулась под навязанные правила. Это реальная статистика. Половина из них – активисты, которые выходят на марши протеста. Я думаю, расстановка сил не изменится, а если и изменится, то в нашу пользу. Ведь с началом военной спецоперации на Украине страшно опасный вирус как будто исчез сам по себе! Я думаю, если он вдруг опять появится, ещё больше людей усомнится в его существовании, чем в начале 2020 года.
– Сейчас ситуация изменилась: вместо пандемии все обсуждают военную спецоперацию на Украине. Изменило ли это что-то для живущих в Британии русских?
– У нас, как и во всей Европе, небывалая волна русофобии. Над русскими детьми издеваются в школах, студентов выкидывают с лекций. На улицах некоторых европейских городов появились таблички у входов в кафе и рестораны: «Русских не обслуживаем!» Вам это ничего не напоминает?
«В первый же день войны меня чуть не прибил огромных размеров мужчина. Он буквально бился в истерике по поводу фейковых, как оказалось, видео с Украины».
Извините, я по-прежнему говорю согласно правилам и стилю русского языка: «на Украине», а не «в Украине», у меня иначе язык не поворачивается. А тот дядя – даже не украинец, а живущий в Лондоне итальянец. Правда, у него паранойя началась ещё два года назад по поводу вируса – он тихо сидел дома и прислушивался к своим несуществующим симптомам.
Что ещё сказать? O tempora, o mores! О времена, о нравы! И всё же я верю в то, что мир унаследуют люди с незамутнённым восприятием. И сохранят культуру.
06 марта 2022