После 24 февраля 2022 года Россию покинули сотни журналистов. Работа за рубежом для сотрудников российских медиа считалась престижной ещё со времён Советского Союза, однако в эмигрантском статусе на Западе оказывались немногие. И если жизнь собкора в Париже состояла сплошь из привилегий, то эмигрантам зачастую приходилось выживать. О том, как изменился быт и взгляд на профессию после переезда за рубеж, «Октагону» рассказали уехавшие из России журналисты последней волны эмиграции.
На жизнь и работу российского журналиста за рубежом влияют многие факторы: договорные условия и уровень СМИ, с которым он сотрудничает, профессиональный опыт, знание страны и языка, степень интеграции, наличие активов. Основная часть работающих за границей специалистов аккредитована от крупных государственных или окологосударственных российских изданий. На содержание командированных журналистов (зарплата, жильё, содержание корпункта) крупные медиа выделяют существенные суммы.
Другая часть зарубежного медиасообщества – фрилансеры, сотрудничающие с российскими и зарубежными СМИ. Они приехали по своему желанию, так или иначе подготовив отъезд, либо остались в другой стране по окончании длительной командировки и истечения контрактов с крупными российскими компаниями. Обычно такие специалисты владеют иностранными языками и частично интегрированы в общества этих стран.
Наконец, третья группа – журналисты, не имевшие изначальных планов и значительного опыта работы вне России, но выехавшие из страны на фоне спецоперации на Украине. Как правило, за рубежом у них нет хорошо подготовленных площадок и существенных активов, их языковой уровень недостаточен. Это наиболее уязвимая категория: такие специалисты зависят от поддержки принимающей стороны и позиции работодателя, если он есть. За последний год финансовая помощь уехавшим за границу российским журналистам в значительной степени осуществляется различными некоммерческими организациями и фондами, созданными в Европе и США.
«Октагон» пообщался с несколькими журналистами, покинувшими Москву, Санкт-Петербург и Псков в марте 2022 года. Сейчас они живут в Риге – центре притяжения большого количества русскоязычных медиа. Собеседники издания принимали решение спонтанно, не собирались уезжать из страны и не имели планов по релокации непосредственно в Латвию.
– Мы с супругой и тремя несовершеннолетними детьми уезжали куда глаза глядят. Я активист, по возможности участвовал во всех легальных акциях протеста, проходивших у нас в городе. Несколько раз к нам домой приходили органы опеки и полиция. После 24 февраля стало понятно, что дальше рисковать детьми немыслимо, – говорит ведущий радиостанции «Эхо Петербурга» (ликвидирована весной 2022 года), редактор журнала «Дилетант», ведущий программы «Всё так+» на YouTube-канале «Ищем выход» Максим Кузахметов. – Нам повезло: финны дали визу, мы взяли минимум вещей, сели в машину и уехали. Сначала ненадолго остановились в Эстонии, потом поехали к друзьям в Литву, но по дороге остановились в Латвии и задержались здесь.
Из соображений безопасности покинул Россию и главный редактор «Псковской губернии» Денис Камалягин* (признан Минюстом РФ СМИ-иноагентом в декабре 2020 года).
По его словам, до последнего момента у него были сомнения по поводу отъезда, но они исчезли после принятия закона о «военных фейках».
– 5 марта к нам в редакцию пришла полиция, всех положили на пол, забрали оборудование и носители информации. Потом начались вызовы в полицию, сайт и соцсети были заблокированы, мы на время остановили работу. К тому моменту у нас работали восемь человек, – говорит Камалягин*. – 13 марта у нас появилась информация о том, что будут проводиться обыски по домашним адресам. После этого я пару дней ещё находился в размышлениях и 16 марта уехал. За этот срок мне удалось сделать шенгенскую визу через «Репортёров без границ». Всего в Ригу из нашей редакции уехали пять человек. Кстати, уже 18 марта состоялись обещанные обыски, пришли к моим родителям. В общей сложности их «навещали» трижды.
Признанная иноагентом Ирина Морозова (имя изменено), работавшая в российских федеральных СМИ более 15 лет, в последние годы была штатным сотрудником западной медиакомпании с редакцией в Москве. Она тоже приняла решение о переезде спонтанно:
– Я уехала в марте 2022 года, получив незадолго до этого статус иноагента. Уезжать из страны я никогда не хотела. Возможно, задумывалась о том, чтобы непродолжительное время где-то поработать, но точно не переезжать бессрочно или навсегда. Когда начались военные действия, стало очевидным, что иностранные СМИ, остававшиеся к тому времени в России, будут подвергаться ещё большему прессингу. Власти Латвии предоставили мне гуманитарную визу, затем я получила рабочую. Так мы с ребёнком оказались в Риге.
Несмотря на оказываемую латвийской стороной поддержку прибывающих из России журналистов, в частности помощь, предоставляемую фондом, созданным Сабине Силе (проект Media Hub), бытовые условия жизни у эмигрантов более чем скромные.
– Здесь надо снимать квартиру, в Москве у моей семьи было собственное жильё. Коммунальные платежи в Латвии намного выше: если в России коммуналка обходилась нам примерно в 10 тысяч рублей, то здесь за ноябрь, например, за сопоставимую по метражу квартиру не в самом центре города мы заплатили 435 евро. В зимние месяцы счёт по понятным причинам будет ещё внушительнее. Один визит к врачу обходится в 50 евро. Плюс налоги – 33,5 процента, – рассказывает Ирина Морозова.
«То есть ты получаешь зарплату, треть сразу отдаёшь, оплачиваешь жильё (расходы на аренду нам не компенсируют), и у тебя остаётся фактически только на еду. Так скромно я ещё никогда не жила. Полностью отсутствует горизонт планирования, задача минимум – дотянуть до зарплаты».
Ирина Морозова
журналист
Денис Камалягин* говорит о том, что после Пскова жизнь в Риге кажется ему более комфортной. Поначалу его поселили на несколько дней в гостинице – помог фонд, основанный при поддержке Стокгольмской школы экономики. Затем впятером с коллегами и тоже при поддержке фонда он снимал жильё. Сейчас арендует отдельную квартиру.
– Потребности в совместной аренде жилья нет, здесь не так уж дорого снимать. Для сравнения: даже в Тбилиси аренда в три раза дороже. И если москвичам в Риге скучнее и качество жизни кажется ниже, то для нас это не так. Считать копейки нам не приходится, – отмечает он.
Проблем с поиском жилья у приехавших не возникает. Как говорит Максим Кузахметов, если кто-то и отказывается сдавать квартиру русскоязычным (не только русским, но и украинцам, и белорусам), то не потому, что это славяне, а потому, что беженцы могут оказаться неплатёжеспособными. Стоимость аренды, по его словам, сопоставима с Москвой и Петербургом. В то же время он признаёт, что расходы в целом выше, так что семье приходится экономить.
Семейные журналисты отмечают, что одна из безусловно положительных сторон проживания в Латвии – школа и возможности, которые получили дети.
– Неоспоримое преимущество местной школы в том, что полностью отсутствует какая-либо идеологическая составляющая. Ещё хочется отметить очень доброжелательное отношение со стороны учителей: они спрашивают, хорошо ли ребёнку в школе, нужна ли какая-то помощь. В Москве такого не было, – поясняет Ирина Морозова.
По её словам, проблем с принятием у её ребёнка не было, хотя латышский приходится усиленно учить: уроки идут на русском, но записывать материал надо на латышском.
– Первое время было особенно тяжело, – говорит журналист. – Но по уровню подготовки местная школа отстаёт от той, в которой он учился, поэтому с успеваемостью всё хорошо. В этом году нам предстоят четыре госэкзамена на латышском, придётся, наверное, искать репетитора.
Максим Кузахметов также выделяет отношение учителей:
– Никто ни на кого не кричит, директор сразу дал нам свой мобильный телефон. Это было очень необычно. Дети довольно быстро интегрировались, местные ребята приглашают их на свои мероприятия, ходят почти каждый день на волейбол. В общем, у них своя подростковая жизнь. Мы даже немного завидуем, будучи замкнутыми в своей среде и своём круге общения. В целом, добавляет Кузахметов, русскоязычных в стране никто не притесняет. С этим соглашается и Ирина Морозова:
«Всего пару раз за это время со мной демонстративно не хотели говорить на русском. Но после объяснения на латышском охотно переходили на русский или английский».
Необходимости учить латышский язык у российских журналистов нет, однако многие пошли на курсы и сдали первые языковые экзамены. Так поступили и Максим с Ириной.
– Не все коллеги стремятся учить латышский, что мне кажется некрасивым. Удивителен и некоторый снобизм, который можно услышать. Из серии: «Страна такая маленькая, у нас подписчиков на YouTube больше», – замечает Кузахметов.
Абсолютного единства и солидарности в кругу уехавших нет. Это касается как политических вопросов, так и внутрицеховой солидарности.
– Есть те, кто продолжает исповедовать свои стандарты журналистики. Это, честно говоря, коробит и угнетает. Уважения к принявшей стороне явно не хватает. От отдельных москвичей можно услышать: «Да, дискотеки и караоке тут, конечно, так себе», «Дыра дырой» и так далее, – отмечает Максим Кузахметов.
«В местной журналистской тусовке преобладают москвичи, и с большинством отношения у меня хорошие, хотя с некоторыми они были испорчены уже в период нахождения здесь, в том числе по политическим мотивам. Зачем они уехали, мне непонятно».
Максим Кузахметов
редактор журнала «Дилетант», ведущий программы «Всё так+» на YouTube-канале «Ищем выход»
По словам Дениса Камалягина*, среди уехавших журналистов декларируется, что после отъезда все они не конкуренты, но на самом деле это не так, что отчасти напоминает историю с оппозиционными политиками – оставшимися и уехавшими:
– Они пытаются искать своё место в истории и доказать, что именно они лучшие. В медиа это тоже, к сожалению, есть: у кого пальто более белое, у кого журналистика более качественная – это, мне кажется, только обострилось. Как и любая другая конкуренция, это, возможно, положительно сказывается на качестве материалов, но речь ещё и об отношениях друг с другом. Так как конкуренция обострилась, журналисты не обращают внимания на достижения коллег, даже на особо важные материалы, не помогают их продвигать, и в итоге они создаются для своей локальной аудитории.
Довольно показательным в этом смысле стал конфликт вокруг телеканала «Дождь»* (признан иностранным агентом по решению Минюста РФ в августе 2021 года), разразившийся в Латвии в декабре прошлого года. Власти страны лишили телеканал лицензии на вещание из-за слов ведущего о помощи российской армии. После этого мнения оппозиционных журналистов разделились: кто-то считает, что Латвия слепо пошла на поводу у Брюсселя, тем самым сыграв на руку изгнавшей «Дождь»* Москве, кто-то убеждён в том, что власти поступили корректно, а сам телеканал пренебрёг правилами пребывания в чужой стране.
Публичные эмоциональные раскаяния гендиректора «Дождя»* Натальи Синдеевой** (признана иностранным агентом по решению Минюста в октябре 2022 года) не помогли сохранить лицензию.
Вслед за Латвией телеканал лишили права вещания Эстония и Литва.
Ряд сотрудников покинули редакцию в знак солидарности с уволенным телеведущим, перед оставшимися замаячил риск лишения рабочих виз. В январе главный редактор «Дождя»* Тихон Дзядко** (признан иностранным агентом по решению Минюста в октябре 2022 года) рассказал о получении в Нидерландах лицензии на вещание, что отчасти демонстрирует отсутствие единства в политическом истеблишменте западных стран.
Возникают вопросы: с какой целью страны ЕС принимают у себя оппозиционных журналистов и разрешают им работать и каковы их мотивы – продвижение антироссийской риторики или стремление подчинить «импортные» СМИ европейским медиастандартам?
Помимо специфики нахождения в незнакомом медиаполе, журналисты из России сталкиваются с необходимостью по-новому выстраивать работу в отрыве от среды.
– Я считаю, что это большая беда, что журналисты уехали из России. Утрачивается связь с реальностью. В России у нас были налажены контакты, к тому же, когда ты живёшь в среде и варишься в ней, можешь об этом писать. Почти все компетентные авторы, с которыми мы раньше сотрудничали в России, уехали. Осталось очень мало профессионалов, которые бы при этом не боялись сотрудничать с иностранным СМИ, – отмечает Ирина Морозова.
О проблеме поиска авторов говорит и Денис Камалягин*. В случае с «Псковской губернией» ситуация усугубляется ещё и тем, что гонорары, которые может предложить издание, куда более скромные, чем у крупных западных медиа, таким образом обостряется конкуренция за фрилансеров: «Крупные медиа давят конкурентов высокими гонорарами».
«Связи с ньюсмейкерами также утрачены, многие чиновники и эксперты отказываются от комментариев. А те, кто их даёт, зачастую говорят нечто совершенно неинформативное и порой даже после этого просят снять комментарий».
журналист
– В этом смысле качество журналистики теряется. Классическое правило «двух сторон» уже давно не соблюдается ни одним СМИ. Внешние требования, конечно, остались, и мы пытаемся их соблюдать, но это стало больше формальностью, – продолжает Морозова.
При этом, по её словам, удаются истории о простых людях, многое можно почерпнуть из соцсетей и при определённой удаче раскрыть тему. Даже дистанционно получается сделать сильные, качественные материалы. Максим Кузахметов полагает, что качество прессы в связи с отъездом журналистов не пострадало. Иногда проводятся сложные расследования, хотя, возможно, стало труднее получить информацию с места событий.
– Я не переживаю из-за этого. Связи с первоисточниками не потерялись, просто они чаще стали анонимными. Что касается комментариев чиновников и пропагандистов, их позиция и так известна, – говорит он.
Возвращаться в Россию опрошенные «Октагоном» журналисты в обозримом будущем не планируют, хотя у них остались в стране родные и недвижимость. Не хотят они и менять род деятельности. Как говорит Максим Кузахметов, в Латвии даже на русском языке работы много, и не только в радикально оппозиционных изданиях, так что в дальнейшем вариантов трудоустройства будет достаточно.
Увеличение финансирования эмигрировавших журналистов и повышенное внимание различных европейских структур к их судьбе может говорить о том, что Запад не только исходит из гуманитарных соображений, но и пытается, воспользовавшись безвыходной для оппозиционно настроенных журналистов ситуацией, собрать из них своего рода команду.
При этом размежевание российских и международных журналистских структур во многом инициируется западной стороной.
В конце января стало известно о том, что Международная федерация журналистов может исключить из своего состава Союз журналистов России. Одновременно на Западе происходит сбор информации о прибывающих из РФ журналистах. По сообщению финской медиакомпании Yle, в Финляндии проведут исследование о том, как они адаптируются к новой реальности. Первые результаты должны быть представлены через год.
* Включён Минюстом РФ в реестр СМИ, выполняющих функции иноагента.
** Внесён в реестр физлиц-иноагентов.
30 января 2023