Семнадцать мгновений николая кузнецова

По воспоминаниям одноклассников, Никанор очень любил отца и стремился быть похожим на него, поэтому ещё в школе у него появилась военная выправка. Ника с удовольствием слушал рассказы отца о войне, учил наизусть героические стихи (например, «Бородино» Лермонтова), знал предания про славянских богатырей.

Он рос разносторонне развитым ребёнком: ходил на лыжах, учился стрельбе, плавал, играл на гармошке и балалайке, любил танцевать вальс, польку и кадриль. Чтению, грамматике и чистописанию ещё до школы его обучила старшая сестра Агафья, с которой в детстве Ника проводил много времени.

В семь лет Никанор при содействии сестры Агафьи поступил в зырянскую школу, где проучился три года, и ещё два класса окончил в школе в соседнем селе Балаир.

В 1924 году Никанор Кузнецов поступил в шестой класс талицкой школы-семилетки, которая находилась почти в 30 километрах от дома. В рабочий посёлок подросток отправился без родных. За небольшую плату отец устроил Нику на проживание в квартиру знакомой семьи Александры Прохоровой. После смерти мужа женщина одна воспитывала четверых детей. Один из них, Николай, учился вместе с Кузнецовым в школе, а после – в техникуме.

В школе Ника Кузнецов начал изучать эсперанто и немецкий язык. Преподавателем была Нина Автократова, получившая образование в Швейцарии. По её совету Никанор, желавший говорить на немецком, как на родном, начал общаться с заведующим аптекой Вильгельмом Краузе. По «Учебному пособию по немецкому языку. Сказки Гауфа» из библиотеки Краузе Ника освоил основные грамматические правила, а аптекарь помог ему поставить чистое берлинское произношение с соответствующей артикуляцией.

После окончания школы-семилетки осенью 1926 года Никанор Кузнецов поступил в Тюменский сельскохозяйственный техникум; там же вступил в комсомол. Но в техникуме Ника проучился меньше года – из дома пришла весть о смерти отца от скоротечного туберкулёза. За несколько дней до кончины он завещал старшему сыну продолжать учёбу.

«Пусть Витя будет помогать матери вести хозяйство, а Нику обязательно учите!» – заявил близким Иван Павлович Кузнецов незадолго до ухода из жизни.

Тогда Никанор Кузнецов поступил в Талицкий лесной техникум, чтобы быть ближе к родным. В техникуме учащимся давали знания по чтению карт и планов, ориентации на местности, лесным травам и деревьям, проводили тренировки по стрельбе и ходьбе по целинному снегу. Курса иностранного языка не было, но Кузнецов продолжал совершенствовать немецкий в общении с лесничим Гунольдом.

Завершить обучение Никанор Кузнецов не смог – в 1929 году его обвинили в сокрытии «белогвардейско-кулацкого происхождения», исключили из комсомола и техникума. Тогда же его семья вступила в коммуну «Красный пахарь» и отдала ей дом. Поскольку коммуна находилась не на территории Зырянки, дом разобрали, чтобы перевезти, но реализовать идею так и не смогли. Анна Петровна, Лидия и Виктор переехали в посёлок Троицкий, затем перебрались в Свердловск. Никанор отправился по распределению в Кудымкар.

В начале 1930 года Никанор Кузнецов по распределению занимает должность таксатора (Таксация – учёт и оценка всех материальных лесных ресурсов: установление возраста и породы, запаса, существующих объёмов леса. Также в неё входит выработка оптимальных решений по вырубке и сохранению леса. – τ.) в лесоустроительной партии города Кудымкара Коми-Пермяцкого округа. В середине лета партия разделилась на две части, и Кузнецова назначили старшим в одной из них. В Кудымкарском городском архиве сохранились документы, свидетельствующие о том, что Кузнецов премировал своих сотрудников. Не чурался работы и он сам. Коллеги вспоминали, как у Кузнецова заболел сменщик, и он в одиночку устроил около 2 тысяч гектаров леса.

Через некоторое время после приезда в Кудымкар Кузнецов познакомился с сестрой хирургического отделения окружной больницы Еленой Чугаевой, которая попала в город по распределению несколькими неделями раньше.

В декабре 1930 года они поженились, и впервые в официальных документах Никанор Иванович Кузнецов был назван Николаем Ивановичем Кузнецовым. Всего через два месяца, в марте 1931 года, брак был расторгнут. Отчего это произошло, окружению супругов было неизвестно – молодые не делились подробностями своих отношений ни с кем. И даже через много лет после развода Елена Чугаева никому не раскрывала, что была женой разведчика.

Осенью 1931 года Кузнецова восстановили в ВЛКСМ. В решении комиссии было указано, что предъявленное обвинение в «скрытии социального происхождения, как сына кулака, участника белой банды, не доказано».

В свободное время Николай Кузнецов продолжал ходить на охоту, изучать языки. Практиковать немецкий и овладевать коми-пермяцким ему помогал преподаватель педагогического техникума Николай Вилесов. С ним и другими представителями местной и сосланной в Кудымкар интеллигенции, в числе которых был, например, поэт Степан Караваев, Кузнецов проводил вечера. Часто они встречались в самом живописном месте Кудымкара – на Красной горке.

Помимо основной деятельности, Николай Кузнецов принимал участие в коллективизации, на которую крестьяне шли неохотно. Секретным сотрудником ОГПУ (Объединённое государственное политическое управление, образовано в 1923 году. Специальный орган госбезопасности СССР. Первый председатель – Феликс Дзержинский. Занималось борьбой с контрреволюцией, шпионажем и «чуждыми элементами». – τ.) под псевдонимом Кулик он стал летом 1932 года.

Кузнецов принимал участие в деле «контрреволюционной националистической повстанческой организации в Коми-Пермяцком округе», которая была ликвидирована в 1933 году. Несколько человек из неё было расстреляно. Впоследствии в 50–60-х годах их реабилитировали и присвоили звание почётного гражданина Кудымкара, как и Николаю Кузнецову.

Вербовка в ряды ОГПУ совпала по времени с предъявлением Кузнецову обвинения. Осенью 1932 года суд приговорил его к году исправительных работ за халатность. Как следует из документов, причиной послужило то, что Кузнецов несвоевременно сообщил о махинациях начальника второй части лесоустроительной партии. Последнему суд назначил наказание в виде восьми лет лишения свободы.

В 1933 году партия была ликвидирована. Оставшееся время Николай Кузнецов отбывал трудовую повинность в Кудымкаре, сменяя одно место работы на другое: производственный отдел леспромхоза, Коми-Пермяцкий окружной многопромсоюз, в Кудымкарский промкоопхоз, кустарная артель «Красный молот». В 1934 году Николай Кузнецов отправляется в Свердловск.

В Свердловске Кузнецов устроился сначала статистиком в «Свердлтрест», а через несколько месяцев – чертёжником на Верх-Исетский металлургический завод. А уже в марте 1935 года он поступил на «Уралмашзавод» расцеховщиком конструкторского отдела.

Недолгое время Николай Кузнецов жил на квартире у сестры Лидии, затем – у брата Виктора. После поступления на «Уралмашзавод» поселился у коллеги, но вскоре получил комнату недалеко от места работы, а через год – квартиру в центре Свердловска, рядом со строящимся «Городком чекистов».

В свердловском ОГПУ Николай Кузнецов получил кодовое имя Учёный. В предвоенные годы на «Уралмашзаводе», который был стратегически важным предприятием, работало много приглашённых иностранных, особенно немецких, специалистов (более 100 человек). Они помогали местным с установкой и обслуживанием аппаратуры, закупленной в Германии.

Кузнецов свёл знакомство со многими из них, расширил знание немецких диалектов и перенял манеру поведения немцев. Он тесно общался с инженером-конструктором Генрихом Затлером. После первой встречи Кузнецова с проживающими в Свердловске немцами Затлер объяснил ему, что причина «холодности» со стороны немцев – в «славянском костюме» Николая. Тогда Учёный сменил одежду на серое полупальто с широким ремнём, шляпу, яркие свитеры и американские ботинки и с тех пор появлялся в обществе лишь в таком виде.

С приходом Гитлера к власти отношение Сталина к иностранным специалистам изменилось. На «Уралмашзаводе», помимо Генриха Затлера, было репрессировано ещё как минимум четверо немцев; 14 было уволено по сокращению штата.

В 1935 году Николая Кузнецова арестовали за связь с немцами и несколько месяцев держали в тюрьме НКВД. В январе 1936 года его уволили с «Уралмашзавода». Проходил он по статье 58-10 – «Антисоветская агитация и пропаганда», но предварительное следствие завершилось освобождением ввиду неподтверждения «инкриминируемых преступлений». С 1936 года официально Николай Кузнецов нигде не работал. Через пару лет, по разным источникам, начал активную деятельность в центральном аппарате службы разведки в Москве.

В Москву Николай Кузнецов прибыл поездом с паспортом на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта – очевидно, с легендой одного из уволенных с «Уралмашзавода» немцев. К этому времени в столичном управлении контрразведки был создан 1-й отдел – «немецкий».

Сначала он поселился в гостинице «Урал», затем недолгое время прожил в коммунальной квартире в Напрудном переулке. Но вскоре разведчику выделили собственную двухкомнатную квартиру в центре Москвы – в доме, где целый подъезд отдали под проживание сотрудников НКВД и их семей.

Кузнецова хотели отправить на обучение в разведшколу, чтобы официально присвоить звание сотрудника госбезопасности и зачислить в подразделение центрального разведаппарата. Но обучение требовало значительных временных трат, и вместо этого Николай Кузнецов был оформлен как особо засекреченный спецагент. Оклад ему полагался такой же, как кадровому оперуполномоченному центрального аппарата. Как свидетельствовал один из руководителей советской контрразведки тех лет Леонид Райхман, «случай почти уникальный в нашей практике, второго такого не припоминаю». По его же словам, «Кузнецов оказался разведчиком прирождённым, от Бога».

В столице он действовал под кодовым именем Колонист. Главной целью были посольства Германии и Словакии. Кузнецов заводил дружеские знакомства с дипломатами и командированными в Москву немцами, спутницами членов иностранных делегаций, через которых затем добывал необходимую информацию.

Кроме того, он провёл несколько ответственных спецопераций. Благодаря Кузнецову удалось завербовать советника миссии Словакии Гейза-Ладислава Крно, промышлявшего спекуляцией швейцарскими часами. Советской разведке он стал поставлять секретные документы и сообщать сведения из германского посольства, в том числе о подготовке войны против СССР.

Николай Кузнецов настолько виртуозно исполнял роль немца Шмидта, что на него регулярно доносили агенты НКВД – сообщали о том, что Шмидт недоволен плохими условиями жизни в Советском Союзе, испытывает неприязнь к русским, его посещает много людей, особенно девушек, а адрес запрашивают «подозрительные иностранки».

О Кузнецове ходило множество слухов, связанных с его чрезвычайной популярностью у женщин. Исследователи биографии разведчика их не опровергают: красивый и статный «иностранец» обращал на себя внимание жительниц столицы, многие из которых становились источниками информации о других иностранцах.

Известно также о большой последней, а возможно, и единственной любви Кузнецова – художнице Ксане Оболенской. Ей было около 30 лет, когда они познакомились. Девушка вела богемный образ жизни, в своих апартаментах неподалёку от Петровского пассажа устраивала вечера. Кузнецов, известный Ксане как Руди Шмидт, ухаживал за ней, у них случился роман. Но когда незадолго до начала войны отношение к немцам в СССР стало ухудшаться, Ксана Оболенская рассталась со Шмидтом.

Кузнецов не мог рассказать ей правду о себе. Позже, в военные годы, он делился историей своей любви с друзьями и просил в случае его гибели найти Ксану и сообщить о нём. Начальник отряда «Победители» Дмитрий Медведев исполнил просьбу разведчика после завершения войны. Однако Оболенская осталась равнодушной к его словам: она уже была замужем, и прошлое её не интересовало.

К началу войны Кузнецов-Шмидт владел уже семью диалектами немецкого языка и мог говорить по-русски с немецким акцентом. С первых дней после нападения Германии он направлял руководству рапорты с просьбой отправить его на фронт. Но агента берегли для спецопераций.

За год до заброски в стан врага Шмидта на несколько месяцев отправили «стажироваться» в центральный лагерь немецких пленных как пехотного лейтенанта, попавшего к советским войскам. Там он оттачивал навыки ведения быта, нормы, правила и нравы солдат вермахта.

К началу лета 1942 года Николая Кузнецова включили в состав отряда «Победители» под командованием опытного военного и чекиста Дмитрия Николаевича Медведева. Шмидта не стало – вместо него появился Пауль Вильгельм Зиберт.

В ночь с 25 на 26 августа 1942 года в Ровно высадился десант из 11 парашютистов. Девять из них знали друг друга по ОМСБОН – Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения, созданной в 1941 году по приказу Лаврентия Берии под руководством замначальника внешней разведки Павла Судоплатова. Двое десантников были никому не известны.

Это была восьмая группа советских бойцов, отправленная в отряд «Победители» Дмитрия Медведева. Один из двоих неизвестных десантников оказался попом, второй представился руководителю Грачёвым. Однако в его вещмешке лежали немецкая форма и паспорт на имя Пауля Вильгельма Зиберта.

Над документами для Кузнецова-Зиберта работали несколько людей. Легенду составляли по реальным бумагам, которые обнаружили среди вещей погибшего под Москвой немецкого солдата. В них потребовалось внести несколько новых записей, в частности о ранении, и заменить фотографию. За полтора года деятельности разведчика в Ровно его документы проверялись около 70 раз.

Кузнецов научился расписываться как настоящий Пауль Зиберт, изучил сведения о местах, где мог бывать немец – отдыхать, гулять, покупать одежду, а также о боевых действиях 76-й пехотной дивизии, в которой он служил.

Сохранились воспоминания о том, как Кузнецов, уже будучи на Украине, но до появления в Ровно под именем Пауля Зиберта отучался разговаривать во сне. До переброски на фронт он долгие годы жил один и не знал об этой своей особенности, которая могла стать для него смертельно опасной, поскольку говорил он по-русски. В отряде за спящим Кузнецовым начали следить и будили сразу, как только он начинал говорить. Несмотря на постоянный недосып, метод сработал.

В Ровно создавалась крупная разветвлённая сеть разведчиков-партизан: в отряд профессиональных советских солдат вливались местные жители. Один из них – отец десятерых детей, – несмотря на риск, предоставил «Победителям» свой хутор неподалёку от города в качестве перевалочной базы. Одну из комнат отвели Николаю Кузнецову.

После гибели от рук немецких солдат одного из местных разведчиков Константина Довгера в отряд «Победители» пришла его дочь, семнадцатилетняя Валентина Довгер. Ей подготовили справку о том, что отца убили партизаны за сотрудничество с немцами, и, присвоив кодовое имя Дочь, заслали в Ровно. Девушка вышла на работу и обосновалась в квартире, которая стала явочной для других разведчиков, в том числе для Пауля Зиберта, получившего кодовое имя Пух. Сама Довгер стала «невестой» Зиберта.

При участии Валентины Довгер планировалась ликвидация рейхкомиссара Украины и гауляйтера Восточной Пруссии Эрика Коха. Валентина Довгер подлежала мобилизации «на работы» в Германии. Зиберт добился аудиенции у Коха с целью ходатайствовать о том, чтобы девушку оставили в Ровно, «желая жениться на ней». (Эпизод с подобным сюжетом есть в известном голливудском фильме «Союзники».)

На встрече Пауль Зиберт должен был выстрелить в рейхкомиссара Украины, но из-за усиленной охраны Коха сделать это не смог. Зато узнал о готовящемся крупном наступлении немцев под Курском и передал информацию командованию Красной армии.

Несмотря на то что главную цель Кузнецов-Зиберт не устранил, он ликвидировал всех основных заместителей Эрика Коха. Чуть менее чем за полтора года разведдействий на Украине Кузнецов уничтожил 11 генералов и высокопоставленных чиновников Германии. Кроме того, он регулярно снабжал СССР важнейшими разведданными: сообщал о расположении ставки Гитлера «Вервольф» под Винницей, готовящемся нападении на Рузвельта, Черчилля и Сталина во время конференции в Тегеране.