Мария де Лурдес Джезус: «Живущие в Италии мигранты не чувствуют себя в безопасности»

«Родственная» миграция

– Какой была ситуация, когда вы первый раз приехали в Италию?

– Я приехала в Италию в 1970-х годах, когда здесь уже присутствовало сообщество Кабо-Верде. Первую представительницу республики, женщину по имени Мария Франциска Дельгадо, привёз в Италию командир самолёта Международных итальянских авиалиний в ноябре 1958 года.

Кабо-Верде тогда было колонией Португалии, капитан на пути в Южную Америку делал пересадку на островах. Он, как и все члены экипажа, ночевал в гостинице, где встретил Марию Франциску и пригласил её на работу гувернанткой в свою семью.

В Италии тогда практически не было мигрантов. Когда капитан пошёл в полицию заявить о вновь прибывшей, никто не знал, какие ей дать документы – не было ни специальных законов о мигрантах, ни видов на жительство. И её записали как студентку.

В конце 1960-х годов вслед за Марией Франциской в Италию начали прибывать и другие представители Кабо-Верде. Огромную роль здесь сыграл отец Джезуальдо Фьорини – миссионер из ордена капуцинов, который по просьбе нескольких итальянских прихожанок находил благонравных и ответственных девушек, готовых работать в Италии, и помогал им с переездом. Так в страну постепенно перебрался почти весь хор католической церкви острова Сан-Николау, где жил и работал отец Джезуальдо. Девушки приезжали по трудовому договору, и именно с этого момента началась первая волна трудовой миграции в Италию, так как впоследствии каждая девушка через знакомых работодателей приглашала на работу в стране своих друзей или родственников.

Отец Джезуальдо Фьёрини, миссионер из ордена капуцинов.Фото: Associazione Missionaria Solidarietà e Sviluppo

Я сама прибыла в Италию в 1971 году с помощью моих сестёр, переехавших сюда несколькими годами ранее. Когда мы приехали, других мигрантов здесь не было. Было какое-то количество женщин из Эритреи, Сомали, но все они политические беженцы, спасающиеся от диктатуры. Они были хорошо подкованы политически, организовывали встречи и обсуждения, но настоящими первыми мигрантами в Италии стали именно представители нашего сообщества.

В то время это была очень спокойная миграция: наши родители были безмятежны, потому что мы приезжали по трудовому договору, где подробно расписаны размер зарплаты, выходные дни, часы отдыха и прочее. Мы приезжали в семьи, которые хорошо знал отец Джезуальдо, для нас он был своего рода священником-предпринимателем. Не надо было беспокоиться ни о ночлеге, ни о текущих расходах, потому что мы работали и жили в частных семьях и чувствовали себя в безопасности.

«Эту иммиграцию можно назвать сентиментальной или родственной, потому что приезжали лишь близкие люди и друзья тех, кто уже находился в Италии».

Ещё девочкой я хотела стать сначала учительницей, потом журналистом, потому что мне нравилось писать. На островах Зелёного Мыса я могла закончить лишь среднюю школу, учиться дальше для меня там не было никакой возможности. Во мне крепко засела мечта о продолжении учёбы, и когда я приехала в Италию, то записалась в старшие классы португальской школы. Там я познакомилась с другими представительницами Кабо-Верде, стала участвовать в различных объединениях и заниматься профсоюзной деятельностью.

В Италии в то время шла борьба за общественные права, права трудящихся, женщин и социальное равноправие. Мы были захвачены этой атмосферой. Нас легко приняли в ряды участников с темой борьбы за права мигрантов, которая только начинала разворачиваться. В период движения за независимость Республики Кабо-Верде мы сформировали свою группу кабовердианцев в Италии. Здесь мы почувствовали огромную поддержку со стороны местного населения, потому что тогда в Италии левые были особенно сильны и политически активны. В 1975 году, когда Кабо-Верде получило независимость, мы создали Ассоциацию кабовердианцев в Италии. В этот момент существовал особый политический контекст, который гарантировал нам определённую защиту – было общее ощущение принятия в социум. К тому времени я окончила португальскую школу и поступила в Папский Салезианский университет в Риме.

«Не просто чёрный»

– Вы стали ведущей первой итальянской телепрограммы «Не просто чёрный», занимающейся вопросами мигрантов. Расскажите, как это произошло?

– Это был 1988 год. Мы основали Ассоциацию женщин-кабовердианок, в которой я отвечала за комиссию по правам женщин. В то время я была внутри итальянского сообщества, хорошо знала авторитетных политических и религиозных представителей левоцентристского крыла. Сама я вела связанный с историей Кабо-Верде курс итальянского языка для иностранцев в Центре демократических инициатив преподавателей Массимо Гирелли. Основатель и куратор телепрограммы «Не просто чёрный» (Nonsolonero – итал.) приехал со съёмками как раз в то время, когда я вела свой курс. Спустя некоторое время он позвонил мне и рассказал об идее проекта телепередачи, после чего я встретилась с директором телестудии RAI, и мы начали вести первую в Италии передачу о мигрантах.

Мы рассказывали о мире иммиграции, о ситуации в странах, откуда приезжали переселенцы, причинах переездов и адаптации иностранцев в Италии, о первых случаях дискриминации и расизма. В последние годы существования программы мы концентрировались в основном на подчёркивании преимуществ интеграции и внедрения как единственно возможной альтернативы мирного сосуществования различных этнических сообществ и итальянцев. Телепрограмма пользовалась бешеной популярностью, меня приглашали во все телевизионные передачи подряд, я объездила всю Италию, принимая участие в многочисленных проектах по поддержке и защите мигрантов.

Телепередача Марии де Лурдес Джезус «Не просто чёрный» перестала существовать из-за цензуры.Фото: Tabanka

В 1994 году наступила эра Берлускони, сменился директор, а вместе с ним и все социальные рубрики. Нашу программу закрыли, но через год мне позвонили с предложением вести ту же передачу уже на радио Rai 2 вместе с итальянской коллегой. Радиопередачу я вела вплоть до 2010 года, пока она не утратила смысл.

Над программой начался довольно жёсткий контроль, и цензура наших тем начала переходить в самоцензуру. Некоторые выпуски не проходили, их приходилось переделывать и монтировать заново. Например, мы делали выпуск, в котором эксперты критиковали текущую миграционную политику, а потом необходимо было находить экспертов, которые бы её хвалили.

«Во время войны в Ираке мы сделали передачу, в которой эксперт выдвигал жёсткие обвинения в адрес ООН. В результате пришлось искать другого специалиста, который не делал бы таких резких заявлений».

В то время мы жили в стране, где телевидение и медиа в целом несли огромную ответственность за представление иммиграции, причём в нелицеприятном свете, и чтобы сработать на контрасте, я была вынуждена делать все передачи исключительно в позитивном ключе. Порой было достаточно одной передачи, рассказывавшей о СПИДе, африканской диктатуре или голоде, чтобы перечеркнуть все наши усилия и всю проведённую нами работу. В какой-то момент, устав от всего этого, после многочисленных смен дирекции, персонала и ведущих я решила оставить передачу и переключиться на другие проекты и исследования.

– В отношении мигрантов в СМИ сейчас идёт много негатива. В каком свете, на ваш взгляд, сегодня представляют миграцию в Италии?

– Сейчас передачи об иммиграции ведут итальянцы и приглашают в качестве гостей и экспертов «бедненьких» мигрантов. В этих условиях сохранить позитивное изображение нашего сообщества просто невозможно. Люди напуганы, они не различают тех, кто прибывает сюда на лодках, в отчаянии покидая страны с серьёзными политическими и экономическими проблемами, и тех, кто живёт здесь долгое время. Люди продолжают задавать тебе одни и те же вопросы: «Откуда ты? Сколько лет ты в Италии?» Сами мигранты, живущие в Италии, тоже не чувствуют себя в безопасности и относятся ко вновь прибывшим с изрядной долей негатива. Это очень неприятная ситуация.

– Можно ли эту ситуацию изменить?

– У меня нет готового решения. Быть может, со временем, если европейские государства всерьёз займутся миграционной политикой, что-то и изменится, но это очень долгий путь. Когда складывается такое положение, как сейчас, очень легко свалить всю вину на самих мигрантов – все только об этом и говорят. Можно объявлять чрезвычайное положение сколько угодно, но проблемы этим не решить. Если бы удалось создать ассоциацию с серьёзной программой, связанной с интеграцией иностранного сообщества, найти лиц, готовых и способных работать с различными институтами, создавать инициативы и проекты, отвечающие запросам сообщества, в целом заставить себя уважать, чтобы впоследствии представителей этой ассоциации можно было бы приглашать в качестве экспертов на телевидение, тогда из этого могло бы выйти нечто стоящее.

Фрагмент телепередачи «Не просто чёрный» с Марией Де Лурдес Джезус. Источник: Passato Prossimo/YouTube

Очень важно, чтобы у этих ассоциаций был свой офис. Сегодня появилось огромное количество итальянских организаций, который якобы занимаются вопросами мигрантов. У них свои отделения, отдельное финансирование, секретари, сотрудники, телефоны и проекты, на которые потом они периодически приглашают работать некоторых мигрантов. Всё это крайне унизительно и стыдно, такого нет ни в одной стране мира. У ассоциации представителей Кабо-Верде есть превосходные офисы в Нидерландах, Португалии, Люксембурге, и у них есть государственное финансирование. Люди приходят узнать о сообществе, получить информацию, эти организации заявляют о проблемах и продвигают интересы своего иностранного сообщества. В Италии в таких ассоциациях нет ни одного мигранта. Здесь готовят инициативы в поддержку переселенцев, платят тем, кому считают нужным, проводят свои мероприятия. И им больше ничего не нужно и ничто их не интересует, потому что они на этом зарабатывают.

В поисках интеграции

– Интеграцию мусульманского сообщества в Италии и Европе можно назвать провальной?

– Да, здесь вопрос не в национальности, а именно в религии. Гораздо легче увидеть представителя Кабо-Верде в гостях у итальянца, чем у мусульманина. Проблема полного закрытия принимающего общества влечёт за собой абсолютное фиаско процессов интеграции.

– В какой исторический момент процессы успешной интеграции и мирного существования мигрантов в среде итальянцев перестали работать?

– Сообществ было много, по большей части африканских. В 1980-х годах большая часть мигрантов приезжала из Северной Африки. На национальном уровне существовала Федерация ассоциаций иностранных сообществ в Италии, обладавшая огромными возможностями и политическими инструментами и объединявшая ассоциации из Азии, Африки, Латинской Америки. У нас была прямая связь с Клаудио Мартелли (Бывший министр юстиции Италии и правая рука председателя совета министров Италии Беттино Кракси. – τ.) – именно их представители от правительства приходили на наши собрания, и вместе с ними мы разрабатывали знаменитый закон об иммиграции. Нам удалось добиться принятия первого закона, полностью посвящённого проблемам иммиграции. Я, например, до принятия этого документа официально могла быть только домработницей и, чтобы сохранить вид на жительство, постоянно зависела от работодателя.

«Закон Мартелли изменил мой статус – мигрантам стало возможно заниматься и иными видами деятельности, жить в собственных домах и так далее».

В Италии сейчас существует мания контролировать мигрантов, причём только тех, кого можно контролировать. Тех, кто является благонадёжным, кому удалось получить вид на жительство и кто уже продемонстрировал, что не собирается совершать никаких правонарушений, а наоборот, готов работать и содержать семью. Нелегальных же переселенцев контролировать невозможно, а мигрантов-преступников и подавно.

Когда мы приехали в Италию из Кабо-Верде и в какой-то момент решили для себя, что больше не вернёмся, что настало время создавать семью, тогда и началась настоящая интеграция. Мы записались в профсоюзы, узнали о своих правах и защищали их, и тогда итальянцы поняли, что мы решили остаться. Начались первые политические шаги, создание движения в защиту наших прав. Многие итальянцы увидели в этом угрозу для собственного благополучия, препятствие, которое было своевременно использовано политиками для собственных нужд. Мигранты подняли голову и заявили о своих правах. С этого момента, я полагаю, и начался разрыв.

Дела могли пойти по иному пути, ведь к власти пришли левоцентристы. В Федерации ассоциаций иностранных сообществ было много сильных и волевых мужчин и эмансипированных женщин, которые по этим качествам значительно превосходили итальянцев и итальянок. Федерация успешно проводила политику привлечения внимания к проблемам мигрантов, бок о бок работая с левоцентристами. Мы были абсолютно уверены, что ситуация может измениться очень быстро, ведь мы дали политикам, в то время находившимся у власти, все ответы и решения текущих проблем иммиграции. Однако левоцентристы не выполнили своих обещаний. Это демотивировало очень многих.

«В политику привели тех, кто никогда не боролся за наши ценности, а лишь придумал себе легенду, чтобы пробиться наверх».

Достаточно обратиться к недавнему скандалу с депутатом Абубакаром Сумахоро (Его жене и тёще вменяется растрата средств некоммерческих организаций по делам мигрантов. – τ.), который нанёс непоправимый ущерб репутации африканцев в этой стране. Мы проделали огромную работу, но все мы теперь должны расплачиваться за его ошибки.

В этом смысле в нашем сообществе царит полное разочарование, в особенности после того, как к власти пришли правые. У нас практически ничего не осталось. Если бы они сейчас подумали о подготовке серьёзного закона, направленного на интеграцию мигрантов в общество, на получение ими гражданства, всё могло бы пойти иначе.

Рим